— Андрей, я тебя умоляю! Ну войди же ты в положение! Это же твой сын!
Ольга стояла посреди кухни, сжимая телефон в побелевших пальцах. Голос срывался на крик, хотя она изо всех сил старалась его сдержать. В соседней комнате спал Кирилл, и она до смерти боялась его разбудить.
— Оля, мы это уже сто раз обсуждали, — донесся из трубки усталый и раздраженный голос бывшего мужа. — У меня новая семья, у меня ипотека, у меня дочка в первый класс идет. Думаешь, я деньги печатаю?
— Но речь не о новой куртке или приставке! Ты же знаешь, что сказал врач! Операция нужна срочно! Время уходит!
— Всегда у вас что-то срочное. Когда мы развелись, я оставил тебе квартиру. Трехкомнатную, между прочим. Продай ее, разменяй на что-то поменьше, вот тебе и деньги.
Ольга задохнулась от возмущения.
— Продать? Это единственное, что у нас есть! Это дом Кирилла! Куда мы пойдем? В коммуналку? На улицу? Как тебе вообще такое в голову могло прийти?
— А мне что делать? Из своей семьи последнее вытаскивать? И вообще, я алименты плачу исправно, до копейки. Все, что по закону положено. Остальное — твои проблемы. Все, мне некогда, — в трубке раздались короткие гудки.
Она без сил опустилась на табуретку. Телефон выпал из ослабевшей руки и с глухим стуком упал на линолеум. Слезы, которые она так упорно сдерживала, хлынули из глаз. Бессилие и отчаяние навалились с такой силой, что захотелось просто лечь на пол и выть в голос. Но она не могла. В соседней комнате спал ее мальчик, ее Кирюша, которому было всего десять. И который доверчиво ждал, что мама все решит, все исправит, как всегда.
Она уволилась с работы три месяца назад. Не потому что хотела, а потому что пришлось. Кирилл стал часто болеть, и бесконечные больничные в конце концов вывели из себя начальство. Ей вежливо, но твердо предложили написать по собственному желанию. С тех пор она перебивалась случайными подработками: то уборкой, то курьерскими доставками. Но этих крох едва хватало на еду и лекарства. А сумма, которую озвучили врачи за операцию на сердце, казалась просто астрономической, неподъемной.
Банки в кредите ей отказали. Без официальной работы и с не самой лучшей кредитной историей в прошлом она была для них неинтересным клиентом. Родственники, немногочисленные и небогатые, помогли чем смогли, но их вклады были каплей в море. Ольга перебрала в уме всех знакомых, и сердце тоскливо сжалось. Просить в долг было унизительно, но другого выхода она не видела. И тут в памяти всплыло одно имя. Светлана.
Светка была ее подругой детства. Они вместе росли в одном дворе, сидели за одной партой. Но после школы их пути разошлись. Ольга рано выскочила замуж, родила Кирилла, погрузилась в семейные хлопоты. А Светлана уехала в столицу, окончила какой-то престижный вуз и, судя по редким фотографиям в социальных сетях, устроилась в жизни очень хорошо. Дорогие курорты, брендовая одежда, идеальная укладка. Последний раз они виделись лет пять назад на встрече выпускников. Светлана тогда смотрела на нее немного свысока, с вежливым сочувствием расспрашивая о муже и сыне. Ольге тогда стало не по себе от этого взгляда, и она постаралась побыстрее закончить разговор.
Но сейчас гордость была непозволительной роскошью. Дрожащими руками она нашла в старой записной книжке Светланин номер. Он мог сто раз поменяться, но попытка — не пытка.
Гудки шли долго. Ольга уже решила, что никто не ответит, как вдруг услышала знакомый, чуть с ленцой, голос:
— Слушаю.
— Света? Привет. Это Оля Воронова. Ну, то есть, я сейчас Соколова… Помнишь меня?
В трубке на несколько секунд повисла тишина.
— Оля? Конечно, помню. Сколько лет, сколько зим. Какими судьбами? Что-то случилось? — в голосе Светланы не было ни удивления, ни радости. Просто деловой интерес.
— Случилось, Света… У меня беда. Сыну операция нужна срочная, а денег нет. Я… я не знаю, к кому еще обратиться.
