Мой Ваня огорошил меня новостью.
— Ма, в воскресенье жди гостей. Привезу свою Марину, — объявил он.
— Марину? Какую Марину? Ты о ней ни разу не упоминал!
— Так я же привожу — познакомитесь. Она — моя судьба.
От этих слов у меня похолодело внутри. Судьба? В двадцать пять лет? Это звучало как приговор моему спокойствию.
— Ванечка, а не рановато ли для таких громких слов? — осторожно спросила я. — Вдруг я в ней что-то нехорошее замечу?
— Мама, — он раздраженно вздохнул. — Мне с ней жить, а не тебе. Мой выбор, моя ответственность.
Это «моя ответственность» резануло по живому. Будто все мои годы заботы и тревог вмиг превратились в пыль.
Вечером я решила излить душу соседке Верке.
— Представляешь? Тащит в дом какую-то Марину, и все тут! А я даже фамилии ее не знаю!
Верка лишь плечами пожала.
— Нынешняя молодежь сама себе голова. Не лезь, Лизка, себе дороже. Испортишь отношения — потом всю жизнь расплачиваться будешь. Моя племянница свекровь до свадьбы обидела, так та теперь к ней на порог не ходит, и внуков не видит.
Ее слова не утешили, а лишь добавили тревоги. Но я решила: буду наблюдать.
В воскресенье они появились на пороге. Девушка оказалась хрупкой, с большими испуганными глазами. Ваня сиял. А я старалась быть гостеприимной, хотя каждый нерв был натянут как струна.
За чаем я не выдержала.
— Родные у тебя есть, Мариночка?
— Нет, — прошептала она. — Я одна. Родителей потеряла давно.
Все мои страхи, вся неуверенность вырвались наружу потоком едких слов.
— И что же ты можешь предложить моему сыну? У тебя за душой ничего нет! Ты даже семьи нормальной не имеешь! Какое он с тобой будущее построит?
Я видела, как белеет Ваня. Он молча встал, взял ее за руку и увел, не глядя на меня. А я осталась сидеть с горьким осадком стыда и злости. В основном на саму себя.
Спустя несколько дней Ваня позвонил. Голос у него был неестественно бодрым.
— Ма, с Мариной мы все обсудили. Ты была права, это не мой человек. В субботу приду с другой. С Вероникой.
Мое сердце екнуло. Слишком уж быстро все решилось.
Вероника оказалась полной противоположностью Марине. Громкоголосой, уверенной в себе. Осмотрела мою гостиную оценивающим взглядом.
— У вас, тетя Лиза, квартирка ничего. А Ванину однокомнатную сдадим, деньги лишними не бывают.
Она говорила о наших вещах, как о своих, а на мое молчание вообще не обращала внимания. Когда они ушли, я поняла: это месть.
Третью «невесту», Анжелу, Ваня привел через неделю. Ей было лет сорок, не меньше. Она была чересчур заботливой.
— Ванюша, надень тапочки, а то простудишься. А мы с мамочкой вашей чайку попьем, я ей глазками моргну — и она все поймет.
Она улыбалась, но в ее глазах читалась холодная расчетливость. Я не выдержала и вызвала сына на кухню.
— Хватит этого цирка! Что ты хочешь доказать?
Он посмотрел на меня прямо.
— Что мое счастье не в твоих оценках, мама. Оно в моих руках. И если ты хочешь быть его частью, тебе придется принять мой выбор. Тот, что был первым.
Теперь я сижу на свадьбе моего Вани и Марины. Она бросает на меня робкие взгляды, а я пытаюсь улыбнуться в ответ. Он своего добился. Я сдалась. Но смогу ли я когда-нибудь простить себе тот ужасный вечер? И простит ли она меня?