Его звали Молчун. Он пришел из Ниоткуда. Возможно из Мегатауна, а может из самого Бага-Сити, в окрестностях которого располагалась когда-то крупная военная база, а теперь нет ничего, кроме яркой радиоактивной пустыни. При себе Молчун имел ветхий походный рюкзачок, на дне которого находилась книжка с названием "Как выжить в любых условиях", а также фляга с водой, шахматная фигурка слона, исписанный блокнот, аптечка и пара банок старой китайской тушенки. Причудливый противогаз и отличная экипировка говорили о том, что живет он налегке, без оглядки назад, как стопроцентный одиночка, лучшими друзьями которого являются нож, медикаменты и гранаты. Кроме того, было ясно видно, что светский язык не его конек. Вместо него, как правило, отвечала его винтовка.
Первыми, кто выяснил это обстоятельство, оказался Джо Смайли по кличке Хорек. За ним последовали старый панк Ромеро из Чипсета и смешливый парень Викки Ликс, лоб которого украшала татуировка "Я беда". Руководил парнями дядя Сэм, имевший прозвище Колун. Он часто поговаривал о чистоте белой расы и весьма придирчиво относился к любому гостю из Пустошей.
Компания окружила Молчуна на площади "Свободы", прямо возле скульптуры "Дружбы народов", чудом сохранившейся в нашем славном городке со времен последних социальных протестов, после чего, в грубой форме, потребовала от пришельца весь его походный скарб и, разумеется, наличность.
Увы, ответ был очевиден. Нынче душа дяди Сэма (как и других идиотов) отлетела в баню, и только большие жирные мухи еще питают интерес к его останкам.
Потом Молчун "культурно" поговорил с мелкой шпаной, издревле воспринимавших нашу центральную городскую площадь как свои заповедные угодья. (Им, к сожалению, так же чрезвычайно приглянулось имущество и амуниция чужака.)
Теперь шпана сидит по домам, истово молясь о том, что умудрилась сохранить не только собственные яйца, но и мозги.
Отчистив площадь, Молчун проследовал к дверям двухэтажного салуна Германа Дорфа, где его уже поджидал толстожопый бармен из Лоредо по прозвищу Чайна Таун. Конечно, он был не один, а в окружении своих упитанных сыновей и столь же сытой пятерки подсобных молодчиков, из числа тех, кому жизнь постороннего человека кажется до обидного лишней.
Винтовка Молчуна, как положено, отговорила десяток раз. А точку в этой убийственной речи поставил взрыв осколочной гранаты и треск упавшей двери.
Когда к месту события приковылял одноногий шериф Ларсен со своим одноруким братом Ларсеном, свежий набор трупов вполне живописно дополнял декорации нашего "милого" городского пейзажа.
– Ну дела, – с присвистом заметил одноногий Ларсен, вдумчиво оглядывая место битвы. – Тут можно копаться вплоть до второго пришествия, прежде чем выяснится, каким образом эти люди пришли к подобному финалу.
– Все верно, брат, – хриплым голосом подтвердил его однорукий братец. – Такая напасть обыкновенно случается с теми, кто, наконец, умудрился столкнуться с собственной судьбой нос к носу.
Какое-то время оба представителя правопорядка бурно обсуждали детали учиненной разборки, активно приобщая к своей речи яркие народные выражения.
– Твою ж мать! – громозвучно восклицал первый. – Как же их разнесло-то!
– Буквально в клочья, – кивал другой, звучно сплевывая на землю. – Я всегда говорил, что настоящий закон и порядок только с виду подчиняются слепому правосудию. И лучшее тому доказательство находится прямо у нас перед глазами.
– И это правда, брат, – хмыкнул первый.
– Правда здесь не причём, бро, – уверенно прозвучало в ответ. – Порой и без правды ясно видно, кто заслуживает суровой кары, а кто нет.
С такими речами братья проковыляли в салун Германа Дорфа. Здесь было тихо и уютно, как может быть уютно только на территории вечной стоянки, за окнами которой издревле расплескалось море клоаки.
Впрочем, большая часть местных жителей (бутлегеры, козопасы, жрицы любви, доходяги-мутанты, стопрейдеры, а также черные копатели древних руин, включая красных резисторов и хапоножек) это заведение любили, называя его "Бухнорой".
С появлением новых лиц, в "Бухноре" повисла удручающая пауза (даже мухи перестали жужжать), словно в кабак вошла сама мировая скорбь, до зубов вооруженная огнестрельным оружием и пожизненной инвалидностью.
Разглядев Молчуна (он расположился за стойкой), одноногий шериф Ларсен открыл свою беззубую пасть, и как всегда прошамкал что-то о вечных силах добра и зла, сражение между которыми не утихает ни на минуту.
– Так помянем же тех, кто погиб или потерял конечности в борьбе за порядок на улицах наших городов! – добавил его однорукий братец, чутко вглядываясь в глаза незнакомца.
Разумеется, Молчун ничего не ответил. Он только перезарядил свою винтовку, как сделал бы это каждый благоразумный человек, четко осознающий, что в окружении сумасшедших расслабляются только покойники.
Сделав правильные выводы, братья не огорчились, ибо поступили бы точно также, если бы пришли в незнакомый город, щедро переполненный кретинами.
В подобных случаях компанию выручает алкоголь и закуска. Без них люди не способны к созданию дружелюбной атмосферы и миролюбивых посиделок никоим образом.
К счастью, в подвале "Бухноры" хватало самых различных деликатесов, чтобы привести в адекватное состояние кого угодно, включая толпу налетчиков и местных голодранцев.
Таким образом, вскоре на стойке бара появилась кастрюля с крысиным паштетом, четыре порции салата из мутированной капусты и гигантский пирог с бобовой начинкой. В довесок, однорукий Ларсен умудрился притащить пудовую сковороду, доверху наполненную какими-то подозрительными котлетами.
– Хавчик будь здоров, – успокоительно молвил он, глядя на скривившегося гостя. – Разве что "пронесет" малость…
Затем к угощению прибавился ящик с бутылками, на боку которого стояло выжженное клеймо подковы и надпись "МАНТАНА КЛАБ – 50% живой силы". Последними звякнули фирменные стаканы Германа Дорфа, аляповато украшенные небритыми рожицами пиратов и пышными телами обнаженных красавиц.
Через минуту троица приступила к трапезе, делая вид, что культурное воспитание – это их вторая натура. Именно тогда, под звяканье ложек и шумных глотков "живой силы", в салун вошли Скифа Мироэм, Чава Носатый, опустившийся Сержант Пеппер, немного манерная Сара Люкс и, конечно, Рема Деловар.
Эта публика долго и заворожённо смотрела на собратьев по разуму, уплетающих пищу со скоростью звука. Скифа Мироэм даже предложил обедающим пачку просроченного печенья, достав его из заплечного мешка.
– Люди же жрать хочут, – резонно пояснил он товарищам. – Ишь, как их прихватило-то, того и гляди за нас примутся с голодухи.
Еще через четверть часа, приперся шестипалый бармен из Небраски (партнер усопшего бармена из Лоредо).
Узнав, что его толстожопый компаньон скоропостижно переехал в загробные края, Небраска Шестипалый явно обрадовался, после чего спешно угостил клиентов своим эксклюзивным небрасковским самогоном.
– За счет заведения, – доверительно сообщил он одноногому шерифу Ларсену, услужливо ставя перед ним свой фирменный жбан.
Шериф принял угощение как положено представителю закона. Более того, он немедленно заявил, что отныне, раз и навсегда, все права и обязанности на маленький бизнес почившего Германа Дорфа переходят к уважаемому гражданину из Небраски – Небраске Шестипалому.
– Теперь это все твое… – добродушно сказал он, похлопывая Небраску по плечу. – Живи и пользуйся недвижимостью нашего славного города практически безвозмездно…
– За тридцать пять процентов годовых, – любезно добавил его братец. – Не более того.
Два новых жбана, доверху наполненных самогоном, тотчас же узаконили сделку.
Таким образом в "Бухноре" воцарилась практически домашняя атмосфера, напоминающая о тех временах, когда люди умудрялись жить без поножовщины, в мире и согласии.