Ольга выпалила это на одном дыхании и замолчала, прикусив губу. Ей казалось, она слышит, как громко стучит ее собственное сердце.
— Понятно, — после паузы сказала Светлана. — Сумма большая?
Ольга назвала цифру. Снова молчание.
— Да уж, — протянула Светлана. — Просто так в долг я тебе дать не могу, сама понимаешь, не три копейки. Но… есть один вариант. Давай встретимся завтра, поговорим. В кафе «Шоколадница» на Тверской, в два часа. Устроит?
— Да, конечно, — пролепетала Ольга, чувствуя, как в груди зарождается слабая надежда.
На следующий день она долго стояла перед шкафом, не зная, что надеть. Все ее вещи казались старыми, вышедшими из моды, какими-то серыми и унылыми. Выбрав самое приличное платье и старенькие туфли, она поехала на встречу.
Кафе встретило ее ароматом кофе и дорогих духов. Светлана уже сидела за столиком у окна. Идеальный маникюр, безупречный макияж, строгий, но очень дорогой деловой костюм. Она выглядела лет на десять моложе своих сорока. Ольга, глядя на свое отражение в зеркальной стене, почувствовала себя бедной родственницей.
— Привет, — Светлана чуть улыбнулась уголками губ. — Заказывай, что будешь. Я угощаю.
Ольга заказала самый дешевый чай. Руки немного дрожали.
— Итак, к делу, — Светлана отпила глоток латте. — Я выслушала тебя вчера и всю ночь думала. Занять тебе такую сумму я не могу. Это не потому, что я жадная, просто деньги должны работать. Но я могу предложить тебе работу. Очень, очень хорошо оплачиваемую. Если все сделаешь правильно, получишь сумму в десять раз больше, чем тебе нужно на операцию.
У Ольги перехватило дыхание.
— Какую работу? Я на все согласна! Курьером, уборщицей…
Светлана усмехнулась.
— Оставь. Речь не об этом. Работа деликатная. И потребует от тебя актерского таланта.
Она достала из дорогой сумки планшет, открыла фотографию и подвинула его к Ольге. С экрана на нее смотрела молодая женщина с добрыми серыми глазами и мягкой улыбкой. Что-то неуловимо знакомое было в ее чертах.
— Кто это? — спросила Ольга.
— Это Алина. Племянница моей начальницы. Была племянницей. Она погибла в автокатастрофе пятнадцать лет назад.
Светлана сделала паузу, внимательно глядя на Ольгу.
— Моя начальница, Антонина Марковна, очень пожилая женщина. Ей почти девяносто. У нее нет никого, кроме этой погибшей племянницы, которую она обожала. В последнее время у нее стала прогрессировать деменция. Память подводит, она путает даты, иногда не узнает людей. И вот пару месяцев назад она начала говорить об Алине так, будто та жива. Ждет ее, хочет увидеть перед смертью, переписать на нее все свое состояние.
— Я не понимаю… — прошептала Ольга.
— Ты похожа на нее, — отрезала Светлана. — Не как две капли воды, конечно. Но типаж один. Овал лица, глаза, улыбка. Если тебя правильно одеть, причесать, научить паре фраз… Старуха с плохим зрением и сбоящей памятью поверит.
До Ольги начал доходить смысл ее слов. Кровь отхлынула от лица.
— Ты… ты предлагаешь мне обмануть больную старушку? Притвориться ее мертвой племянницей?
— Я предлагаю тебе заработать деньги на спасение твоего сына, — холодно поправила Светлана. — И, если уж на то пошло, подарить старой женщине несколько счастливых недель перед уходом. Она хочет увидеть Алину — она ее увидит. Все будут в выигрыше. Она умрет счастливой, ты получишь деньги, а я… — она замялась, — я получу свою комиссию за организацию.
Ольга смотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова. Это было чудовищно. Мерзко. Бесчеловечно.
— Я не могу, — выдавила она. — Это… это подло.
— Подло — смотреть, как твой ребенок угасает, потому что у тебя нет денег на его лечение, — парировала Светлана. — Подумай хорошенько, Оля. Таких шансов жизнь не дает. Я не тороплю. У тебя есть два дня. Вот мой номер. Если надумаешь — позвони.
Она встала, оставила на столе несколько крупных купюр и, не прощаясь, направилась к выходу. Ольга осталась сидеть одна, глядя в пустоту. В ушах шумело, а перед глазами стояло лицо больного сына.
