Для Светланы этот отпуск был не просто поездкой. Это был акт самосохранения. Год работы врачом-педиатром в государственной поликлинике выжал ее до капли. Бесконечный поток больных детей, паникующие родители, бумажная работа, ночные дежурства — все это слилось в один серый, гудящий ком хронической усталости. Она чувствовала, как истончается ее эмпатия, как профессиональное выгорание, о котором она читала в учебниках, из абстрактного термина превращается в ее собственную реальность. Она начала плохо спать, стала раздражительной, и даже улыбки здоровых малышей на приеме больше не приносили прежней радости.
Именно тогда она решила: море. Не роскошный отель, не шумный курорт. Она нашла крошечный гостевой дом в тихом поселке на побережье, забронировала одноместный номер на десять дней. Она мечтала об этом, как заключенный о свободе. Мечтала о том, как будет просто сидеть на берегу, слушать шум волн, читать книги, не имеющие отношения к медицине, и спать. Спать столько, сколько захочет ее измученный организм. Она копила на эту поездку почти год, откладывая с каждой зарплаты. Билеты были куплены, предоплата внесена. Это была ее личная, выстраданная награда. Ее спасательный круг.
В тот вечер она, закончив последние приготовления, решила поделиться своей радостью с мужем. Кирилл сидел в гостиной и смотрел спортивные новости.
— Кирюш, я сегодня подтвердила бронь, — сказала она, присаживаясь рядом и показывая ему на планшете фотографии увитого плющом домика у моря. — Представляешь, через две недели я буду там. Буду дышать соленым воздухом.
Кирилл оторвался от экрана, бросил на планшет беглый, равнодушный взгляд и нахмурился. Его реакция была совсем не той, которую она ожидала.
— На море? — переспросил он так, будто она сообщила о желании улететь на Марс.
— Да, — растерянно ответила она. — Я же тебе говорила. Я так устала, мне нужно…
— То есть, ты хочешь на море? А кто будет с моей мамой сидеть, пока у неё давление? — перебил он ее, и в его голосе не было ни капли сочувствия. Только холодное, металлическое раздражение.
Светлана замерла. Мать Кирилла, Анна Викторовна, действительно была гипертоником. Но ее состояние было стабильным уже много лет. Она принимала прописанные врачом таблетки, регулярно измеряла давление и, в целом, вела жизнь обычной пенсионерки. Иногда, когда ей становилось скучно или хотелось внимания, давление у нее «скакало», и она звонила сыну с жалобами.
— Твой отдых подождёт, — сказал он, снова поворачиваясь к телевизору. — Так что никаких отпусков тебе.
— Постой, но у мамы нет ничего острого, — осторожно сказала Светлана. — Она на своих препаратах. К тому же, я уезжаю всего на десять дней. Ты ведь будешь рядом.
— Я буду на работе, — отрезал он. — А если у нее случится криз? Кто будет рядом? Кто вызовет скорую? Ты врач, ты должна понимать всю ответственность.
Это был удар ниже пояса. Он использовал ее профессию, ее чувство долга против нее самой.
— Но ведь за последние пять лет у нее не было ни одного гипертонического криза, — пыталась она апеллировать к логике. — Ее «скачки» давления — это чаще всего просто тревожность.
— А если будет? — он посмотрел на нее тяжелым, обвиняющим взглядом. — Ты готова взять на себя ответственность за то, что, уехав отдыхать, оставила пожилого больного человека без присмотра?
Он говорил о своей матери так, будто она была при смерти. А о ее отпуске — как о преступной халатности. Светлана не могла найти слов.
— Вот и всё. Вопрос закрыт.
Светлана сидела, оглушенная. Ее мечта, ее спасательный круг, ее выстраданное право на отдых были только что отменены. Отменены не из-за реальной катастрофы, а из-за гипотетической возможности, раздутой ее мужем до вселенских масштабов. Она почувствовала себя не просто уставшей, а запертой в клетке. В клетке из чужого чувства долга, чужих страхов и чужого эгоизма.
Следующие дни превратились в тихий ад. Кирилл вел себя так, будто ничего не произошло, но тема отпуска была под негласным запретом. Любая попытка Светланы вернуться к этому разговору натыкалась на стену холодного недоумения. Он начал активно вовлекать ее в «заботу» о матери.
— Светик, заедь к маме после работы, измерь ей давление, что-то она жаловалась.
— Дорогая, мама просила купить ей какие-то травы в фито-аптеке, ты же знаешь, какие лучше.
— Мама сегодня одна, давай отменим кино и посидим с ней.
Ее жизнь превращалась в бесконечное обслуживание капризов и тревог свекрови. И самое ужасное было то, что Анна Викторовна вовсе не выглядела больной. Она с удовольствием принимала заботу невестки, смотрела с ней сериалы, ела принесенные ею диетические кексы и вела долгие разговоры о своих соседках. Давление, которое Светлана измеряла ей каждый вечер, было практически идеальным: 130 на 80.
Кирилл же при этом чувствовал себя идеальным сыном. Он обеспечивал матери уход и внимание, не затрачивая на это ни минуты своего личного времени. Всю работу, всю эмоциональную и физическую нагрузку он переложил на жену. А сам по выходным спокойно ездил с друзьями на рыбалку. «Мне нужно развеяться после тяжелой недели», — говорил он. А она, отработав свою тяжелую неделю в поликлинике, должна была «развеиваться», измеряя давление свекрови.