Ближе к вечеру притащились местные охотники на пустынных собак. Главным из них был некто по имени Айса Айсович Раша. Он выглядел как массивный двухметровый траппер из "новых Американцев", по прозвищу Последний Гектар.
Последний Гектар приволок пару крокодильих шкур и панцирь черепахи-гну. Панцирь он предложил Небраске Шестипалому (за два бидона самогона). А шкуры презентовал немного манерной Саре Люкс, ибо между ними (давно уже) сложилась своя пост-апокалипсическая половая связь.
Завершив сделку, Айса Айсович Раша с хрустом распрямил широченные плечи и громко заметил, что вот теперь, после долгого шатания по пустыне, подсвеченной радиоактивными осадками сверху донизу, он будет гулять в "Бухноре" до тех пор, покуда все здесь не встанет с ног на голову.
Остальная публика целиком и полностью поддержала мнение Айсы Айсовича Раши, ибо только полный идиот стал бы возражать против подобной релаксации.
– За нашего Рашу! – воскликнул кто-то из собравшихся. – Чтоб его жизнь оказалась столь же длинной, как и его язык!
Потом пришли вонючие Братья гугеноты с Пятой стрит. У них воняло паленой резиной, кислым пивом, перекисью водорода, кошачьей мочой и чем-то еще настолько поганым, что описать эту кошмарную вонь не представлялось никаким возможным образом.
– Ну и вонища от вас, парни, – бесцеремонно заметил Айса Айсович Раша. – Я, конечно, и сам воняю, но вы могли бы превзойти по запаху любую выгребную яму.
Братья гугеноты тяжко повздыхали. От них и впрямь воняло. Причем воняло всегда, везде и всюду. Хуже них воняли только Сестры гугенотки, но всех воняющих "сестер" давно перебили, так что пришли только их вонючие "братья".
За ними приперлась ново-христианская семья мутантов Флетчеров. Они жили на окраине бывшего водоканала. Их было штук сорок, не более того. У главного имелся отличительный знак – эдакое увесистое кадило, наполненное наркотическим настоем. "Кадиловец" носил его бережно, как великую драгоценность, прикладывая к нему свой громадный щербатый нос.
С ново-христианскими мутантами явился почетный член "ПОМНЮС" – "Представитель общества малых народов юга и севера". Он представлял в городе вымершее индейское племя "Синебрюхих орлов". Звали его Костяная Костяшка. Индеец был толстый, но проворный, как обезьяна. В ушах у него висели большие пластмассовые кольца. Костяная Костяшка верил в их чудодейственную силу. Он искренне полагал, что замыкающая основа священного круга – всему голова. "А раз оно так, – бывало говаривал он, – то откуда бы не пришли в наши земли бледнолицые собаки, туда и уйдут. Хау."
Вслед за Костяшкой возникли Маленький Мук, Наташа Прострел, Лиза Виндоус, Натан Шамовка, Кама Сутров и, конечно, Полный Идиот Билли (между прочим, действительно, полный идиот). Позади них шел кучерявый высокий парень, закованный в броню марки "Тесла бой". Его называли Добряком Сэнди. Вся округа знала, что три года назад он сумел сбежать из Братства сталеваров, после чего обнародовал тонны компромата на тех, кто создавал эту организацию под лозунгами "Справедливости, равенства и пищевого достатка". "Добряк" выглядел до омерзения честным, словно малое дитя, мозги которого с первых дней рождения капитально засрали разнообразной пропагандой о демократии и торжестве закона.
Затем возникли Манчестерские путаны. Их вела мадам Шевроле и сутенер Тарзан.
Далее появились Сыны анархии. Они издревле кантовались на окраине города, в старом канализационном гетто, но прослышав о "зачистке города", поспешили выбраться наружу, чтобы убедиться в такой неслыханной новости собственными глазами.
Словом, к полуночи в салуне собралась значительная толпа, то есть весь цвет местного общества.
– Ага!.. – воодушевленно сказал по сему поводу одноногий шериф Ларсен, поднимая свой солидный "кубок" к потолку. – Вот теперь, уважаемые граждане, когда мы с вами, наконец-то твердо удостоверились в том, что в нашем славном городе запахло свежим воздухом перемен (он по-отечески оглядел лица горожан), я опорожняю свой бокал в честь нашего дорого гостя!..
Лица горожан незамедлительно повернулись в сторону Молчуна.
В этот момент он неторопливо потягивал фирменное небрасковское пойло и было видно, что мысли его витают где-то очень и очень далеко. Более того, складывалось впечатление, что наш славный городок ему глубоко побарабану. Похоже, об этом догадался даже Полный Идиот Билли. Он вдруг захныкал, как полудурок, после чего довольно цинично попросился в туалет.
– Ин-наче я с-сейчас обделаюсь, – бесцеремонно сообщил он.
– Ага!.. – нисколько не смутившись, заметил одноногий шериф Ларсен. – Большинству из нас, как всегда, куда легче сходу обделаться, чем принять судьбу такой, какова она есть на самом деле, а затем шустро собрать мозги в кучу и совершить правильный поступок...
Публика недовольно зашушукалась, ибо с судьбой не поспоришь, а правильные поступки – это миф, иначе все давно жили бы как в раю.
Наступила пауза. Кто-то культурно кашлянул в кулак, пытаясь оживить ситуацию.
Тогда Молчун повернулся к народу, пристально оглядел его с ног до головы и, не говоря ни слова, принялся спокойно собираться в дорогу. Он аккуратно запихнул в свой походный рюкзачок недоеденный крысиный паштет, ломоть бобового пирога и одну непочатую бутыль самогона. Потом неспешно приподнял свою худосочную задницу со стула и, взяв наперевес винтовку, твердым шагом направился к выходу.
– Э-э… парень, погоди уходить, – обеспокоено молвил ему младший Ларсен. – У меня к тебе дело имеется. Серьезное…
– У нас тоже! – немедленно воскликнули вонючие Братья гугеноты, обдавая салун ужасающим смрадом.
– И у нас к тебе крупная просьба есть!.. – нестройным хором добавила ново-христианская семья мутантов Флетчеров.
– И у меня, – несмело обронил Рема Деловар.
– И у меня, разумеется, тоже! – выкрикнул кто-то из задних рядов.
– И у нас к тебе дело найдется! – звонко произнесли Наташа Прострел и Лиза Виндоус. Высокие груди прекрасных дам выразительно выдвинулись из толпы.
– А у меня к тебе куча дел наберется! – громко объявил Айса Айсович Раша. – Если ты мужик, а не баба, то мы мигом управимся!
– У нас у всех к тебе просьба имеется… – разноголосо прозвучало отовсюду.
Даже Полный Идиот Билли не удержался от возвышенной тирады.
– Я же попросту сдох-хну в та-такой антис-социальной с-среде, – произнес он, после чего принялся встревожено ковыряться пальцем в носу.
– Точно-точно!.. – донеслось с разных сторон. – Здесь же практически каждый обречен! Вся надежда только на тебя, чувак!
Тут разгоряченная толпа обступила гостя со всех сторон и принялась вразнобой взывать к его совести и состраданию. Хай поднялся как на базаре. Буквально из каждого угла звучали траурные истории о неслыханных трудностях существования. Рассказчики не скупились на детали, щедро наполняя свои рассказы подробностями криминального быта, невиданными бедствиями и наболевшими интимными проблемами.
Первым выступил Рема Деловар. Сразу выяснилось, что этого честного труженика второй год подряд одолевают ВДК (вампирические демоны кроты).
– Обыкновенно они приходят на мое ранчо после полуночи, а затем начинают красть из коровника молодых откормленных телят, – торопливо произнес Рема Деловар. – А вчера… – чуть не плача присовокупил он, – и старых воровать начали…
– А к нам, господа, кто только не заходит! – жарко раздалось из задних рядов. – И ВДК, и Зеленые тролли, и Doomники и прочая сволочь! Мы теперь домой вообще заходить боимся! А у нас же там отлаженное производство брынзы находится, коптильный цех, стрельбище и мыловарня!..
Мрачнее всего был рассказ вонючих Братьев гугенотов.