Два дня превратились для нее в настоящий ад. Она не спала, не ела, ходила по квартире как тень. В голове крутились слова Светланы, холодные и циничные. И слова врача, говорившего о том, что каждый день на счету. Она смотрела на Кирилла, который, несмотря на болезнь, старался улыбаться, и чувствовала, как внутри все разрывается на части. Что она скажет ему, если не найдет денег? Что мама не смогла, не сумела, не спасла?
Вечером второго дня, когда отчаяние достигло пика, она взяла телефон и набрала номер Светланы.
— Я согласна, — сказала она в трубку глухим, чужим голосом.
На следующий день началась ее «подготовка». Светлана привезла ей домой огромную папку. Там были старые фотографии Алины, ее детские рисунки, копии писем, которые она писала бабушке из летнего лагеря. Ольга должна была выучить все: имена ее родителей, кличку собаки, которая была у них в детстве, любимую песню Антонины Марковны, название института, где якобы училась Алина.
— Она думает, что ты много лет жила в другом городе, связь потерялась, — инструктировала Светлана. — Поэтому ты можешь не помнить каких-то мелочей. Но основные вещи должна знать назубок. Если что — ссылайся на плохую память после пережитого стресса.
Потом они поехали по магазинам. Светлана с безжалостной решимостью выбрасывала Ольгины старые вещи и покупала новые: элегантные платья, кашемировое пальто, дорогие туфли. Затем был салон красоты, где Ольге сделали новую стрижку и укладку, как на фотографии у Алины. Когда Ольга посмотрела на себя в зеркало, она себя не узнала. Из зеркала на нее смотрела ухоженная, уверенная в себе женщина. Только глаза были прежними — затравленными и несчастными.
День «встречи» был назначен на субботу. У Ольги от страха свело живот.
— Не дрейфь, — сказала Светлана, ведя машину по направлению к центру. — Главное — уверенность. Говори мало, больше слушай и улыбайся. Называй ее «бабуля». Она это любит.
Они вошли в старый сталинский дом с высокими потолками. Квартира Антонины Марковны встретила их запахом корвалола, пыльных книг и чего-то сладкого, похожего на печенье. В просторной комнате, заставленной антикварной мебелью, в глубоком кресле сидела крошечная, высохшая старушка в пуховом платке.
— Антонина Марковна, здравствуйте, — бодро сказала Светлана. — Посмотрите, кого я вам привела. Помните, вы так хотели ее увидеть?
Старушка подняла голову. Ее выцветшие голубые глаза сперва непонимающе скользнули по Ольге, а потом вдруг расширились. Она медленно поднялась с кресла, опираясь на палочку.
— Алина? Аленька? Это ты?
Ольга почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Она сделала шаг вперед, как ее учила Светлана.
— Здравствуй, бабуля, — сказала она дрогнувшим голосом.
Старушка подошла вплотную, взяла ее лицо в свои сухие, похожие на птичьи лапки, руки и всмотрелась в глаза. Ольга замерла, боясь дышать. Ей казалось, что сейчас эта маленькая женщина увидит весь обман, всю ложь, и закричит. Но Антонина Марковна вдруг заплакала. Тихими, старческими слезами.
— Нашлась… Нашлась, кровиночка моя… Я так ждала…
Она обняла Ольгу, и та неуклюже похлопала ее по сгорбленной спине, чувствуя себя последней тварью на земле.
С этого дня Ольга начала свою новую, лживую жизнь. Два-три раза в неделю она приезжала к Антонине Марковне. Они пили чай с вишневым вареньем, старушка показывала ей старые фотоальбомы, рассказывала истории из своего прошлого. Иногда ее память давала сбой, и она начинала говорить об Алине в прошедшем времени, но Ольга, наученная Светланой, мягко ее поправляла, и старушка смущенно улыбалась.
Вопреки своим ожиданиям, Ольга начала привязываться к этой одинокой женщине. Антонина Марковна была доброй, интеллигентной и совершенно беззащитной в своем мире угасающих воспоминаний. Она радовалась каждому Ольгиному приходу, как ребенок, держала ее за руку и все время повторяла, как она счастлива. А Ольга, возвращаясь домой, в свою настоящую жизнь, долго мыла руки, будто пытаясь смыть с себя эту липкую ложь. Деньги, которые Светлана еженедельно переводила ей на карту «на расходы», жгли карман.
