— У нотариуса всё решено, Полина просто подпишет отказ от наследства в мою пользу, — услышала я голос свекрови за дверью и замерла с ключами в руке.
В коридоре нашей съёмной квартиры стояли двое: мой муж Андрей и его мать Людмила Петровна. Они говорили вполголоса, но в вечерней тишине каждое слово было слышно отчётливо. Моё сердце забилось так сильно, что казалось, они должны были услышать этот грохот через дверь.
— Мам, ты уверена, что она согласится? — голос Андрея звучал неуверенно, но не возражающе. — Всё-таки тётя Вера оставила дачу именно ей.
— А что ей с этой развалюхой делать? Ремонт там нужен капитальный, денег у вас нет. Я продам, вложу в бизнес, и всем будет польза. К тому же, я договорилась с нотариусом — он всё оформит быстро, без лишних вопросов.
Я прислонилась к стене подъезда, пытаясь осмыслить услышанное. Две недели назад умерла моя двоюродная тётя Вера — единственная родственница, которая относилась ко мне с теплотой. Она оставила мне небольшую дачу под городом. Не дворец, конечно, но своё, настоящее. Первая недвижимость в моей жизни. И вот теперь свекровь с сыном обсуждали, как забрать её у меня, словно это уже решённый вопрос.
Дверь скрипнула, открываясь. Андрей вышел первым и вздрогнул, увидев меня.
— Полина! Ты давно здесь?
— Только подошла, — соврала я, заставив себя улыбнуться.
Людмила Петровна появилась следом, её острый взгляд скользнул по моему лицу, словно проверяя, не слышала ли я чего лишнего. Она была женщиной крепкой закалки — бывший главбух крупного завода, привыкшая командовать и не терпящая возражений. В свои шестьдесят она выглядела моложе, всегда безупречно одетая, с идеальной укладкой. Рядом с ней я всегда чувствовала себя серой мышью.
— Полиночка, как раз о тебе говорили, — она растянула губы в улыбке, от которой по спине побежали мурашки. — Завтра утром поедем к нотариусу, оформим документы по наследству. Я всё организовала, тебе только подписать нужно будет.
— Какие документы? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Ну как какие? Отказ от наследства в мою пользу, разумеется. Мы же это обсуждали.
Мы этого не обсуждали. Вообще. Она сейчас нагло врала мне в лицо, глядя прямо в глаза. Я перевела взгляд на Андрея. Он стоял, уткнувшись в телефон, делая вид, что это его не касается.
— Людмила Петровна, я не собираюсь отказываться от дачи. Это память о тёте Вере.
Воздух мгновенно стал тяжёлым. Свекровь выпрямилась, её глаза сузились. Она не привыкла к отказам, особенно от меня — тихой учительницы начальных классов, которая за три года брака ни разу ей не перечила.
— Память? — она произнесла это слово с таким презрением, словно я сказала что-то неприличное. — Милочка, на память фотографии хранят, а не полуразвалившиеся строения. Ты хоть представляешь, сколько денег нужно вложить в эту рухлядь?
— Это моё дело.
— Твоё? — Людмила Петровна шагнула ближе. — Ты замужем за моим сыном. Всё, что у тебя есть — это семейное. И я, как старшая в семье, лучше знаю, как распорядиться имуществом. Я вложу деньги от продажи в дело, и вы с Андрюшей будете жить припеваючи.
Она говорила так уверенно, словно вопрос уже решён. Я посмотрела на мужа, ожидая, что он скажет хоть слово в мою защиту. Но Андрей продолжал изучать экран телефона с таким усердием, будто там была написана формула счастья.
— Я не подпишу отказ, — твёрдо сказала я.
Лицо свекрови окаменело. Секунду она молчала, потом повернулась к сыну.
— Андрюша, поговори со своей женой. Объясни ей, как в нормальных семьях принимаются решения.
С этими словами она развернулась и пошла к лифту, каблуки её туфель громко цокали по кафельному полу. Мы с Андреем остались одни. Он наконец поднял голову от телефона и посмотрел на меня с упрёком.
— Зачем ты так с мамой?
— Я с ней как? Она хочет забрать мою дачу!
— Не забрать, а помочь с ней разобраться. Ты же сама не справишься. Мама права — там ремонт нужен серьёзный, откуда у нас деньги?
— Откуда у твоей мамы деньги на этот мифический бизнес? И почему она решила, что может распоряжаться моим наследством?
