Аня всегда думала, что счастье похоже на утренний свет в кухонном окне. Тёплый, прозрачный, чуть золотистый — такой свет она помнила из детства, когда бабушка варила кашу и ставила на стол кружку с тёплым молоком. Теперь, глядя на просторную кухню в новом жилом комплексе, на гладкие белые фасады мебели и встроенную кофемашину, Аня пыталась убедить себя, что у неё всё хорошо. Что она счастлива.
Игорь сидел за столом, пролистывал новости в телефоне и хмурился. Сутки назад он снова кричал на неё — из-за того, что ужин остыл. Но утром он сделал вид, что ничего не случилось, и это значило: «Не вздумай вспоминать».
— Ты куда сегодня? — спросил он, не поднимая головы.
— Работать, — тихо ответила Аня.
Фриланс давал ей гибкость. На деле — позволял реже выходить из дома и реже придумывать оправдания синякам.
Игорь отложил телефон, посмотрел прямо:
— Работать? Или с Ленкой трепаться?
Аня сглотнула. Любая лишняя деталь могла вызвать новый взрыв.
— Работать, конечно. У меня правки от клиента.
Он ещё немного смотрел, потом кивнул. Разговор исчерпан.
Аня в такие моменты чувствовала себя не женщиной, а хрупкой статуэткой из тонкого стекла. Её ставят на полку, смахивают пыль, улыбаются при гостях — но стоит сделать неверное движение, и статуэтка может треснуть.
Через пару часов они должны были поехать к его родителям. Там Аня снова наденет платье без рукавов, прикроет свежий синяк тональным кремом и будет изображать заботливую жену. Все будут говорить, что у них «идеальная семья», а Игорь улыбнётся своей обаятельной улыбкой. И никто не заметит, как под столом её пальцы вцепятся в подол юбки, лишь бы не заплакать.
Ссоры с Игорем всегда начинались одинаково. Незаметно, буднично. «Почему так много соли?» — и в голосе появлялся металл. «Кто тебе звонил вечером?» — и уже чувствовался приговор. Он мог сорваться из-за грязной чашки или задержки курьера.
Потом — взрыв. Словесный или физический. Удары не всегда были сильными, иногда хватало толчка о стену, хватки за руку, чтобы остался синяк. Но боль была не в теле. Настоящая боль — в словах: «Ты никому не нужна», «Без меня ты ничто», «С тобой никто не будет».
После взрыва наступала тишина. Иногда — на день, иногда на неделю. Потом — извинения. Цветы, подарки, редкие поездки в ресторан. «Прости, я был неправ. Ты же знаешь, я люблю тебя». И в её душе снова теплилась слабая надежда, что всё изменится.
Но цикл неизменно повторялся.
Лена, её подруга ещё со студенчества, единственная догадывалась, что что-то не так. Но Аня всегда отшучивалась: «У меня просто чувствительная кожа». Однажды Лена спросила прямо:
— Ань, он тебя бьёт?
И Аня, улыбаясь, соврала:
— Конечно, нет. Ты что! У нас всё хорошо.
И в тот момент почувствовала, что предала не только себя, но и Лену. Потому что нельзя назвать вещи своими именами — и значит, ничего нельзя изменить.
В соцсетях Аня вела страничку, где выкладывала фотографии уютной квартиры, завтраков, улыбок. Подписчики писали: «Какая счастливая пара!» Игорь иногда просил показать лайки, комментировал: «Видишь, люди восхищаются. А всё благодаря мне».
На работе она держалась идеально. Клиенты любили её за спокойствие и аккуратность. Никто не знал, что перед каждой встречей она проверяет, не виден ли на руке новый синяк.
В редкие минуты одиночества Аня заходила на форумы о домашнем насилии. Читала чужие истории — и видела в них свою. Но закрывала вкладку, как только слышала шаги мужа.
Однажды ночью, когда Игорь уснул пьяный, Аня вышла на балкон и долго смотрела вниз. Ветер холодил лицо, а внутри бушевала пустота. Она думала: «Если я шагну — всё закончится». Но потом представила Лену, которая найдёт новость в интернете. И удержалась.
Той ночью всё было хуже обычного. Игорь вернулся раздражённый, злой, вонял перегаром. Ужин ему не понравился. Сначала крик, потом резкий толчок.
Аня упала, ударилась плечом о край стола. Он схватил её за волосы, вывернул руку. В глазах его не было ничего человеческого.
— Ты думаешь, можешь делать, что хочешь? Без меня ты никто! — орал он.
В какой-то момент Аня перестала слышать слова. Только удары сердца и собственное дыхание. Ей казалось, что комната сужается, воздух исчезает.
И вдруг наступила тишина. Игорь, тяжело дыша, ушёл в спальню.
Аня сидела на полу, дрожащая, и впервые поняла: если останется ещё хоть день — он её убьёт.
Наутро она собрала сумку. Только самое необходимое: документы, ноутбук, несколько вещей. И позвонила Лене.
Голос дрожал:
— Лена… можно я приеду?
Та молчала секунду, потом твёрдо сказала:
— Конечно. Приезжай сейчас же.
Игорь ещё спал. Аня вышла из квартиры, захлопнула дверь — и впервые за долгие годы вдохнула полной грудью.
Первые недели у Лены были самыми трудными. Каждое сообщение на телефоне заставляло сердце сжиматься. Игорь звонил, писал: «Прости, я изменюсь. Вернись». Потом угрожал: «Без меня ты пропадёшь».
Аня ходила к психологу. Сначала молчала на сеансах. Потом тихо начала говорить. Слова звучали чужими, но постепенно становились своими.
— Вы сделали шаг, — сказала психолог однажды. — Теперь важно научиться жить дальше.
Аня не знала, что ждёт впереди. Суд, развод, страхи. Но знала: назад дороги нет.
Она снова увидела утренний свет в окне. Такой же, как в детстве. И впервые поверила: он может быть её.