Светлана чувствовала, как тонет. Ее собственная жизнь, ее желания, ее потребности были полностью стерты. Она стала функцией, бесплатной сиделкой, чье единственное предназначение — обеспечивать комфорт и спокойствие мужа и его матери. Мысль об отпуске уже казалась несбыточной, глупой мечтой.
Перелом наступил в одну из суббот. Кирилл, как обычно, уехал на рыбалку. Анна Викторовна позвонила и пожаловалась на «туман в голове». Светлана, отложив свои дела, поехала к ней. Она провела у свекрови полдня: измерила давление (идеальное), сварила куриный суп, выслушала очередную порцию жалоб. Возвращаясь домой, измотанная и опустошенная, она вдруг приняла решение. Холодное, ясное, как скальпель хирурга.
Она не стала скандалить. Не стала ничего доказывать Кириллу. Она решила действовать его же методами. Раз ее профессия и ее знания используются против нее, она будет использовать их для своей защиты.
На следующий день, в воскресенье, она пришла к свекрови с серьезным и озабоченным лицом.
— Анна Викторовна, — сказала она официальным тоном. — Я проанализировала ваши жалобы за последний месяц. «Туман в голове», «покалывание в сердце», «слабость в ногах» при стабильном давлении… Все это может быть симптомами серьезного неврологического или кардиологического заболевания. Я как врач не могу это игнорировать.
Свекровь испуганно на нее посмотрела.
— Я записала вас на полное обследование к лучшему кардиологу в городе, профессору Аркадьеву. На завтра, на десять утра. Кирилл вас отвезет. Он отпросился с работы.
— Зачем к профессору? — заволновалась Анна Викторовна. — Я к нашему хожу, в поликлинику…
— Ваш врач, очевидно, не справляется, раз вам лучше не становится, — отрезала Светлана. — Мы должны исключить самое страшное. После кардиолога я записала вас на МРТ головного мозга. А потом — к неврологу.
Она говорила быстро, уверенно, сыпля медицинскими терминами. Ее план был безупречен. Она проявляла максимальную заботу. Ни Кирилл, ни свекровь не могли ей возразить, не выставив себя полными идиотами, которым наплевать на свое здоровье.
На следующий день начался их личный ад. Кирилл, отменив важное совещание, повез мать к профессору. Тот, осмотрев Анну Викторовну и изучив ее кардиограмму, не нашел никакой патологии, кроме возрастной гипертонии, прекрасно контролируемой таблетками. Он посоветовал ей больше гулять, найти хобби и меньше нервничать. За визит пришлось заплатить круглую сумму.
Затем было МРТ, которое тоже ничего не показало. Потом — невролог, который прописал ей успокоительные и посоветовал бассейн.
Кирилл провел два полных рабочих дня, мотаясь с матерью по клиникам, сидя в очередях, слушая ее жалобы, которые теперь были вызваны реальной усталостью от обследований. Он был зол и измотан.
Вечером, когда он вернулся домой, Светлана встретила его с тем же озабоченным лицом.
— Ну что? Что сказали врачи?
— Сказали, что она практически здорова! — взорвался он. — Что ей нужно больше двигаться и меньше сидеть дома! Мы потратили кучу денег и времени впустую!
— Не впустую, дорогой, — мягко поправила его Светлана. — Теперь мы спокойны за здоровье твоей мамы. Мы убедились, что ей не нужен круглосуточный надзор. Ей, как сказал профессор, нужна активная социальная жизнь.
Она подошла к нему и положила руки ему на плечи.
— И я как раз нашла для нее отличные курсы скандинавской ходьбы для пенсионеров. В парке, рядом с ее домом. И записала ее в клуб любителей вязания. Занятия по вторникам и четвергам. А по выходным, пока я буду в отпуске, ты будешь водить ее в бассейн. Это очень полезно для сосудов.
Он смотрел на нее, и до него, наконец, дошло. Дошла вся глубина и все изящество ее плана. Она не спорила с ним. Она не обвиняла его. Она просто взяла ситуацию под свой, профессиональный контроль. Она победила его, используя его же оружие — «заботу о маме».
— Ты… — начал он, но не нашел слов.
— Я люблю тебя, — тихо сказала Светлана. — И я люблю твою маму. И я хочу, чтобы вы оба были здоровы и счастливы. А еще я хочу в отпуск. Потому что я его заслужила.
Через неделю Светлана сидела в плетеном кресле на террасе маленького гостевого дома. Она смотрела на море, вдыхала соленый воздух и впервые за год чувствовала абсолютный покой. Ее телефон был выключен. Она знала, что дома все в порядке. Кирилл, ставший после двух дней в клиниках большим специалистом по здоровью матери, теперь сам звонил ей каждый день и следил, чтобы она не пропускала свои курсы по вязанию.
Светлана улыбнулась. Она не просто отстояла свой отпуск. Она отстояла свое право на жизнь. Она поняла, что иногда лучший способ победить в семейной войне — это не кричать и не спорить, а просто стать лучшим врачом, чем твои оппоненты.