– Вы думаете, что гнусный запах нечистот – это все, что окружает Братьев гугенотов? – слегка смутившись, сказали они. – О нет, нет, и еще раз нет... Бытовая вонь – это мелочь… К ней можно привыкнуть... Со временем она становится даже приятна. Но скажите нам: каким образом мы сумеем справиться с тем океаном грандиозных помоев, что наплывает к нам из нашего будущего?!
– Во заливают, – недоверчиво произнес кто-то.
– Ага! – уверенным тоном заявил однорукий Ларсен. – Мы всё переживем, адаптируемся. Мы ж люди. А люди – это звучит гордо... Мы ж из любых нечистот вылезали и вылезем. Мы ж на самом пике эволюции находимся. А эволюция – это ж мать наша, а не фига в кармане...
– Вот именно, шериф, – скептическим тоном сказал в этом месте Добряк Сэнди. – Мы все дети криминального дарвинизма. Участники очередного витка в природе, полного дерьма и насилия. Куда не глянь, повсюду экологическая задница, депрессивный психоз и моральное разложение. Какой вам пик еще нужен, чтобы понять собственную ущербность?
– Угу, – мрачно добавила ново-христианская семья мутантов Флетчеров. – Мы вовсе не вершина эволюции, а скорее её тупиковая ветвь. Даже наша среда обитания провоняла нами буквально насквозь. Увы, мы живем в огромном сортире, заваленном нашими отходами под самую завязку. Их уже и сливать некуда, невзирая на молчаливое расширение Вселенной, а мы все говорим и говорим об экологии, высоком предназначении и чистоте нашей великой расы.
– Прекрасно сказано… – произнес в этом месте Костяная Костяшка, трогая кольца в ушах. – Ибо все наши дела – это только лишь круги на воде. Вначале бурный всплеск, а после рябь, бульканье, тишина и кучи топкого ила на самом дне мироздания. Хау…
– А ф-фсё потом-му, что пак-костим м-много, – простодушно изрек Полный Идиот Билли, после чего вывалил на стол большую порцию недоеденного крысиного паштета.
Потом слово взяли Скифа Мироэм, Сержант Пеппер, немного манерная Сара Люкс и Чава Носатый. Оказалось, что у них похитили запас оружия, спецодежду, семейные украшения, нижнее белье и домашнего кота Вельзевула. Кроме того, грабители вскрыли потайной сейф фирмы "Титан и сыновья", где находилась старинная фотография легендарного певца Элвиса Пресли, а также угнали кадиллак Сары Люкс (розовый, с желтой бахромой в салоне), тысяча девятьсот пятьдесят шестого года выпуска.
– Ты только пойми нас, парень! – сказал Скифа Мироэм, тряся Молчуна за плечи. – Ведь это же раритет, история, так сказать. А люди без истории – это как актеры без сюжета. С виду вроде личности, а копни поглубже – так одна слабохарактерность и пидорастия изо всех щелей прет.
– Насилие и еще раз насилие, – настойчиво перебили эту фразу Наташа Прострел и Лиза Виндоус. – Нас изнасиловали на пороге нашего частного бунгало... Четыре раза подряд, маза фака... В изощренной форме… Мы требуем тщательного разбирательства и справедливой мести...
– Плевать на насилие! – тотчас же рявкнул Айса Айсович Раша. – Насилие – это рутина, мясо будней! Оно всего лишь часть нашей гребанной жизни. Оно будет всегда, покуда жив человек!
– Воз-зражаю! – встрепенулся Полный Идиот Билли и застенчиво покраснел. – Лично я ник-каво не желаю нас-силовать… Что я ид-диот что ли…
– Вот, – сурово заметил Айса Айсович Раша, выразительно тыкая пальцем в несчастного заику. – Убедитесь сами, парни: разве ж не ясно, что в нашем мире только законченные дебилы могут обойтись без насилия. А нормальному человеку, увы, деваться некуда. Тут как не крути, но кто-нибудь кому-нибудь башку обязательно открутит.
Слова свои двухметровый траппер тотчас же подтвердил подробным рассказом о том, что такое настоящая проблема в нашем славном городе и как её следует понимать некоторым грамотным людям:
– Дело в следующем! – повышая голос, произнес Айса Айсович Раша. – Вам, конечно же, известно, какова истинная жизнь обыкновенного американского траппера?!
– Известно! – разноголосо прозвучало в "Бухноре". – Гомно, а не жизнь!
– Так вот, – продолжил Айса Айсович Раша. – Третьего дня, вблизи Лисьего Каньона, шел я как всегда на охоту. Как сейчас помню, небо было синим и чистым, солнце стояло высоко, а вокруг, аж до самого горизонта, не было ни единой живой души. На миг мне показалось, что так может быть всегда: никого в окрестностях, ни единой живой твари – только я, только моё хриплое дыхание на фоне дикой природы.
– Ну, эта мысль нам понятная, – одобрительно закивали слушатели. – Сами о таких вещах часто думаем. Идеалистические мысли, однако… Тоже гомно…
– Так вот, – вздохнул Айса Айсович Раша. – Иду я, значит, стало быть, к черту на рога, и думаю о том, что случилось бы с нашим милосердным Богом, если бы он вдруг упал с небес на Землю...
– А чего с ним будет... – хмыкнул в этом месте одноногий шериф Ларсен. – Обжился бы, как и любой фраер.
– Да, но Бог не фраер, – резонно возразил Чава Носатый. – Он же Бог. Святая личность. Религиозный деятель.
– Святой ты или нет – это уже никого не волнует. Если упал на Землю, то всё, любезный, тебе кранты, ибо у нас тут свои правила и законы. Не успеешь оглянуться, как тебя опять на Голгофу потащат или через мусорный бак люстрируют. А если станешь вновь религиозную деятельность разводить, так быстро узнаешь, какие нынче прокураторы в нашем грешном мире и какие вердикты они выносят.
– Эт да... – сурово поддакнул один из бродяг. – Урановые рудники – это вам не шутка. Там, увы, не захочешь, а быстро светится станешь. Не хуже любого святоши.
В салуне скорбно помолчали.
– Так вот, – очнулся Айса Айсович Раша. – Короче, шагаю я, значит, дальше. Размышляю на тему "Бог, общество и где между ними моё, сука, место". А солнце, меж тем, поднимается все выше и выше, а затем начинает припекать с такой силой, что у меня пряжка на ремне едва не расплавилась.
– Ага, – вновь закивали слушатели. – Подтверждаем. Жара в наших местах убийственная. Она способна доконать любого. Однозначно гомно…
– И вот… – сказал тогда двухметровый траппер. – Когда мысли мои превратились, наконец, в кисель – грянул гром. За ним налетел ураганный ветер, щедро сдобренный колючим песком, сухими листьями и комьями грязи. Укрыться мне было негде, так что пришлось шустро завернуться в плащ-палатку и долго слушать музыкальную симфонию смерти, разыгравшуюся над моею головой.
Не знаю, сколько прошло времени, но, когда стихия угомонилась, я тотчас обнаружил, что нахожусь возле угольного карьера имени "Двух землекопов", прямо там, где стоит лачуга Дохлого Опоссума, который протянул ноги прошлым летом от укуса гигантского рыжего муравья. Так вот, именно тут на меня вышли три громадных чап-чап-скорпиона. Как сейчас помню, у одного из них не было хвоста и клешней, но выглядел он как пушка судного дня. Другой имел четыре башки и кучу глаз на спине и брюхе. Все они горели адским пламенем. Третий же был попросту телепатом и редкой ученой сволочью…
– Ага... – с большим пониманием отозвалось общество. – Ясное дело, где ученые, мать их за ногу, там обязательно жди беды. Это факт. Исторически проверено. Абсолютное гомно...
– Не знаю, как там с историческими проверками… – нахмурившись, сказал Айса Айсович Раша. – Но этот ученый таракан, усилием мысли, передал мне то, чего я никогда не желал бы слышать…
В этом месте рассказчик грохнул по стойке бара огромным кулаком, с хрустом распрямил могучую спину, затем шумно прочистил свою бездонную носоглотку, и речь его потекла как по маслу, словно полноводный поток в скорбный час последнего потопа:
– Итак, господа и дамы! Передаю обращение ко всем жителям нашего славного города. Передаю по-простому, без дипломатий, как понимающим людям.
