Как известно, сталкерство в общепринятом смысле, вид городских исследований и индустриального туризма, когда его поклонники или сертифицированные проводники-инструкторы ходят по заброшенным промышленным объектам, промзонам, покинутым домам, школам, больницам, храмам с целью эстетического удовлетворения. Где-то вполне безопасно, где-то стихийные сталкеры рискуют ощутимо и полагаются на волю провидения.
Норильск в этом отношении – поле полувспаханное и благодатное. Местные жители, кому это по душе, успевают не единожды с детства вкусить прелести сталкерства. Заброшек хватает и в жилой зоне, а в промзоне, которая охватывает практически весь Норильский промышленный район, предметов сталкерского интереса хватит на десятки лет. Так сложилось, что четко очерченных, включенных в почти официальную сталкерскую карту Норильска и окрестностей, попадают сегодня пять маршрутов: гора Шмидта, ущелье Угольный ручей, «кладбище поездов», гора Обрыв с руинами воинской противоракетной части и место крушения АН-12 в 1962-м на Хараелахском северо-западном отроге плато Путорана. Временами исследователи-краеведы Таймыра достают из исторических глубин еще целые сталкерские объекты вроде локомобиля на месте аэродрома «Нежданный». Несколько лет культовым местом для пришлых сталкеров был никелевый завод, остановленный в 2016-ом, но к настоящему времени его практически весь снесли, остались только воспоминания и фотографии.
Мы собрались немногочисленной группой, чтобы в течение нескольких часов вкусить прелести сталкерства на самом простом и близком объекте – горе Шмидтиха, которую шахтеры разрабатывали ради угля с 1930-х до 1970-х годов прошлого века. Стартуем с низа ущелья Угольного ручья. Наш инструктор-проводник Евгений Стренадко сначала собирает с нас расписки о том, что мы предупреждены-вооружены и осознаем ответственность за все риски сталкерского похода. Никого это не пугает, несмотря на начинающийся снег с дождем, все вооружаются сдержанным оптимизмом. От здания заводоуправления, еще поражающего целостностью на фоне почтенного возраста, уходим вправо-вверх по склону Шмидтихи, напротив остается рудник «Заполярный» и сопутствующий монотонный шум действующего производства Норникеля.
Под ногами еле слышно повизгивают куски битого кирпича, которого на склоне горы много, очень много. Евгений Стренадко поясняет, что до момента появления в Норильске кирпичного завода, старались строить если не из дерева, то из бутового камня, а потом – из шлакоблоков, куда все равно добавляли куски кирпича. Шмидтиха, разработка руд в которой и вокруг, началась еще в 19 веке, давала в основном уголь – для отопления и металлургического производства – в лучшие годы на его добыче трудились десятки тысяч человек – от заключенных до вольнонаемных работников.
Угля на склонах Шмидтихи и сегодня в изобилии, легко представить, что ему миллионы лет и он когда-то спал в недрах горы. Шахтами и штольнями она проедена насквозь, хотя и за полувековую историю разработки из нее смогли вынуть едва ли половину запасов. Но с приходом в Норильск газа, как основного топлива для генерации тепла и производства, угольная история Норильска закончилась.
Остались поражающие воображение строения на Шмидтихе – трехъярусная железная дорога, кусками, вентиляционные постройки шахт, котельные и мастерские, сортировочные комплексы и остовы конвейерных галерей. В одном месте натыкаемся на раритет – деревянную вагонетку, таких в окрестностях уже не сталось, валяются лишь металлические собратья, В другом месте – застыл на вечно продукт самостийной инженерной мысли – электровозик, тихо ржавеет под открытым небом.
- В первые военные годы Норильск фактически провел в транспортной блокаде. Так что изобретали, создавали оборудование своими руками, как например, тяговые электровозы, подъемные устройства или локомобили на базе паровозов в виде котельных установок, - рассказывает Евгений Стренадко. Кстати, бессмысленно искать в окрестностях Норильска сохранившиеся свидетельства Норильского ГУЛАГа не потому, что кто-то стремился эти следы скрыть, а с размахом промышленного освоения территории, ростом самого северного города, место лагерей, поселений и лагпунктов занимали другие производства, новые дома. Последние здания исправительной системы пропали с карты в семидесятых.
Пересекаем сыпучку, движемся наискось от одного строения к другому, временами – по железнодорожной эстакаде, видим замурованные выходы штолен. Раньше внутрь горы в шахты было много экскурсий, теперь практически не ходят – опасно. Хотя, как признаются опытные сталкеры, изредка такие экстремальные походы случаются. Время не щадит сталкерские локации Норильска – еще встречаются остатки деревянных пешеходных лестниц снизу к шахтам, но все реже, арктическая непогода коверкает даже стальные рельсы, снежные лавины гнут и отрывают от оснований массивные железные балки. К каким-то постройкам, сразу видно, лучшее вообще не подходить, наружные стены отламываются от коробок и кренятся в сторону старого города.
Сталкерство – ностальгия по ушедшему, не для каждого. Однако впечатлило больше всего не дикое ощущение затерянного мира в нескольких километрах от индустриальной зоны и даже жилых кварталов Норильска, а внезапное понимание того, сколько было сюда вбухано ресурсов и человеческого духа в тридцатые-пятидесятые годы прошлого века. Что с лихвой хватило и на лихие девяностые, когда, рассказывают, склоны Шмидтихи окутывали дымы костров, в которых сжигали изоляцию проводов искатели цветмета, и на двухтысячные, когда с великодушной щедростью земля выталкивает на поверхность какие-то индустриальные артефакты наподобие деревянной вагонетки.
И вот все это опоясывающее самые близкие к Норильску горы промышленное наследие молчаливо ветшает, понемногу сгоняемое ветрами, дождями и лавинами к подножию горы. Останутся когда-нибудь только яркие зеленые квадраты на буром теле Шмидтихи, как на месте бараков женского пункта Норильлага, их нет уж лет семьдесят, а память прорастает.
Фото автора.