История основателя Хоровой капеллы Тюменской филармонии
Анжелика Таланцева – тюменская звезда: солистка, дирижер, основатель Хоровой капеллы Тюменской филармонии. Известность, блестящая карьера, любимое дело, тысячи поклонников – и вдруг страна узнает ее в новом качестве: как человека, который не только живет с онкологией, не опускает рук и не сдается болезни, но и помогает преодолеть ее другим. Интервью издания «Тюменская область сегодня».
– Анжелика Львовна, недавно вы стали героиней передачи Андрея Малахова. Вы восхитили и влюбили в себя зрителей. В московской студии открыто говорили о своем диагнозе и о том, что дает вам силы жить. А если вернуться к началу – чем была для вас сцена и музыка до болезни, как складывалась карьера? Вы из музыкальной семьи?
– Да, мама, Жанна Анатольевна Кулакова, преподавала в музыкальном училище на хоровом отделении. Папа, Левон Унанович Кирогосьян, тоже был музыкантом. В начале семидесятых на их плечах держалась вся городская самодеятельность: хоры, ансамбли на предприятиях. У них был интересный союз: мама – мягкая, добрая, а отец – темпераментный, взрывной, с армяно-турецкими корнями. Очень талантливый и неординарный. Я всё время была с ними рядом: в училище на педсоветах, на маминых репетициях. Сама любила выступать: меня ставили на табуретку – и я пела.
– Вы единственный ребенок в семье?
– Нет, у меня есть младшая сестра Каринэ. Она окончила музыкальное училище, но ушла в тележурналистику и документальное кино.
– А ваши дети связали свою жизнь с музыкой?
– Старший сын Николай в детстве пел, участвовал в конкурсах. Младший Владимир профессионально занимается фотографией и видеосъемкой, но десять лет пел в капелле.
Выбор между танцами и музыкой
– Когда детство закончилось, перед вами встал выбор профессии?
– Я очень любила танцевать, но выбрала музыку. Сначала хотела поступать на теоретическое отделение, но у меня была незаконченная музыкальная школа – всего пять классов. Поэтому туда не взяли.
В тот день мама сидела в приемной комиссии. Я пришла в слезах, и она сказала: «Пойдем к нам». Я сдала экзамены на пятерки и поступила на дирижерско-хоровое отделение музыкального училища. Так началось дело всей моей жизни. И не думала, что у меня будет такое будущее: что однажды создам капеллу и будем ездить по миру. Жизнь моя оказалась насыщенной, разноплановой и совсем непростой. Ничего не доставалось легко – всё большим трудом.
– Вы сейчас говорите о профессиональных трудностях?
– Трудности были не в профессии, а в жизни. Болезнь мамы. Первый брак. Муж окончил медицинскую академию, а я – консерваторию. Мы уехали в Томск – там была кафедра военных врачей. Потом оказались на ирано-афганской границе. Вся моя молодость прошла рядом с военными, с офицерскими женами. Я руководила хором, самодеятельностью, ансамблями.
Встретила своего Александра
– Второй брак оказался более счастливым?
– Да. Когда вернулась в Тюмень, встретила своего Александра – любимого человека, с которым мы вместе и в творчестве, и дома, и в горе, и в радости.
Он работал в училище искусств и в филармонии. Я руководила хором студентов, и мы начали разучивать «Мессу» Шуберта. Мне нужен был солист – я пригласила Сашу. Александр Цинько – заслуженный артист Российской Федерации. С той поры мы больше не расставались. Уже двадцать семь лет вместе.
– А когда появилась капелла?
– В 1997 году мы с мужем создали камерный хор «Ренессанс». Хотелось возродить в Тюмени традиции хорового искусства. В коллектив пришли люди с музыкальным образованием. Репертуар был разный – от классики и народных песен до красивой эстрады. Хор ездил с концертами по заводам, в санатории, выступал на городских площадках. Иногда помогали меценаты, чаще всё держалось на энтузиазме.
Переломным моментом стало знакомство с Владимиром Спиваковым, который привез в Тюмень проект Шостаковича «Антиформалистический раек». У оркестра не было хора, и пригласили «Ренессанс». На пресс-конференции Спиваков сказал о нас: «Это музыкальный, интеллигентный, профессиональный коллектив».