Внимание!
В течение ближайших семи дней каждому из вас необходимо аккуратно собраться и, соблюдая чистоту и порядок, покинуть свой населенный пункт буквально без оглядки.
Таким образом, отдалившись от привычной среды обитания на сотню миль, трезво и ясно осознать одну превосходную новость, а именно: "Что, отныне, раз и навсегда, вы изымаетесь из проекта "Люди как Боги" без каких-либо апелляций и доводов о защите, ибо ваше меркантильное саморазвитие способно погубить всё живое на свете.
Следовательно, находясь в здравом уме и рассудке, вы обязаны твердо понять, что покидаете свои каменные жилища и деревянные строения не затем, чтобы обрести где-то там, за далеким горизонтом, свои новые футуристические норы, ячейки и хаты.
Увы, нет. Забудьте о ваших коммерческих мечтах, идеях и криминальных надеждах. У вас более нет никаких интеллектуальных, этических или моральных прав верить в лучшее. Отныне вы – История. Вы уходите из этого мира с проклятием, как уходит из него любая безответственная тварь, неспособная создать вокруг себя ничего хорошего, кроме омерзительных помоек и гигантских надгробий.
Произнеся столь драматическую речь, Айса Айсович Раша медленно налил себе большой стакан самогона, а затем осушил его одним глотком.
Публика вокруг также пригубила свою порцию алкоголя, пытаясь обдумать услышанную информацию.
Когда обдумывание закончилось, Айса Айсович достал из кармана своей куртки грязный клочок бумаги и с превеликим значением показал его местному обществу.
– Вот! – сказал он. – Внемлите бутлегеры, козопасы и мутанты!
Публика напрягалась как положено, потому как выслушивать разные новости, призывы, религиозные уговоры и революционную агитацию к свержению какого-либо существующего миропорядка, народы земли привыкли с каменного века.
– Итак! – звучно сказал двухметровый траппер. – Перед вами личная памятка для тех, кто не желает признавать очевидные вещи...
– Как-кие вещи?! – переспросил Полный Идиот Билли
– Очевидные! То есть такие, которые даже дураку понятны!
– Аа-аааа…
– Итак! – вновь повторил траппер. – Это записка, она же памятка, или клятва, содержание которой должен знать каждый житель Земли.
– Излагай уже! – сказало местное общество. – Не тяни резину, ирод!
– Люди, братья, коммивояжёры, менеджеры, господа и дамы! – несколько театрально произнес траппер. – Читайте, запоминайте и передайте другим паразитам! Теперь, раз и навсегда, уходя в мрачное прошлое своей родимой планеты, я (имя, фамилия отчество) торжественно обещаю, что уношу отсюда в баню (на тот свет) все свое барахло, все свои опереточные воспоминания, идеологическое мировоззрение, циничную пропаганду и алкогольные мечты. Более того, покидая этот некогда прекрасный окоем, я заверяю всех и каждого, что никогда более не посрамлю его своим бесполезным присутствием. А если все же посрамлю, то не иначе как в присутствии санитаров, судебных приставов и смирительной рубашки. Аминь…
Когда Айса Айсович Раша закончил излагать загадочное послание трех разумных чап-чап-скорпионов в "Бухноре" стало так тихо, как может быть тихо только в могиле. Казалось, что мир вокруг слегка сузился и помрачнел настолько, насколько может помрачнеть и сузиться сама Вселенная, если её приговаривают к смерти через повешение. В этой связи крупное щербатое лицо Айсы Айсовича, с детства обезображенное радиоактивной оспой, осветилось вдруг внутренним сиянием и приобрело оттенок некоторой скорбной святости и блаженного умиротворения.
– Таким образом божественная основа мира снова замкнулась в своем бесконечном круге, – в мрачной тишине изрек Костяная Костяшка, после чего налил большой стакан огненной воды и залпом опрокинул его в глотку.
Ему никто не возражал, ибо индейцы в принципе не знают, что такое ложь и практически всегда говорят чистую правду.
– Циклотимия, – печально выдохнул кто-то.
– Чего?
– Систематическая замена полезных ископаемых на человеческие экскременты.
– Аг-гаа… – сказал Полный Идиот Билли, и тотчас же, вполне уместно, процентировал вымершего поэта Бродского. – Мы т-такие. Мы ог-глядываясь – видим лишь р-руины. Э-эээ… Взгляд, к-кконечно, вв-варварский, но в-верный…
– Блин, устал я от подобной верности по самые гланды, – сердито сплюнул Добряк Сэнди и выразительно провел ребром ладони по горлу. – Лучше ответьте, господа, как с подобной верностью и четким пониманием действительности, мы все оказались в таком безысходном историческим тупике? Ведь куда ни глянь, куда ни шагни, повсюду бардак, придурковатые поэты, сумасшедшие вожди народов, ОПГ и проститутки.
Вопрос был задан в самую точку, по существу. В кабаке наступила минута молчания.
– Тут п-под-думать нн-надо, – сказал Полный Идиот Билли. – Поттт-му что без цели ж-жить нельзя…
– А чего тут думать, если в нашей жизни побеждает не тот, кто хорошо думает, а тот, кто реагирует шустрее, – уверенно заявили Сыны анархии.
– Ага... – категорическим тоном подхватили Наташа Прострел и Лиза Виндоус, – Насилие, насилие и еще раз насилие, маза фака… А затем – месть.
– Вот так вот и живем, братья и сестры… – меланхолическим тоном заключил еще какой-то умник. – Как амебы. Сплошное реагирование, а не жизнь.
– Розовый Кадиллак, фотография Элвиса Пресли и столовое серебро!.. – хором заявили Скифа Мироэм, опустившийся Сержант Пеппер, немного манерная Сара Люкс и, разумеется, Чава Носатый. Группа выглядела как сборище сумасшедших, уставших от насильственной реальности до такой немыслимой степени, что потеряла рассудок в борьбе за здравомыслие. Подобное поведение завораживало, оно действовало угнетающе, как театральная постановка в доме умалишенных, однако Полный Идиот Билли начал вдруг сопеть, дергаться, вульгарно подмигивать и хныкать.
– Я не ам-меба… – жутко краснея, заявил он. – Я ад-декватный чел-ловек. Но даже мне над-доело б-бояться и в-вздрагивать каждый раз, когда оч-чередной болван д-достает оружие – и начинает к-качать свои пп-рава.
– Малыш Билли п-прав! – цинично передразнивая "идиота" воскликнули вонючие Братья гугеноты. Они повыхватывали оружие, затем продолжили. – Если этот спектакль сейчас не з-закончится, то мы закончим его сами!
Публика в баре мигом ощетинилась разнокалиберными стволами, включая кастеты, биты и ножи.
– Ну вот и поговорили… – с кривой усмешкой обронил Рема Деловар. – Никаких тебе политесов и толерантности. Абсолютная готовность к загробному существованию.
Потом высказались, выразились, отматерились и чистосердечно выругались даже те, кто стояли на улице и прислушивались к беседе. Однако всех переорали Манчестерские путаны во главе с мадам Шевроле и, конечно же, Сыны анархии. Эта шумная компания явилась в салун прямым ходом из малоизученного канализационного гетто. Вот уж кто по-настоящему сумел объяснить всем и каждому, что человек произошел вовсе не от обезьяны, а попросту от мотоциклетной ручки!
– Кто за неё дергает – тот нас и имеет! – хором заявили они.
Что сказала мадам Шевроле – осталось неизвестным. Но говорят, что несколько человек, (из тех, что произошли от мотоциклетных ручек), расслышав голос главной Манчестерской путаны, сходу покинули пределы нашего городка (от греха подальше).
Наконец, когда с речами было покончено, Молчун достал свой походный блокнот, что-то чирканул там карандашиком, и с некоторой иронией снова оглядел собравшийся народ с ног до головы.
– Итак, с кого я должен начать свою гуманитарную деятельность, чтобы ваши пропащие судьбы катились в привычном для вас русле?
Эта была первая фраза, которую обронил Молчун с той минуты как появился в нашем славном городке.
– А начни-ка с вонючих Братьев гугенотов, добрый человек! – звонко выкрикнул кто-то из задних рядов. – Иначе всем хана!