Андрей нахмурился. Он не любил, когда я задавала неудобные вопросы. В начале наших отношений мне казалось, что он просто стеснительный, мягкий человек. Теперь я понимала — он просто трус, неспособный противостоять властной матери.
— Полин, не усложняй. Мама всю жизнь в финансах, она знает, что делает. Подпиши бумаги, и забудем об этом.
— Нет.
Он удивлённо поднял брови. За три года брака я редко говорила ему «нет». Слишком боялась конфликтов, слишком хотела сохранить мир в семье. Но сейчас что-то во мне сломалось. Или наоборот — выпрямилось.
— Что значит «нет»?
— То и значит. Это моя дача, подаренная мне тётей Верой. Я не отдам её твоей матери.
Андрей покраснел. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я уже проходила мимо него в квартиру. На кухне я налила себе чаю и села у окна. Руки дрожали от напряжения. Я знала — это только начало. Людмила Петровна не из тех, кто легко сдаётся.
Следующие дни превратились в настоящую осаду. Свекровь названивала по десять раз на дню. Сначала уговаривала, расписывая выгоды своего «бизнес-плана». Потом начала давить на жалость — у неё больное сердце, ей осталось недолго, неужели я не могу выполнить последнюю просьбу пожилого человека? Когда это не сработало, в ход пошли угрозы.
— Ты пожалеешь об этом, — прошипела она в трубку на четвёртый день. — Андрюша от тебя уйдёт, останешься одна со своей развалюхой.
— Это его выбор, — ответила я, хотя сердце сжималось от страха.
Андрей тем временем демонстративно спал на диване в гостиной. По утрам уходил, не попрощавшись, вечерами возвращался поздно. Иногда я слышала, как он разговаривает с матерью по телефону, жалуется на мою упёртость.
На пятый день случилось то, чего я боялась. Придя с работы, я обнаружила, что квартира полна народу. В гостиной сидели Людмила Петровна, её сестра тётя Галя, какой-то незнакомый мужчина в костюме и Андрей. На столе лежали какие-то бумаги.
— А вот и она, — торжественно произнесла свекровь. — Полина, это Виктор Семёнович, нотариус. Он любезно согласился приехать к нам домой, чтобы оформить документы.
Я остановилась в дверях, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Они устроили засаду в моём собственном доме.
— Добрый вечер, — нотариус встал, протягивая руку. — Людмила Петровна сказала, что вам неудобно ездить в контору, поэтому я приехал сам.
— Мне удобно, — холодно ответила я, игнорируя его руку. — И я не просила вас приезжать.
Мужчина смутился, посмотрел на Людмилу Петровну. Та сделала знак садиться.
— Полиночка, не капризничай. Виктор Семёнович — занятой человек, нашёл для нас время. Садись, подпишем всё быстро.
— Я не буду ничего подписывать.
— Молодая женщина, — вмешался нотариус, — ваша свекровь готова взять на себя все расходы по содержанию имущества. Это очень щедрое предложение.
— Которого я не просила.
Тётя Галя, до этого молчавшая, всплеснула руками.
— Ну что за упрямство! Людочка для вас же старается! Неблагодарная!
Я посмотрела на Андрея. Он сидел, уставившись в пол, сжимая и разжимая кулаки. В этот момент я поняла — он знал. Знал об этой засаде, помог её организовать. Предательство мужа ударило больнее, чем все манипуляции свекрови.
— Андрей, — позвала я.
Он нехотя поднял голову.
— Ты согласен с этим? — спросила я, показывая на собравшихся. — Со всем этим цирком?
Он пожал плечами.
— Мама лучше знает. У неё опыт.
Эти слова стали последней каплей. Я почувствовала, как внутри поднимается волна ярости — чистой, освобождающей.
— Вон, — сказала я спокойно.
— Что? — Людмила Петровна приподняла брови.
— Вон из моего дома. Все.
— Это и наша квартира тоже! — взвизгнула свекровь. — Андрюша здесь прописан!
— Съёмная квартира, договор на моё имя. Андрей здесь только проживает. Временно.
Я достала телефон.
— Или вы уйдёте сами, или я вызову полицию. У вас две минуты.
— Ты не посмеешь! — Людмила Петровна вскочила, её лицо стало пунцовым.
— Проверим?
Я начала набирать номер. Нотариус первым засобирался, бормоча что-то про недоразумение. Тётя Галя потянула сестру за рукав. Людмила Петровна смотрела на меня с такой ненавистью, что, казалось, воздух между нами мог загореться.
