— Мама переезжает к нам жить, — Андрей поставил чашку на стол так аккуратно, словно от этого зависела судьба мира. — Я уже всё решил.
Марина застыла с полотенцем в руках. Она только что закончила вытирать посуду после ужина, их уютного семейного ужина в собственной квартире, которую они выплачивали уже третий год. Квартире, где у них была своя спальня, своя кухня, своё пространство для жизни. Квартире, которая вот-вот должна была перестать быть их убежищем.
Свекровь. Галина Петровна. Женщина с железной хваткой и медовым голосом, которая умела превращать любое семейное событие в спектакль одного актёра — себя самой. Марина медленно повесила полотенце на крючок, выигрывая время, чтобы собраться с мыслями.
— Когда ты это решил? — её голос прозвучал спокойно, хотя внутри всё кипело. — И почему без меня?
— Ну что ты сразу так... — Андрей поморщился. — Она же моя мама. У неё проблемы с квартирой, ремонт затянулся. Это временно, пока всё не уладится.
Временно. Марина почти рассмеялась. В прошлый раз "временно" растянулось на четыре месяца, когда свекровь приезжала "помочь" после рождения их дочки Сони. Помощь заключалась в постоянных замечаниях о том, как Марина неправильно пеленает, кормит, укладывает спать. Каждый день превращался в экзамен, который невестка неизменно проваливала в глазах строгой экзаменаторши.
— Андрей, мы же договаривались, — Марина села напротив мужа. — После прошлого раза мы обещали друг другу, что будем принимать такие решения вместе.
— Да какие решения? Это же мама! — он раздражённо провёл рукой по волосам. — Ты хочешь, чтобы я выставил родную мать на улицу? Чтобы она по съёмным квартирам скиталась?
У Галины Петровны была прекрасная двухкомнатная квартира в центре города. Квартира, которую она сдавала за хорошие деньги, предпочитая жить то у старшей дочери в Москве, то у сына в Петербурге. Но об этом Андрей предпочитал не думать. В его картине мира мама была беспомощной пожилой женщиной, нуждающейся в заботе, хотя Галине Петровне едва исполнилось пятьдесят восемь, и она была бодрее многих тридцатилетних.
На следующее утро Марина проснулась от запаха блинов. Свекровь уже хозяйничала на кухне, гремела сковородками с таким энтузиазмом, словно готовилась накормить роту солдат. Трёхлетняя Соня сидела за столом, размазывая варенье по скатерти.
— Доброе утро, Мариночка! — пропела Галина Петровна, не оборачиваясь. — Я тут решила порадовать вас завтраком. Правда, продуктов у вас маловато, да и качество... Ну ничего, я потом схожу на рынок, куплю нормальной еды.
Нормальной еды. Марина прикусила язык. Вчера она специально закупилась в супермаркете, потратив треть недельного бюджета.
— Спасибо, Галина Петровна, но мы обычно завтракаем кашей. У Сони режим.
— Какой ещё режим? — свекровь обернулась, держа в руке шумовку как скипетр. — Ребёнку нужно нормально питаться! Посмотри, какая она худенькая! Вот я Андрюшу в её возрасте кормила — он был как пончик!
Андрей как раз вошёл на кухню, потягиваясь.
— Ой, мамины блинчики! — он просиял как мальчишка. — Как в детстве!
Марина наблюдала, как её взрослый муж, отец её ребёнка, менеджер крупной компании, превращается в восторженного подростка под взглядом матери. Это превращение происходило каждый раз, стоило свекрови появиться на пороге.
Дни полетели чередой мелких унижений. Галина Петровна переставляла вещи "как удобнее", перекладывала одежду Сони "как правильнее", готовила обед "как вкуснее". Каждое действие сопровождалось комментарием о том, как Марина всё делает не так. Не так воспитывает дочь — слишком много позволяет. Не так ведёт хозяйство — слишком много тратит. Не так одевается — слишком просто для жены такого перспективного мужчины.
— Мариночка, — как-то вечером начала свекровь, устроившись в их любимом кресле с вязанием. — А что это у вас денежки так странно хранятся? Я случайно в шкафчике увидела конверт с надписью "отпуск". Разве это дело — дома деньги держать?
Марина похолодела. Этот конверт был их маленькой мечтой — первый отпуск втроём на море. Они откладывали уже полгода, отказывая себе во многом.
— Это наши накопления, Галина Петровна. Мы планируем поездку летом.
— Ай, какие вы непрактичные! — всплеснула руками свекровь. — Деньги должны работать! Вот у моей подруги сын — тот да, голова! Всё в дело вкладывает. А вы тут по конвертам раскладываете, как пенсионеры.
Андрей, читавший на диване, поднял голову.
— Мам, ну что ты. Это же наш отпуск с Соней.
— Отпуск! — фыркнула Галина Петровна. — С трёхлетним ребёнком на море — это не отпуск, а мучение. Лучше бы вы эти деньги на что-то полезное потратили. Вот мне, например, нужно лечение санаторное оплатить. Суставы совсем замучили. А у родного сына попросить — язык не поворачивается.