– Ага, – уверенно подтвердил кто-то. – Нельзя же, в самом деле, смердеть на всю округу, как вонючий скот, и знать, что ничего, кроме еще большего зловония в твоей вонючей жизни более не будет.
– Да, – уверенно заключил один из Ларсенов. – Хватит с нас вони, Молчун. Кончать с нею надо…
– Точно-точно, парень, – тут же встрепенулся Рема Деловар. – Шериф правильно говорит. Но сперва загляни к нам на ранчо. Вонь ведь может и подождать, а Бракула нет.
– Кто?
– Бракула – босс ВДК, – снисходительно пояснил собравшийся народ. – Если его завалить, так остальные твари сами разбегутся.
– Потом приходи к нам! – подхватили Наташа Прострел и Лиза Виндоус.
Молчун вновь сделал запись в блокноте и весьма культурно поинтересовался у женщин, какого черта с ними не так?
– Все дело в музыке, – охотно сообщили дамы. – Без музыки – тоска. Музыка способна возвеличить каждого из нас, спасти духовно. А может и с ума свести, как heavy metal, панк-рок или дурацкий рэп, наполненный слезливыми текстами о жестокости социальной системы и подростковой тягой к аморальной любви.
– А можно без лирики?
– Можно, маза фака, – дамы скривились. – Если коротко, то нас изнасиловали под скрипку Никколо Паганини. Мы слушали её допоздна, наслаждаясь тонкой мелодией смычка и струн, но уже к полуночи несколько посторонних негодяев проникли в наше частное бунгало и бесчеловечно надругались над нами. Целых четыре раза...
– Да этот ваш Паганини сам кого хочешь изнасилует! – гневно выпалил кто-то.
– Подтверждаю! – уверенным тоном добавил Небраска Шестипалый. – Уж лучше рэп, чем бесконечный запил скрипичного угара!
– Повторяем, – сдержанно заявили дамы. – Мы категорически требуем найти и покарать подонков, включая тех уродов, кому хочется слушать частушки в исполнении инфантильных кретинов.
– Эх… – томно обронили из задних рядов. – Это же надо – целых четыре раза…
– Заткнитесь, дебилы! – решительно перебил эти воздыхания одноногий шериф Ларсен и весьма панибратски похлопал Молчуна по плечу. – Если никто из вас ни на что негоден, то хотя бы не мешайте настоящему герою делать свою работу!
– Да какая тут работа? – звучно сплюнул однорукий Ларсен. – Здесь нужна самая малость, а именно: всего лишь вновь запустить подходящий концерт, а затем уже ждать насильников на свежую вечеринку.
– А далее! – тотчас воскликнули Скифа Мироэм, Сержант Пеппер, немного манерная Сара Люкс и Чава Насатый. – Нужно вернуть нам фото Элвиса Пресли и остальное имущество!
О чем попросила Молчуна мадам Шевроле, никого не касалось. Однако, судя потому, как омрачился лик нашего гостя, дело главной путаны требовало прямо-таки немыслимых затрат энергии.
– Я вас понял, господа, – заключил, наконец, Молчун и, сделав большой глоток местного пойла, направился к выходу. За ним немедленно потащился Полный Идиот Билли.
– Я б-буду п-прикрывать тебя с т-тыла, Молчун, – пояснил он нашему герою.
– Я не доверю прикрытие своего тыла даже самому Господу Богу, – ироническим тоном прозвучало в ответ.
После этого, парень удалился, как удаляется солнце на вечернем небосклоне.
Прошел месяц, не меньше, прежде чем выяснилось, как действуют истинные герои, когда нужно спасать мир от различной заразы.
Первым делом Молчун заглянул на ранчо Ремы Деловара. Разумеется, там его встретил высокий частокол, украшенный человеческими черепами и ВДК – Вампирические Демоны Кроты. Главный из них предложил нашему герою сделку с совестью.
– Дело в следующем, чувак, – доверительно сообщил он Молчуну. – Ваше время прошло. А было его у вас предостаточно, чтобы понять собственную никчемность. Оглянись вокруг, человек, – патетично сказал Бракула, подслеповато щуря свои крохотные вампирические гляделки. – Вы превратили Землю в сущий ад, но продолжаете твердить о райском будущем к которому стремитесь.
– Допустим, что это так, – кротко ответил Молчун. – Но кто знает, в какое цветущее говно превратится этот мир благодаря сборищу новоявленных реформаторов?
– О-о, – воодушевленно начал по сему поводу Бракула. – Тебе не о чем беспокоиться, дитя порока. Ибо вообрази себе Землю без вас, без людей. Представь себе, как прекрасен мог бы быть рассвет скажем где-нибудь в 2205 году: Вот встает солнце. Оно освещает нивы и пашни новой цивилизации ВДК. Повсюду на полях трудятся послушные ангелы-рабочие. В их глазах горит неугасимое пламя вечного счастья. Ведь счастье – это когда у всех есть работа и высококалорийная кормежка, а твой труд приносит очевидную пользу всему обществу.
– Заботиться о таком обществе, будут, разумеется, истинные вампиры нового времени? – мрачным тоном справился Молчун.
– Of course, – явственно донеслось в ответ. – Ты только должен подтолкнуть человечество к той самой пропасти, на краю которой оно и без того стоит, начиная чуть ли не с первых дней творения.
– Значит, вы желаете, чтобы я повернул оружие против своих сородичей? – сухо уточнил Молчун. – Я правильно вас понял, господа кроты?
– Yes, sure! – радостно воскликнул лидер ВДК, после чего был оглушительно расстрелян на месте.
– Вот тебе твое будущее, – сурово заключил Молчун, прежде чем расстрелять остальных демонов.
Затем парень двинулся на поиски тех, кто сумел надругаться над Наташей Прострел и Лизой Виндоус. Он нашел их без особого труда, поскольку насильники, как правило, люди неаккуратные. Они всегда оставляют массу следов на месте преступления. А уж тамошние следы прекрасно сохранились и вели прямиком в канализационное гетто к Сынам анархии.
Углядев у себя на базе такого сердобольного парня, как Молчун, Сыны анархии не стали отпираться.
– Посуди сам, мужик, – сказали они, демонстративно поглаживая стволы автоматов АК-47. – Ведь когда живешь как самая последняя свинья, деля свой скудный паек между чьими-то испражнениями и собственными надеждами в завтрашний день, то охота за посторонним имуществом и аппетитными бабами становится нормой твоего тупого бытия.
– Ну что ж, guys, ответ принят, – обронил Молчун, после чего философски прибавил. – Я вас понимаю, господа анархисты, поскольку и сам нахожусь на грани подобного срыва.
Услыхав столь рассудительный ответ, Сыны анархии несказанно обрадовались.
– О-о, чувак! – воодушевленно заявили они на всю канализацию. – Таким образом, ты не будешь возражать если мы прослушаем концерт Паганини еще несколько раз!
– Значит, вы хотите, чтобы я пошел вам навстречу? – тоном прокурора, поинтересовался Молчун. – Я правильно вас понял, господа меломаны?
– Yes, sure! – хором воскликнули Сыны анархии, после чего были шумно расстреляны на месте.
– Вот вам мое скрипичное резюме, – сурово сказал Молчун, вновь и вновь перезаряжая свою винтовку.
Далее путь Молчуна пролег по делам Скифы Мироэма, опустившегося Сержанта Пеппера, немного манерной Сары Люкс и Чавы Носатого. Дела эти выглядели так же скверно, как и окружающий пейзаж, утыканный виселицами. Однако розовый Кадиллак, фотографию Элвиса Пресли, а также иное имущество, Молчун отыскал неожиданно быстро, когда умудрился наткнуться на развалины старой заброшенной кузницы. Она стояла на окраине нашего славного городка со времен Ветхого завета, а заведовал ею некто Скунс – лысый ефрейтор Теневых рейнджеров. Сходу выяснилось, что кузница работает как хороший сталелитейный завод и по сути является перевалочным пунктом по распространению самодельного оружия в города и поселки крайнего севера. Помимо Скунса здесь топталось сто сорок Теневых рейнджеров, гарем из одичавших шлюх и трое дармоедов из Братства сталеваров.
