В истории русской мысли случается, что полемический задор начинает преобладать над здравым смыслом, и наш русский писатель бросается в такие опрометчивые крайности, борясь с чужою точкой зрения, что совершенно как будто забывает, что борется, на самом деле, с ветряными мельницами, выдуманными им самим.
Таковы сегодня, собственно, все почти критики евразийства из числа русских националистов, которые мнят угрозу в евразийстве как идее, которая якобы поведёт к утрате русской идентичности или даже замене русских мигрантами, совершенно как будто не отдавая себе отчёта, что с евразийством никак не соотносится симпатия к массовой миграции или культурным заимствованиям с Востока или Юга.
Но болезнь эта не только современная, о чём наши националисты решили напомнить, распространяя выдержки из статьи И.А. Ильина «Самобытность или оригинальничанье?», в которой философ не очень удачно пытался отстоять самобытность русской культуры от евразийцев. Статья эта не сильна ни в каком отношении, кроме, пожалуй, эмоций и свойственного Ильину национального пафоса.
Первое, к чему призывает Ильин – это перестать искать и осмыслять русскость, а вместо этого просто бытийствовать по-русски, не беспокоясь ни мало о западных влияниях, которые евразийцы считали чуждыми и вредными русской культуре – романо-германским игом.
Евразийство, как он полагает, руководствовалось следующим принципом: «обезьянничал у Запада — ясно, начинай немедленно обезьянничать у Востока». Но на это даже отвечать странно, настолько это противоречит идеям евразийства
Евразийцы обнаружили и признали иное существенное влияние на русскую культуру Монгольской империи и обосновывали это исторически. Сегодня эти и подобные мысли пытаются развивать отдельные деятели, ударяясь, к примеру, в радикальное скифство.
Однако же это никогда не было настоящим содержанием евразийства. И если полностью изъять из евразийской идеи эту составляющую, то оно, хоть и обеднеет, но в целом не пострадает, потому как евразийство перво-наперво утверждает, что Россия есть отдельная самобытная цивилизация. Не государство-нация, которую составляет лишь народ русский, а целая цивилизация, какую представляет из себя Европа или Китай.
И в этом отношении Россия шире как таковой русскости, хотя на ней зиждется и без неё не может существовать.
Обвинения И.А. Ильина в том, что евразийцы призывают русских становиться татарами просто нелепая небылица. Всё, что взято было от татар, уже заимствовано в силу ходе развития нашей истории, и татарский народ теперь тоже часть русско-евразийской цивилизации.
То что среди татар находятся националисты, которые хотят переиначить евразийскую мысль на свой лад и обосновать ею своё лидерство, нисколько не означает, что так делали евразийцы.
Далее Ильин вопрошает читателя следующим образом: «Разве самобытность не в том, чтобы быть перед Лицом Божиим — самим собою, а не чужим отображением и искажением? Ни восток, ни запад, ни север, ни юг… Вглубь надо; в себя надо; к Богу надо!..»
Ответим философу от лица евразийцев: совершенно верно. Именно это и говорит евразийство: вглубь, в себя, к Богу! В этом смысле Ильин вполне комплементарен евразийсту.
«Почему же именно в Азию, почему на Восток?..» – задаётся вопросом И.А. Ильин. Отвечаем: совершенно ни по чему. Ещё раз: Россия – самобытная цивилизация. В ней есть всё.
«Но откуда же известно, что нас погубил Запад, а не наше собственное, неумное подражание?». Именно так. И тут прав И.А. Ильин.
В общем-то статья эта примечательна тем, что споры между националистами и евразийцами сегодня проходит по абсолютно тем же лекалам, что были уже некогда заданы. И единственное существенное отличие в одном только пункте.
Евразийцы утверждают, что Россия – самобытная цивилизация. Националисты же, что самобытны русские как нация. А это значит, что она должна принадлежать и какой-то цивилизации – и в итоге получается, конечно же, что европейской. И именно эта «несамобытность» заставляла евразийцев искать иных начал и влияний, чтобы обосновать неевропейскость русских. Но не «татаркость», а именно неевропейскость.
Националисты никак как будто бы не могут признать, что в политическом строе российском, в культуре и языке отложился серьёзный отпечаток татарского влияния.
Признать это – не значит стать татарином, равно как и признать влияние европейское – не значит стать европейцем. Но в силу как будто бы некоего психологического барьера признать европейское влияние националисты могут, а татарское – никак, потому что признать влияние для них как будто равно унижению или даже утрате самобытности.
Но и И.А. Ильин возмущается в этой же статье той мысли, что 200-летнее влияние современной Европы лишило русских самобытности. Конечно же, это не так, хотя влияние это, безусловно, колониальное и цель имеет в том числе и указанную.
Эти два ключевых пункта не разрешились до сих пор, и русским националистам до того невозможно принять евразийскую точку зрения, что они каждый раз, нападая на него, критикуют его не за существенные черты, а за выдуманные о нём байки.
Сейчас, правда, объявились деятели, именуемые ещё неоордынцами, которые порочат имя евразийства и пытаются распространять экстравагантные картины этногенеза, выносящие русских за скобки, пытаясь как будто полностью соответствовать обвинениям И.А. Ильина в упомянутой статье. Здесь мы их выносим за скобки, лишь указав на них как явление.
Если и согрешили в чём-то евразийские мыслители, то следовало бы кому-нибудь из числа русских националистов, рьяно с борющихся с этим направлением мысли, указать на действительные их ошибки, а не на то, что им приходится выдумывать в силу странной неспособности понять, что евразийство никак не покушается на русское. Более того, оно равно русскому и никуда нас не ведёт, кроме как к самим себе.
Пока же всякий раз евразийцы, сталкиваясь с критикой, должны недоуменно разводить руками, потому как оппоненты вместо евразийской идеи берут первое, что придёт им в голову, называют это евразийством и начинают стрелять по этому объекту из всех возможных пушек. Так они попадают только в имя евразийства, увы, пятная его, но само оно остаётся нисколько не затронутым критикой.