Однажды, когда они сидели в гостиной, Антонина Марковна вдруг сказала:
— Позвони Борису Вадимовичу. Это мой нотариус. Скажи, что я хочу его видеть. Нужно кое-какие бумаги в порядок привести.
Сердце Ольги ухнуло вниз. Этого она боялась больше всего.
— Бабуля, зачем? Может, не надо? — пролепетала она.
— Надо, Аленька, надо, — твердо сказала старушка. — Я уже немолода. Хочу, чтобы после меня все тебе досталось. Ты моя единственная наследница.
Светлана, узнав об этом, пришла в восторг.
— Отлично! Все идет по плану! Финишная прямая! — радовалась она по телефону.
Ольге же хотелось провалиться сквозь землю.
Нотариус, Борис Вадимович, оказался сухощавым мужчиной средних лет с очень внимательными и колючими глазами. Он долго и изучающе рассматривал Ольгу, пока Антонина Марковна сбивчиво объясняла ему, что хочет переписать завещание на вновь обретенную племянницу.
— Антонина Марковна, вы уверены? — спросил он, не сводя с Ольги взгляда. — Мы ведь с вами точно знаем, что Алина Игоревна… погибла. У нас есть свидетельство о смерти.
— Ерунда! — отмахнулась старушка. — Ошибка вышла! Вот же она, сидит передо мной, живая и здоровая! Правда, Аленька?
Ольга молча кивнула, чувствуя, как по спине бежит холодный пот.
— Я должен проверить документы, — сказал нотариус. — Я не могу составить завещание на человека без паспорта.
— Паспорт у нее украли, когда она ехала сюда! — нашлась Антонина Марковна. — Мы будем восстанавливать!
Борис Вадимович вздохнул.
— Хорошо. Я подготовлю проект. Но я обязан предупредить вас о юридических последствиях.
После его ухода Ольге стало плохо. Она еле доехала до дома.
— Света, я больше не могу! — кричала она в трубку. — Этот нотариус… Он все понял! Он выведет нас на чистую воду! Нас посадят!
— Успокойся, — ледяным тоном ответила Светлана. — Ничего он не понял. И ничего не сделает. Он на зарплате у старухи и боится потерять место. Просто делает свою работу. Ты должна довести дело до конца. Подумай о сыне.
Имя сына снова подействовало как удар хлыста. Ольга замолчала. У нее не было пути назад.
Через неделю Антонина Марковна подписала новое завещание. В этот день она была особенно веселой, даже попросила Ольгу поставить пластинку с ее любимым романсом. Они слушали музыку, и старушка, закрыв глаза, тихонько подпевала.
— Как хорошо, что ты нашлась, Аленька, — прошептала она. — Теперь я могу уйти спокойно.
Ночью Ольге позвонила Светлана.
— Она умерла. Тихо, во сне. Врач сказал — сердце.
Ольга молчала. Она не чувствовала ничего: ни радости, ни облегчения. Только огромную, всепоглощающую пустоту и стыд.
Дальше все было как в тумане. Похороны, на которых она стояла с каменным лицом, изображая скорбящую племянницу. Встреча с нотариусом. Оглашение завещания. Борис Вадимович смотрел на нее все с тем же колючим прищуром, но молчал. На ее счет в банке упала сумма с таким количеством нулей, которое она никогда в жизни не видела. Светлана забрала свою долю и исчезла, пожелав «удачи».
Операцию Кириллу сделали в лучшей клинике. Все прошло успешно. Врачи сказали, что теперь его жизни ничего не угрожает. Он быстро шел на поправку, снова начал смеяться и строить планы на будущее. Ольга сидела у его кровати, держала его теплую руку в своей, и не чувствовала радости.
Она спасла своего сына. Она купила ему жизнь. Но цена, которую она за это заплатила, была слишком высока. Каждый раз, закрывая глаза, она видела доверчивые, выцветшие голубые глаза Антонины Марковны и слышала ее тихий, счастливый шепот: «Нашлась, кровиночка моя…». И от этого хотелось бежать на край света, но она знала, что от себя и от своей совести ей уже не убежать никогда.