– Видишь ли, парень, – сказали они Молчуну, как только тот показался в дверях их старой подпольной развалюхи. – Из кадиллака и фотографии Элвиса Пресли мы изготовили самый настоящий розовый броневик. Он может кататься по пустыне со скоростью девяносто миль в час и нести полезную нагрузку в пять тонн. Именно на нем мы собираемся перевезти свежую партию оружия в города и веси новых неизведанных территорий. Ведь надо же расширять рынок!
– Зачем? – устало справился Молчун.
– О, чувак! – воодушевленно воскликнули в этом месте Теневые рейнджеры. – Сейчас мы тебе все объясним: Видишь ли, наверное, каждый из нас, рано или поздно, но задавался мучительной дилеммой: жить ли мне в хаосе беспросветных будней или сделать из говенной реальности персональные апартаменты?
– Чего?! – удивился Молчун.
– Не чего, а что!.. – со значением сказали Теневые рейнджеры. – Мы говорим о НОВОМ МИРОВОМ ПОРЯДКЕ!
– Каком порядке?
– Мировом!
– А порядок в собственных мозгах вы хоть раз пробовали навести?
– Я понимаю твой скепсис, парень, – хмыкнул Скунс. – Порядок на Земле, это вещь, в принципе, сложная. Более того, история человечества – это сплошной бардак, войны, мрак и разруха. Однако в любом бардаке можно отыскать свою путеводную нить, способную указать умному человеку верный путь к личной выгоде и обогащению. Разве не так, Молчун?
– Твоя логика мне понятна, Скунс, – ироническим тоном прозвучало в ответ. – Но именно такая логика привела наш мир к катастрофе. Или я ошибаюсь?
– Значит мы не договоримся! – спросили рейнджеры, доставая оружие.
– Нет...
– Но почему?
– А какой смысл с вами договариваться, если в конце концов вы неизбежно превратите друг друга в мясной фарш? Разумеется, из личной выгоды…
– Ты ошибаешься, парень! – нахмурился Скунс. – Прежде всего, мы займемся отчисткой родной планеты от посторонних этнических наслоений, включая китайцев и арабов. А потом уже начнем выяснять отношения между собою.
– Но это же явный фашизм… – лицо Молчуна несказанно омрачилось.
– Конечно фашизм! – тоном убежденного фанатика сказал Скунс (при этом морда лица у него превратилась в кирпич). – Но, увы, там, где есть фашизм, там всегда порядок! И наш порядок будет самым новым и самым мировым! Ферштейн?!
– Вот вам ваш новый мировой порядок, – сурово молвил на эти слова Молчун, отправляя Теневых рейнджеров к праотцам. Правда для этого ему пришлось немного повозиться, но триста двадцать галлонов высокооктанового топлива, контейнер с минами "Салам алейкум" и восемь ящиков тротила (они стояли в кузнеце вдоль разрушенной стены) помогли Молчуну справиться с этой нелегкой задачей без особых трудностей. Рвануло так, что гром и пламя коснулись, наверное, далеких спутников Юпитера.
Когда осели поднятые останки кузницы, Молчун уже двигался к Лисьему Каньону. Он искал трех разумных чап-чап-скорпионов, однако они сами нашли его. Они выросли перед ним буквально из-под земли, и предложили человеку следующую тему для беседы: "Кто виноват?", "Почему все не так?" и "Что делать?"
– Видишь ли, Молчун, – мысленно сказали Молчуну три разумных чап-чап-скорпиона. – Когда-то, очень давно, мы жили в колоссальном бомбоубежище под номером 145. Оно имело десять подземных уровней, массу сортиров и атомную установку для обогрева жителей. Нас вырастили и выходили в специальном научно-исследовательском загоне. У нас были имена Хватайка, Мозголом и Проныра. Профессор Стефенсон, который ставил над нами разного рода опыты (мы называли его попросту Стефа-Очкарик), частенько говаривал нам о том, что все люди – братья и сестры, а мы (чап-чап-скорпионы) мутанты. Мы фактор неизвестного риска. А к неизвестным вещам люди относятся с подозрением, ибо не доверяют ни себе, ни окружающему миру никоим образом.
Молчун чутко слушал, пытаясь понять, где кончается его недоверие к чужим откровениям и начинаются доверительные отношения.
Разумеется, скорпионы не мешали ему, наблюдая за человеком с явным сочувствием.
Затем их мысленный рассказ продолжился.
– Итак, Молчун, мы находились в полной изоляции, являясь подопытными биоматериалом в руках очевидного маньяка. Более того, мы отчетливо осознавали, что, в качестве фактора неизвестного риска, каждый из нас куда менее опасен, чем любой человек в районе Солнечной системы. Таковы были наши рассуждения. И мы, конечно, пытались высказать эту мысль нашему уважаемому профессору.
– О-о, небо! – патетично звучало в ответ. – Думать так о настоящем человеке уже само по себе непростительно. Это большой грех. И всякий усомнившийся в созидательном начале Homo sapiens должен быть немедленно наказан. После такой тирады нас начинали пичкать разнообразными ядами, тыкать электродами, облучать энергиями замогильного порядка и делать вид, что во имя научного прогресса, а также мира во всем мире, человеку простительны любые зверства.
– Э-э… дорогой профессор, – культурно говорили мы нашему мучителю в минуты кратких передышек. – Что с вами? Куда влечет вас наука и личные изыскания, когда вы занимаетесь бесчеловечными экспериментами над разумными существами?
– О, ради бога, я поясню, – словоохотливо отвечал нам этот крайне человечный человек. – Дело в том, что люди всегда стремились познать самих себя, свою тайную природу, свои подноготные помыслы и секретные желания, чтобы достигнуть, наконец, просветления и гуманизма там, где этого не сумеет и никогда не достигнет ни одно мало-мальски разумное существо во Вселенной.
– А разве нет иных способов для вашего познания? – сигналили мы в ответ.
– Может и есть! – восклицал профессор. – Но homo sapiensидет своим путем! И примером тому являются наши лучшие лидеры!
– Но ваши лидеры привели вас к катастрофе! – воскликнули мы.
– Мир жесток, – уверенным тоном парировал наш собеседник. – И тот, кто создавал его, хотел, чтобы его познавали сильные люди, а не мягкотелые твари.
– После таких речей нас вновь и вновь принимались пичкать адскими порциями секретных снадобий, колоть электродами, облучать невиданными энергиями и делать вид, что вот уже скоро человеку откроются такие бездны знаний, сути которых позавидует любой Создатель.
– Однако время шло, а знаний у профессора не прибавлялось, разве что население бункера под номером 145 прозвало нашего профессора Геббельсом.
– Увы, Геббельс был неумолим. Он искал эликсир бессмертия и живую воду Вселенной. И вскоре мы испытали на собственных шкурах, что такое отсутствие кислорода в чугунной барокамере и ультразвуковая обработка. А когда и этого было мало, нас запихивали под гигантский пресс, а затем вертели в чудовищной мясорубке.
– Суки, – вымолвил в этом месте Молчун.
– Ага, – умудрились произнести скорпионы. – Мы так и сказали нашему профессору.
– И что?
– Пытки, разумеется, удвоились.
– Сочувствую.
– Не стоит, человек. Ибо подобные методы изучения только повысили наш иммунитет, а душевные страдания возвысили моральный дух.
– С людьми, как правило, все происходить с точностью наоборот… – хмыкнул Молчун. –Иммунитет летит к черту, а моральный дух превращается в труху.
– Таким образом, – с грустью продолжили свой телепатический рассказ три разумных чап-чап-скорпиона, – восемь долгих лет, профессор Стефенсона и его ассистент (его звали Пэдро Буччо, он был родом из крохотного мексиканского убежища под названием "Мегамахитос"), вытягивали из нас всю душу. Они так старательно выдирали, высасывали, выдавливали и выколачивали из наших организмов главную тайну человеческой природы, что мы едва ползали по территории нашего бетонированного научно-исследовательского загона. Все эти страшные годы из нас упорно делали насекомых-великомучеников. Это теперь мы знаем, что люди в принципе любят страдальцев, святых и героев. Но когда их нет – они готовы создать их искусственно, дабы почаще говорить о тех качествах, которых у большинства людей нет и в помине.
