Всего год назад мой мир измерялся сроками проектов и размерами премий. Я была тем, кого уважают коллеги и ценят клиенты. А сейчас я качаю коляску с маленьким Степаном и ловлю на себе осуждающие взгляды прохожих, будто оправдываюсь за свое внезапное безделье. Решение оставить карьеру далось мучительно. Свекровь, Валентина Викторовна, сыграла в этом не последнюю роль, надавив на самое больное — чувство долга.
— Молодая мать должна быть рядом с младенцем, — твердила она. — Карьера подождет. Я ради своих детей из института ушла.
Муж, Никита, пытался оставаться нейтральным, но его утомляли бесконечные разборки.
— Опять мама звонила? — спросил он однажды вечером, видя мое расстроенное лицо.
— Представляешь, утверждает, будто Степа отстает в развитии, потому что я не пою ему колыбельные! — выпалила я, сдерживая слезы.
— Дорогая, она просто беспокоится, — он потянулся к пульту от телевизора.
— Ее беспокойство похоже на тотальный контроль!
На следующий день Валентина Викторовна явилась с проверкой. Увидев на столе мой ноутбук, она фыркнула:
— Опять в своих игрушках копаешься? Ребенку внимание нужно, а не твои сайты!
— Я не играю, я изучаю информацию о развивающих методиках, — попыталась я объяснить.
— Методики! — передразнила она. — Мы пеленали туже — и ничего, выросли хорошими людьми. А ты ему подушку ортопедическую купила! Это еще зачем?
Я глубоко вдохнула, борясь с гневом.
— Валентина Викторовна, я благодарна за ваш опыт. Но я — мать Степы и имею право решать, как о нем заботиться. Современные подходы — не прихоть, а необходимость. — Необходимость! — всплеснула она руками. — Смотреть нужно на ребенка, а не в книжки!
В тот вечер я позвонила подруге Кате, почти рыдая.
— Она сводит меня с ума! Я чувствую себя неумехой на собственном кухне.
— Алис, хватит это терпеть! — строго сказала Катя. — Ты позволила ей сесть себе на шею. Ты же сильная, вспомни, как ты с клиентами разговаривала!
Ее слова задели за живое. Да, я была сильной. Пора это доказать. Когда свекровь в следующий раз пришла с лекцией о пользе манной каши, я встретила ее спокойно, но твердо.
— Валентина Викторовна, давайте договоримся. Вы — бабушка, и это прекрасная роль. Я — мама. Я принимаю решения. Ваши советы я выслушаю, но последнее слово останется за мной.
— Как?! — ее глаза округлились. — Да я жизнь прожила!
— Ваш опыт бесценен, — не сдавалась я. — Но мир изменился. Я не позволяю вам меня критиковать. Уважайте мой выбор.
Она что-то пробормотала и ушла. Однако с тех пор ее нападки стали реже и не такими яростными. Я нашла силы не оправдываться, а коротко и ясно говорить: «Спасибо, я учту». Никита, видя мое спокойствие, тоже перестал нервничать.
Переломный момент наступил, когда Степа сильно простудился. Валентина Викторовна, узнав, примчалась с сумкой лекарств. Но вместо критики она тихо спросила:
— Ну как он? Температура есть? Дай я его подержу.
Мы дежурили у кроватки вместе. Ночью, глядя, как она трепетно смачивает его губы водой, я увидела не контролера, а напуганную бабушку.
— Знаешь, Алиса, — тихо сказала она, — я, наверное, слишком усердствую. Просто боюсь, что вы наступите на те же грабли, что и мы.
— Я понимаю, — кивнула я. — Но мы научимся на своих ошибках. Это наш путь.
С тех пор все изменилось. Она стала моим союзником. Когда я решила вернуться к работе на удаленке, именно Валентина Викторовна предложила посидеть со Степой пару раз в неделю. Теперь она советуется со мной, какую развивающую игрушку выбрать. А вчера, глядя, как я совмещаю конференц-звонок и лепку с сыном, она улыбнулась:
— Никогда не думала, что так можно. Ты сильная, дочка.
Это простое слово «дочка» значило для меня больше любой победы на прошлой работе. Я отстояла свое право быть собой — и матерью, и профессионалом, и, наконец, просто человеком, которого уважают в его собственном доме.