— Андрюша, идём! — скомандовала она.
Муж поднялся, как зомби. Он не смотрел на меня, просто двинулся за матерью. У порога Людмила Петровна обернулась.
— Ты об этом пожалеешь. Останешься одна, никому не нужная. Кому ты такая нужна — упрямая дура без гроша за душой?
— Посмотрим, — ответила я.
Дверь захлопнулась. Я осталась одна в опустевшей квартире. Села на пол прямо в прихожей и расплакалась. Не от жалости к себе, а от облегчения. Словно тяжёлый камень свалился с души.
Через час пришло сообщение от Андрея: «Мама говорит, ты одумаешься. Я буду у неё, пока ты не извинишься».
Я удалила сообщение, не отвечая.
Следующие недели были трудными. Андрей забрал свои вещи, пока меня не было дома. Оставил обручальное кольцо на столе — демонстративный жест, подсказанный мамой. Людмила Петровна распускала обо мне сплетни среди общих знакомых. Говорила, что я выгнала мужа из-за жадности, что не захотела помочь пожилой женщине.
Но я держалась. Ездила на дачу каждые выходные. Она оказалась не такой уж развалюхой — крепкий домик, требующий косметического ремонта. Большой участок с яблонями. Тихое место у леса. Тётя Вера хранила там старые альбомы с фотографиями, книги, вышитые скатерти. Это был целый мир, наполненный памятью и теплом.
Я начала понемногу приводить дачу в порядок. Коллеги с работы помогали — кто советом, кто делом. Оказалось, муж нашей завучки прекрасный плотник. За символическую плату он починил крышу и пол на веранде. Учительница музыки подарила рассаду цветов для клумбы.
Через месяц позвонил Андрей. Голос был тихий, неуверенный.
— Полин, может, встретимся? Поговорить надо.
Мы встретились в кафе в центре города. Он похудел, под глазами тёмные круги.
— Мама довела, — сказал он вместо приветствия. — Каждый день пилит. Говорит, я тряпка, если жену не могу заставить подчиниться.
— И что ты хочешь от меня?
— Может, помиримся? Я буду жить с тобой, мама пусть своими делами занимается.
Я покачала головой.
— Андрей, ты так и не понял. Дело не в даче. Дело в том, что ты позволил матери относиться ко мне как к вещи. Как к приложению к тебе, которое должно молча подчиняться.
— Но я же не могу против мамы идти! Она меня вырастила, всю жизнь для меня...
— А я? Я для тебя кто?
Он молчал, глядя в чашку с остывшим кофе.
— Жена должна быть на первом месте, Андрей. Если ты этого не понимаешь, нам не по пути.
Он ушёл, так и не допив кофе. Через неделю пришли документы на развод. Я подписала без сожаления.
Прошёл год. Я живу одна, но не чувствую себя одинокой. Дача стала моим убежищем. Там я пишу — оказалось, у меня есть талант к детским сказкам. Первая книжка уже вышла маленьким тиражом. На презентации в библиотеке был аншлаг — пришли мои ученики с родителями.
Недавно встретила общую знакомую. Рассказала, что Людмила Петровна прогорела со своим «бизнесом» — вложилась в финансовую пирамиду. Теперь живёт на пенсию. Андрей устроился на вторую работу, чтобы помогать матери. Женился повторно, но через полгода жена ушла — не выдержала свекровь.
А я сижу на веранде своей дачи, пью чай с малиновым вареньем — по рецепту тёти Веры — и думаю, как хорошо, что тогда нашла в себе силы сказать «нет». Это слово спасло мою жизнь. Дало мне свободу быть собой, а не приложением к чужим желаниям.
Иногда вспоминаю слова Людмилы Петровны: «Кому ты такая нужна?» Оказалось — себе. И этого более чем достаточно.
Солнце клонится к закату, окрашивая яблони золотистым светом. В доме пахнет свежей выпечкой. Завтра приедут друзья — будем отмечать выход моей второй книги. Жизнь прекрасна, когда ты сам выбираешь, как её прожить.
И знаете что? Я ни о чём не жалею. Даже о трёх потерянных годах замужества. Они научили меня главному — никогда не предавать себя ради чужого одобрения. Никогда не отдавать то, что принадлежит тебе по праву. И всегда помнить: лучше быть одной, чем с теми, кто не ценит тебя.
Дача тёти Веры стала не просто домом. Она стала символом моей свободы, моей силы, моего права быть хозяйкой собственной жизни. И я буду защищать это право до конца.