– Ладно, решили мы в конце концов, если человек нуждается в свежих открытиях, то наш долг поделиться с людьми нашими откровениями. Однако люди не стали дожидаться наших откровений. Вскоре они занялись привычным для себя самоистреблением. А началось все со старшего техника Джонни Багга. Именно он, в тесном содружестве с местным пролетариатом решил, что отныне, раз и навсегда, но их родное место обитания будет объявлено свободной зоной мира и процветания (МиПом).
– Увы, Джонни с пеленок увлекался трудами древних французских революционеров, и был патологически убежден, что коммунистическое развитие общества является неизбежным, так как уравнивает общество в его правах и обязанностях, лишая власть всяческих привилегий. Поймите, товарищи! – часто говаривал он. – Созидательный труд – это основа гражданских отношений. Он должен стать главным правилом нашей цивилизации, как и справедливое распределение материальных ресурсов. Словом, прогресс не там, где войны и технологии, а там, где хозрасчет и социально-экономические связи. Короче, первоклассная еда, удобная одежда, женщины и предметы быта обязаны принадлежать трудовому классу, а не тем, кто ловко приспособился к паразитарному существованию и сумел занять руководящие посты по недомыслию доверчивого электората.
– Вероятно, критический недостаток женщин и материальных ресурсов заставил старшего техника потребовать от руководства неограниченного доступа к запасам питания и целому ряду других материальных благ. Более того, Джонни Багг пожелал иметь отдельный жилой бокс, плюс бесплатный пропуск в салон сексмашин, дополнительные банные дни и сокращение рабочей недели до сорока часов.
– К подобному требованию тотчас же присоединились охранники Джо Татуин, Джо Урва и Джо Хаза. Когда же остальные жители колоссального бомбоубежища под номером 145 не согласились с ними, аргументируя свой отказ религиозными взглядами и пацифистскими настроениями, компания Джонни Багга подняла кровавый бунт, озаглавив его не иначе как "Народно-освободительной борьбой с бункерной тиранией". Разумеется, это противостояние унесло массу жизней, включая гибель научного персонала, взрыв продовольственного склада и героическую смерть координатора убежища Джо Финчли.
– Ух ты, – сказал Молчун. – И как же вы сумели выжить?
– Чудом, – отрезали три разумных чап-чап-скорпиона.
– Чудо – это по-нашему, – кивнул Молчун. – Тем более, когда твоя привычная реальность трещит по швам.
– Кроме нас, – продолжили свой рассказ скорпионы, – выжили Джо Татуин, Джо Урва и Педро Буччо. Впрочем, уже буквально через полчаса Джо Татуин скончался от пулевых ран, которыми его щедро снабдили враги МиП. Вслед за ним благополучно скончались Джо Урва и Педро Буччо. У них так же обнаружились многочисленные пулевые отверстия и множество ножевых ран. Кроме того, у старшего охранника Джо Урвы начисто обгорел правый бок, задница и уши. Частично парализованный, он все же сумел приподнять свою изуродованную башку и прошамкал нам о том, что справедливость – это херня. За неё бьются только дебилы. А нужно бороться с глупостью в собственных мозгах.
– Это всё Джо Финчли, вождь бункерный, – хрипло выдохнул он перед самой кончиной. – Привык, сука, к привилегиям партийного аппарата. Народ презирал, а за власть держался, как за любимые игрушки.
– Точно-точно, – тяжело дыша, добавил еще какой-то погорелец, который выполз к нам из воздуховода. – Финчли сидел там, в своем комфортабельном кабинете, как бог. Он был пьян до чертиков и хохотал как ненормальный. Все знали, что в такие минуты к нему лучше не соваться, а кто совался, того встречала адская струя из огнемета и песни русского шансона...
– Таким образом, – с грустью заключили три чап-чап-скорпиона, – мы остались одни. Три разумных создания, посреди горелого бомбоубежища под номером 145. Разумеется, о людях мы не горевали, поскольку горевать об идиотах – могут только полные идиоты. Мы быстро вылезли на поверхность Земли и снова с небывалой легкостью убедились в том, что люди – это стопроцентные кретины, поскольку так испоганить родную планету – способны только абсолютные кретины.
Словом, нам было очевидно, что человеческая цивилизация подошла к своему финалу. Приметы этого были повсюду. Кроме того, однажды ночью к нам явился некий бесплодный дух по имени Sapientisat. Он сел вместе с нами под высокой скалой и скорбно поведал нам вот о чем:
– Послушайте меня, три разумных чап-чап-скорпиона... – пафосным тоном начал он свою проповедь. – Эта Земля была создана для человека в качестве бесценного дара. Она давала им кров и пищу. Она дарила им радость бытия и легкость забвения. Она берегла их и спасала. Она омывала их дождями, приносила мир, покой, печаль и мудрость всех времен на свете. Она открыто отдавала людям свои богатства, в искренней надежде, что когда-нибудь люди вознаградят её чудесными открытиями, гармонией труда, искусства и науки. Словом, она была щедра, как может быть щедра только добрая мать, и терпелива, как могут быть терпеливы только любящие родители.
Тем не менее, люди сошли с ума. Они решили превратить Землю в пустыню смерти. Они стали потрошить родную планету сверху донизу, словно крохоборы. Они алчно утыкали её буровыми скважинами и нефтяными вышками. Они удушили её газопроводами, изрезали угольными карьерами, вырубили леса и испоганили воду.
– О-о… – сказали мы тогда бесплотному духу. – Как верно ты все это излагаешь. Но зачем нам знание о подобных вещах, ведь изложение таких известных истин как истина о вечном насилье, жадности и грабеже разумных человеков, никому еще не доставила особой радости?
– О-о… – иронично прозвучало в ответ. – Всё очень просто, ребята. Я хочу, чтоб вы взяли и наследовали эту Землю. Берите её и владейте ею. – В общем, забирайте сию кучу гомна и пользуйтесь ею в свое удовольствие. А я пошел отсюда куда глаза глядят, ко всем чертям собачьим!
– С тех пор, – печально заключили три разумных чап-чап-скорпиона, – мы пытаемся взять сию Землю в свои… гм… руки, и владеть ею, как завещал нам неизвестно кто.
– Вы хотите сказать, что тайна человеческой природы так и осталась нераскрытой? – чуть нахмурившись, поинтересовался Молчун. – Я правильно вас понял, господа скорпионы?
– Yes-yes, дружище! – телепатически прозвучало в ответ – Теперь нас интересует только своя собственная тайна. Тайна нашего происхождения и божественной избранности.
– Вот вам ваша тайна, господа скорпионы, – сурово сказал Молчун, подавая собеседникам грязную записную книжку. – Я снял её с обезображенного трупа. Он лежал в одних очках, с бутылкой рома под мышкой, а вокруг расстилалась угрюмые постядерные пустоши и кружили вороны. И труп, и книжка смердели так, как могут смердеть только самые натуральные тайны и подлинная истина.
– Так это же дневник профессора Стефенсона! – телепатически вскричали чап-чаповцы. – Он любил свои почеркушки всем сердцем, называя себя философом и писателем с большой буквы.
Тут скорпионы углубились в тексты Стефы-Очкарика. И хотя большая часть страниц была уничтожена огнем, дождями и плесенью, кое-что все же сохранилось.
…Малыши родились ночью, – скрупулезно писал некогда Стефа-Очкарик. – Я назвал их Хватайка, Мозголом и Проныра. Во имя чисто научного интереса Пэдро Буччо сразу же облучил их смертельной дозой радиации, но эти маленькие паразиты выжили. Более того, через две недели каждый из них весил не менее двух тонн и продолжал набирать вес. Вероятно, их следует облучать чем-нибудь позабористее, ибо радиация сказывается на них самым благотворным образом.
Запись обрывалась.
…Беспрестанно облучая скорпионов разнообразными потоками жесткого и мягкого нейтрино, мы умудрились сделать следующее открытие:
Первое: Облученные скорпионы обладают зачатками интеллекта и способны решать логические задачи. Так, например, они прекрасно понимают, когда, а главное кто будет ставить над ними очередной опыт.