Это было мастерски. Упрёк, замаскированный под благородство. Намёк, обёрнутый в жалобу. Марина видела, как Андрей напрягся, как в его глазах заплясали знакомые искорки вины.
— Мам, сколько нужно? — спросил он тихо.
— Да что ты, сынок! Я же не для того... Просто делюсь, тяжело мне. Но вы не переживайте, молодые, вам своя жизнь строить надо.
Марина встала и вышла из комнаты. Она знала, чем это закончится. Через час Андрей зайдёт в спальню, сядет на край кровати и начнёт объяснять, почему они должны помочь маме. И они помогут. Как помогали уже десятки раз.
Так и случилось. Только на этот раз Андрей не стал долго объяснять.
— Я отдам маме тридцать тысяч на лечение, — сообщил он, не глядя на жену. — Это же здоровье.
— Из наших отпускных? — Марина старалась говорить спокойно.
— Ну а откуда ещё? Не переживай, я летом премию получу, восполним.
Премию, которую он обещал потратить на новую стиральную машину взамен той, что барахлила уже второй год. Марина промолчала. Спорить было бесполезно. В этом доме теперь командовала свекровь, а Андрей был её верным солдатом.
Утром случилось то, что переполнило чашу терпения. Марина вернулась с работы пораньше, чтобы забрать Соню из садика — у малышки был день рождения подружки, и нужно было купить подарок. Дома она застала интересную картину. Галина Петровна сидела на диване в их спальне, перебирая документы из их личного ящика. Свидетельство о браке, договор купли-продажи квартиры, страховые полисы — всё было разложено на покрывале.
— Что вы делаете? — голос Марины прозвучал ледяным.
Свекровь даже не смутилась.
— Ай, Мариночка, да я тут порядок навожу. У вас такой бардак в документах! Вот смотри, страховка автомобиля просрочена почти. И почему это машина на тебя записана? Это же неправильно! Мужчина — глава семьи, всё должно быть на него оформлено.
Машину Марина купила на свои деньги, заработанные ещё до замужества. Но объяснять это свекрови было всё равно что говорить со стеной.
— Верните документы на место, — Марина старалась не срываться. — Это наши личные вещи.
— Личные? — Галина Петровна театрально всплеснула руками. — Да какие же личные вещи в семье? Мы же все родные! Или ты что-то от нас скрываешь?
Вечером Марина попыталась поговорить с Андреем. Он сидел за компьютером, что-то сосредоточенно печатал.
— Твоя мама рылась в наших документах.
— Ну и что? — он не отвлёкся от экрана. — Может, хотела помочь разобрать. Ты вечно всё раздуваешь.
— Андрей, это переходит границы! Она лезет во все наши дела, распоряжается нашими деньгами...
— Нашими? — он наконец повернулся к ней, и в его глазах была злость. — Между прочим, я больше зарабатываю. И мама имеет право знать, как живёт её сын.
Это был удар ниже пояса. Марина работала неполный день, чтобы больше времени проводить с Соней. Они договорились об этом вместе, это было их общее решение. Но теперь Андрей использовал это против неё.
Прошла неделя. Галина Петровна окончательно освоилась. Она принимала гостей — своих подруг, которые часами сидели на кухне, обсуждая соседей и родственников. Она делала замечания Марине при посторонних, жалуясь на "молодёжь нынешнюю". Она настраивала Соню против матери, подкупая конфетами и мультиками без ограничений.
Переломный момент наступил в пятницу. Марина вернулась домой и обнаружила, что их спальня занята. Галина Петровна переехала туда "потому что на диване спина болит", а их вещи были сложены в углу гостиной.
— Временно, — объяснил Андрей, избегая её взгляда. — Мама плохо себя чувствует.
Марина молча собрала самое необходимое и ушла к Соне в детскую. Она легла рядом с дочкой на маленькую кровать и долго смотрела в потолок. В соседней комнате — их бывшей спальне — свекровь громко разговаривала по телефону, жалуясь какой-то подруге на невестку, которая "нос задирает" и "мужа не ценит".
Утром Марина приняла решение. Она дождалась, пока Андрей уйдёт на работу, одела Соню и повезла её к своей маме. Потом вернулась домой. Галина Петровна восседала на кухне, как на троне, попивая чай из их лучшего сервиза.
— Галина Петровна, нам нужно поговорить.
— О чём это? — свекровь подняла брови. — О том, что ты ребёнка с утра куда-то утащила?
— О том, что вы переезжаете. Сегодня.
Повисла тишина. Галина Петровна медленно поставила чашку.
— Что ты себе позволяешь? Это квартира моего сына!
— Это наша семейная квартира. И я как член этой семьи имею право на комфортную жизнь в собственном доме. Вы можете вернуться в свою квартиру. Ремонт, насколько я знаю, там закончился ещё месяц назад.
Лицо свекрови стало багровым.
— Ах ты... Да я сейчас Андрею позвоню! Он тебе покажет!
Она схватила телефон и начала набирать номер. Марина спокойно ждала. Она слышала истеричный голос свекрови, требования "немедленно приехать и разобраться с этой нахалкой".
Через сорок минут Андрей ворвался в квартиру. Его лицо было перекошено от ярости.