Тогда Александр пошел к Михаилу Бирману, и «Ренессанс» взяли в филармонию. В Тюмени как раз появился дирижер Антон Шароев, а его оркестру требовался постоянный хор. Так «Ренессанс» превратился в Хоровую капеллу Тюменской филармонии. Коллектив получил ставки, помещение, зарплату и новую жизнь. Мы начинали с пятнадцати человек, а выросли в пятьдесят исполнителей. Мы были счастливы работать вместе и делать то, что любили.
Душа хора
– Как капелла развивалась дальше?
– Нас очень любили. Дело было не только в исполнении классики, а в самой подаче материала. Куда бы мы ни приезжали, нам говорили: у хора есть душа. Руководивший тогда оркестром Евгений Шестаков, светлая ему память, сказал: «Это семейный хор. В него вложено столько души, труда и профессионализма!»
Мы много ездили: Пермь, Екатеринбург, Курган, Санкт-Петербург, Москва, Италия, Прага. На фестивале «Рождественская Прага» взяли золото, а я получила спецприз как лучший дирижер среди восьмидесяти стран. В Петербурге бывали так часто, что нас узнавали на улицах: зайдем в пельменную – и вдруг: «Девочки, мы видели ваше выступление в Исаакиевском соборе!»
Потом меня приглашали в жюри – в Турцию, Финляндию. Из-за ковида конкурс проходил заочно, но и это был интересный опыт. В филармонии бывало до 150 концертов в год. Вся жизнь на колесах. Работа на износ, день и ночь: новые программы, крупные формы, выступления с оркестром, сольные концерты.
Особенно запомнился юбилей капеллы. Мы пригласили из Москвы режиссера Владимира Огнева, он поставил движения, и мы сделали программу в жанре музыкального театра. Это был настоящий апогей, вершина.
А потом мне стало казаться, что я себя исчерпала. Устала. Пятнадцать лет напряженнейшей работы – колоссальный опыт, но и огромная нагрузка и ответственность: ведь мы представляли весь регион.
После капеллы – монастырь
– Вы говорили, что были регентом в монастыре. Как долго?
– Я оставила должность в филармонии и ушла в женский монастырь – стала регентом. На клиросе пели дети из приюта и сестры-монахини. Я занималась с ними, готовила службы, концерты. И понимаю теперь: Господь направил меня туда полечить душу, обрести равновесие. Этот процесс занял целых три года. Я жила там почти как монахиня.
– Почему не остались в монастыре?
– Поняла, что должна вернуться в мир, учить детей. Муж продолжал работать в филармонии, а я стала преподавать в музыкальной школе, давать концерты. Но вскоре начались сильные боли. Через полгода выяснилась их причина: онкология. С этим диагнозом я живу четвертый год.
– Что говорили врачи? Давали какие-то прогнозы?
– Никто не может дать прогноз. Лечишься – и слава Богу. Живешь днем сегодняшним. Прожил день – хорошо. Сделал доброе – еще лучше.
– Каково это – после такой звездной карьеры оказаться в больничных палатах? Как отнеслись к диагнозу и приняли его?
– Долго не могла принять. После операции я пела прямо в больнице: на капельницах, в коридорах. Это было необходимо – выплеснуть эмоции. Потом ко мне присоединился супруг, и мы незаметно перешли от выступлений на этаже в зал для конференций. Вот уже три года подряд на Новый год и на День медицинского работника даем в онкодиспансере концерты.
– Вы открыто говорите о болезни – в газетах, на телевидении. Для многих это шок: люди обычно замыкаются, уходят в свое горе. А вы, наоборот, как будто раскрылись. Что это для вас? Для чего вы это делаете, что вам это дает?
– Изначально это был вызов судьбе. Меня просто прорвало. Казалось, что живу последний день. После химии шла в филармонию. У мужа были сольные концерты и я пела с ним, играла, хотя самой было очень плохо. Не берегла себя. Это был какой-то надрыв, нездоровый. А потом, с принятием и осознанием болезни, появились новые возможности. Господь подарил мне радость – хор «Позитивушки».