Второе: Да, они разумны и быстро овладевают новыми знаниями. Так, например, однажды я застал Мозголома за странным занятием, а именно: Он раздобыл откуда-то котелок с желтой краской, и пытался писать на стене забавные узоры. Увы, но только через четыре долгих дня я сообразил, что это не узор, а вполне сносный литературный язык.
ПРОФЕССОР СТЕФЕНСОН! (изумленно читал я по слогам) КТО ДАЛ ВАМ ПРАВО ОБРАЩАТЬСЯ С НАМИ, КАК С ТУПЫМИ СКОТАМИ? ОДУМАЙТЕСЬ! ВЕДЬ ВЫ ЖЕ ПРОСВЯЩЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК И ДОЛЖНЫ ОТЧЕТЛИВО ПОНИМАТЬ, ЧТО ЛЮБОЕ ЖИВОЕ СУЩЕСТВО ВО ВСЕЛЕННОЙ ЯВЛЯЕТСЯ УНИКАЛЬНЫМ…
Третье: Увы, теперь я знаю, что эти твари умеют не только писать, но и обладают навыками телепортации. Боже мой, что нас ждет с такого рода открытиями? Рискну предположить, что если эти многотонные сволочи не отправят нас на северный полюс, то непременно пошлют куда-нибудь на Марс…
Четвертое: - Спал плохо. Снилось, что я попал в лабиринт абсолютных знаний, суть которых ведет нашу науку к полной катастро…
Запись кончалась обожженной страницей.
…Сегодня, когда Педро Буччо вошел к этим трем разумным паразитам, в их большой научно-исследовательский загон, чтобы вывалить им в кормораздатчик свежую пайку мяса, я случайно нажал кнопку главного излучателя. Не знаю почему, но этот дебил Педро остался невредим, а вот наши подопытные твари стали думать и чувствовать себя еще лучше…
МЫ РАЗУМНЫЕ! - написали они на стене. - МЫ ХОТИМ БЫТЬ СВОБОДНЫМИ!
По-моему, Педро тоже что-то сказал, но в последнее время я понимаю его все меньше и меньше…
Запись оканчивалась засохшими разводами от воды и грязи.
…В три часа дня мы запихнули "этих трех рассудительных ребят" в барокамеру и доверху залили их кислотой. В полночь кислота испарилась, а эти мыслящие гады - нет. Завтра я положу их под гигантский пресс и попытаюсь выдавить из них все что только возможно, включая мозги и кончая тайной человеческой природы…
После того, как наша научно-исследовательская экзекуция закончилась, я обнаружил на стене новую запись.
ПРОФЕССОР, ОСТАНОВИТЕСЬ! ХВАТИТ БЕССМЫСЛЕННОЙ ЖЕСТОКОСТИ И НАСИЛИЯ! ВАШ ПУТЬ ПОЗНАНИЯ БЕСПЕРСПЕКТИВЕН! ПОЙМИТЕ НАКОНЕЦ, ЧТО В ЧЕЛОВЕКЕ НЕТ НИКАКИХ ТАЙН, А ТО, ЧТО ЕСТЬ, НАЗЫВАЕТСЯ ТУПЫМ УПРЯМСТВОМ, АЛЧНОСТЬЮ И ВЫСОКОМЕРИЕМ!
Конец запись был покрыт основательным слоем плесени.
…Сегодня, ранним утром, я наконец-то вынужден признать, что эти откормленные твари действительно превосходят нас по всем статьям. Мы сами повинны в том, что они стали мыслить и чувствовать себя куда лучше любого из нас. Как оказалось, всего лишь адская доза радиации - и новый разум готов появиться в чём или в ком угодно. Если Господь создавал нас подобным образом, то у меня есть все основания полагать, что ОН смелый ученый, потрясающий изобретатель и подлинный гуманист…
Дальше страницы дневника покрывала плесень, обгоревшие клочья кожи, крупные пятна сажи и засохшие разводы от воды и грязи.
Однако, что такое грязь и вода для бывалого путешественника? Правильно: привычная среда обитания. И пока скорпионы перечитывали дневник профессора Стефенсона снова и снова, Молчун уже двигался дальше, по делам манчестерской путаны.
"Пускай разум процветает где и в ком угодно, – меланхолически подумал он, перезаряжая винтовку. – Лишь бы это был действительно разум, а не дерьмовый кусок чьих-то ученых мозгов".
Увы, дела основной манчестерской путаны оказались крайне проблематичными. Однако, любые проблемы только на первый взгляд кажутся неразрешимыми задачами, ибо наличие добротного огнестрельного оружия способно разрешить любую дьявольски неразрешимую проблему самым живейшим образом.
Сейчас, по прошествии многих лет, доподлинно неизвестно, какое оружие употреблял Молчун для разрешения этой неразрешимой проблемы, однако, судя по тому, как дрожала земля и сыпались звезды по ночам, это оружие было невиданной и неслыханной силы. Целую неделю где-то в районе "Великих Американских озер" (вернее того, что от них осталось), звучали яростные взрывы и злобные проклятия. Потом все стихло, и никто не знает, что там произошло. Хотя горы трупов, обожжённые мешки с героином, оплавленные кассеты с порнофильмами, и превеликая масса покореженной бронетанковой техники, сами по себе способны рассказать вдумчивому человеку о том, в каком же все-таки необычайно пагубном дерьме сидела мадам Шевроле.
К сожалению, о мучительной проблеме вонючих Братьев Гугенотов Молчун вспомнил в последнюю очередь. Но тот, кто хоть однажды чистил загаженные унитазы и умывальники, знает не понаслышке, а воочию, что подлинная вонь и смрад всегда процветают там, где проживают самые натуральные свиньи.
– Но мы же не свиньи, бро… – сердито возразили Молчуну вконец провонявшие Братья гугеноты и жуткий запах ядовитых паров буквально обдал нашего героя густым облаком чудовищных испарений.
– А кто вы такие, пацаны? – хриплым голосом отозвался Молчун, едва не задохнувшись в пагубной атмосфере смертельно воняющих "братьев".
– Мы просто те, кто нуждается в грамотном руководстве и культурной опеке, – смущенно пояснили Братья гугеноты, стараясь держаться от Молчуна на почтительном расстоянии.
– Значит, вы хотите, чтобы я нянчился с вами, как с малыми детьми? – нахмурившись, поинтересовался Молчун. – Я правильно вас понял, господа?
– Yes, yes! – обрадовано воскликнули Братья гугеноты, после чего новая волна страшно ядовитой вони объяла их, ну буквально как чума.
– Вот вам мыло и щетки, – суровым голосом произнес в этом месте Молчун. – И если вы не воспользуетесь ими немедленно, то я прочищу ваши грязные мозги иным образом.
При этих словах дуло винтовки вновь и вновь четко доказало, что грозный вид оружия идет на пользу любым уродам.
Самое печальное в данном рассказе заключается в том, что Полный Идиот Билли так и остался идиотом, и никто не знает, что творится у него в башке. Даже я, старый облезлый робот по прозвищу Железный Летописец, ничего об этом не знаю. Я вообще мало что знаю, поскольку мои электронные мозги работают только наполовину. Честно говоря, до того, как Молчун ушел в пустыню, я просил его подключить мне вторую половину моего главного процессора. Но этот героический человек, этот единственный светильник разума в запущенном районе Солнечной системы сказал мне, чтобы я не расстраивался понапрасну. Ибо мозг человека и всего человечества в целом задействован всего лишь на три процента, а работает так, как ни одно высокопродуктивное устройство в мире. "Если бы он еще работал во благо этого мира, а не наоборот, – с глубокой грустью заключил Молчун. – То моя старая боевая подруга, – в этом месте он устало похлопал ладонью по прикладу своей винтовки, – давно висела бы на стене".
Итак, меня зовут Железный Летописец.
Вот уже много лет я сижу здесь, в бывшей забегаловке байкера Германа Дорфа, в этом убогом пристанище "живых трупов", и без конца записываю рассказы последних людей на этой планете. Я снова и снова слушаю их бесконечный треп и мне, порой, кажется, что это и не треп вовсе, а так, ерунда, всего лишь тихий отголосок затихающего ветра…