— Ты что себе позволяешь? Это моя мать!
— А я твоя жена, — Марина оставалась спокойной. — И мать твоей дочери. Но почему-то права голоса в собственном доме я не имею.
— Мама останется! — отрезал он. — И точка!
Марина кивнула. Она ожидала такого ответа.
— Хорошо. Тогда я с Соней уезжаю к родителям. Когда решишь, что важнее — семья или мамины капризы, позвонишь.
Она пошла в детскую собирать вещи. Андрей шёл следом.
— Ты не посмеешь! Это шантаж!
— Нет, это выбор. Твой выбор. Либо мы живём как семья — ты, я и наша дочь. Либо ты живёшь с мамой. Решай.
Галина Петровна стояла в дверях, её глаза метали молнии.
— Андрюша, не смей ей потакать! Она тебя вокруг пальца обводит! Разведётся, квартиру отберёт, ребёнка не давать будет!
Марина застегнула сумку и повернулась к мужу.
— Я буду ждать твоего решения три дня. Если свекровь останется жить здесь, я подаю на развод.
Она прошла мимо них к выходу. У самой двери Андрей схватил её за руку.
— Марина, подожди... Давай поговорим...
Она посмотрела ему в глаза. В них металась растерянность маленького мальчика, который не может выбрать между двумя игрушками.
— Говорить больше не о чем, Андрей. Ты либо муж и отец, либо вечный мамин сынок. Середины здесь нет.
Три дня тянулись как три года. Марина жила у родителей, стараясь не показывать дочери своих переживаний. Соня скучала по папе, спрашивала, когда они поедут домой. Марина отвечала: скоро.
На исходе третьего дня раздался звонок. Андрей говорил тихо, устало.
— Мама уехала. Приезжайте домой.
Марина вернулась. Квартира выглядела опустошённой, словно после урагана. Андрей сидел на диване, обхватив голову руками.
— Она сказала, что я предатель. Что отрёкся от родной матери ради... — он не договорил.
— Ради семьи, — закончила Марина.
Она села рядом. Между ними всё ещё была пропасть, но появился шаткий мостик надежды.
— Марина, прости. Я был слепой. Мама всегда умела... манипулировать. Я просто не хотел это видеть.
— Я не прошу тебя отказаться от мамы, — сказала Марина мягко. — Но наш дом — это наша территория. Здесь правила устанавливаем мы, а не свекровь.
Прошёл месяц. Галина Петровна не звонила, демонстративно обижаясь. Андрей переживал, но держался. Они потихоньку восстанавливали свою жизнь, учились снова быть семьей без постороннего контроля.
А потом свекровь позвонила. Не Андрею — Марине.
— Мариночка, — голос был неожиданно тихим. — Можно мне приехать повидаться с внучкой?
— Конечно, Галина Петровна. Приезжайте в гости. В воскресенье, к обеду.
— В гости... — повторила свекровь и, помолчав, добавила: — Хорошо. В гости.
Она приехала с пирогом и подарком для Сони. Была сдержанна, даже вежлива. За обедом не сделала ни одного замечания. Когда собралась уходить, неожиданно сказала:
— Знаешь, Марина, моя свекровь тоже со мной не церемонилась. Я тогда поклялась, что буду другой. Но... видимо, яблоко от яблони.
Марина молчала. Что тут скажешь?
— Береги Андрюшу, — добавила Галина Петровна уже у двери. — Он хороший мальчик, просто... избалованный. Моя вина.
После её ухода Марина долго стояла у окна, глядя, как свекровь садится в такси. Война закончилась. Не полной победой, скорее перемирием. Но и это было немало.
Андрей обнял её сзади.
— Спасибо, — сказал он просто.
— За что?
— За то, что борешься. За нас.
Марина улыбнулась. Да, она боролась. И будет бороться дальше. За свою семью, за свой дом, за право жить своей жизнью. Потому что если невестка не защитит свои границы от свекрови, то кто защитит?
Вечером, укладывая Соню спать, Марина думала о том, что каждая семья — это отдельное государство со своими законами и границами. И охранять эти границы — задача непростая, особенно когда приходится защищаться от самых близких. Но это необходимо. Иначе твоя жизнь превратится в филиал чужой жизни, где ты всегда будешь на вторых ролях.
— Мамочка, а почему баба Галя больше у нас не живёт? — сонно спросила Соня.
— Потому что у неё есть свой дом, солнышко. А у нас — свой. Так правильно.
— А она будет к нам приходить?
— Будет. В гости.
— Это хорошо, — зевнула девочка. — А то когда она жила, ты всё время грустная была.
Дети замечают больше, чем мы думаем. Марина поцеловала дочку в макушку и вышла из комнаты. В гостиной Андрей раскладывал документы на столе — те самые, которые свекровь перебирала месяц назад.
— Что делаешь? — спросила Марина.
— Разбираю. Мама права была в одном — бардак тут у нас. Давай заведём папки, всё по порядку разложим.
Марина села рядом. Они вместе сортировали бумаги, планировали, обсуждали. Как настоящая семья. Без надзора свекрови.