– Как появился этот коллектив?
– Есть чаты – «Благотворение», «Ловлю эмоции», «Мы рядом». Там общаются онкопациенты, есть консультации врачей, психологов, мастер-классы. Когда лежишь в стационаре, круг общения сильно расширяется: кто-то делится адресом группы, и мы находим друг друга. Так я попала в общество женщин, у которых тоже онкология. Однажды мы собрались на даче у знакомой – и там всё началось. Девочки мне понравились. Они другие: ценят каждое мгновение, каждую минуту жизни. И я предложила петь, создать хор. Так родились «Позитивушки». Конечно, коллектив особенный – не всегда удается собираться в полном составе. Но девочки стараются, каждая по мере сил.
– Они тоже музыканты?
– Нет, никто из них не музыкант. Над вокалом с ними работает мой муж Александр – я то на химии, то отхожу после нее. Участницы хора – любители, но звучат как профессиональный коллектив. У нас есть своя публика, группа «ВКонтакте» – подписчики ждут наших выступлений, пишут, поддерживают. За два года мы дали два больших концерта в «Нефтянике». Залы были полные. Теперь, помимо концертной программы, у нас есть роскошные наряды. Помогла с костюмами заместитель председателя Тюменской областной Думы Наталья Шевчик. Мы вместе – маленькая семья. У нас есть планы: в декабре будет два с половиной года ансамблю, готовим концерт. Я пишу музыку, недавно – духовное песнопение, хотим выучить к юбилею. Для нас с «Позитивушками» эти концерты – служение миру и Богу.
– Анжелика Львовна, когда вы были в полном расцвете сил и работали в филармонии, какое место занимала в вашей жизни духовность?
– В филармонии была ответственность перед зрителем. Тебя уже знают, ты выходишь на сцену и не имеешь права «продавать полуфабрикаты». Нужно быть безупречной. А здесь – миссия. Мы выступаем в больнице перед больными людьми. Они должны видеть: у нас такой же диагноз, но мы живем, радуемся, поем. Конечно, на концертах люди часто плачут, когда слышат: «Да, у нас онкология». Но нам хочется не жалость вызвать, а показать пример: можно жить дальше, несмотря ни на что. Мне запомнилось, как бывший мэр Тюмени Руслан Кухарук назвал «Позитивушек» феноменом Тюменской области. И это правда. Поэтому нас и на передачу к Малахову пригласили.
– Сейчас, когда уже другое осознание, еще бывают минуты отчаяния?
– Конечно, когда сильные боли – тяжело. Могу заплакать, особенно перед сыном. Но потом нахожу в себе силы снова подняться. Я не люблю слово «борьба». Не с кем бороться. Онкология угнетает, выедает силы, особенно химия, которая действует на всё: и на тело, и на психику. Но в то же время болезнь многому учит, надо только хотеть измениться. Если уйти в депрессию, то разрушение организма пойдет быстрее.
Жизненные уроки
– Анжелика Львовна, чему вас научила болезнь и о чем каждому из нас стоит задуматься, не дожидаясь таких испытаний?
– Мы все куда-то бежим, всё время мчимся. Жизнь такая, что нам некогда думать о себе. Я всю жизнь гналась – не за славой, не за успехом, но горела и жила работой. Без одержимых людей, наверное, не бывает настоящего искусства, но, к сожалению, это часто приводит к плачевным результатам.
Когда-то я занималась ушу. Мой тренер говорил: «Начните с себя, живите осознанно». Тогда я была плохой ученицей, мне всё время было некогда. А сейчас его слова всплыли в памяти. Я просто живу. Живу, наслаждаюсь жизнью.
Очень многому меня научила болезнь. После этих гонок, безудержных, когда приходишь домой и просто падаешь, я поняла: надо прожить новый период жизни достойно. Мы своим пением, своим творчеством исцеляем души, а тело, я надеюсь, подтянется, когда очистится душа. Мы участвуем в конкурсах, которые для нас важны, но я своим девочкам говорю: «Неважно, выиграем мы конкурс или нет, главное – мы победили сами себя. То, что собрались, вышли и выступили – это уже победа».