— Я подписала документы на продажу дачи твоих родителей! — голос Марины звенел от напряжения, когда она ворвалась в кабинет нотариуса, где её муж Андрей и свекровь Галина Петровна уже сидели за столом с готовыми бумагами.
Нотариус поднял брови, его рука с ручкой замерла над документом. Андрей побледнел, а Галина Петровна медленно повернулась к невестке, и в её глазах блеснуло что-то хищное.
За три часа до этого Марина стояла у плиты и готовила обед, когда услышала телефонный разговор мужа из соседней комнаты. Он говорил вполголоса, но она уловила главное — сегодня в два часа, нотариус на Садовой, подпись на документах. Сердце екнуло. Какие документы? О чём речь?
Она вышла из кухни и застала Андрея заканчивающим разговор. Он увидел её и слегка напрягся, но тут же расслабил лицо, изображая непринуждённость.
— Кто звонил? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал обыденно.
— Мама. Просто болтали, — он отвел взгляд, притворяясь, что ищет что-то в телефоне.
Марина знала своего мужа семь лет. Она видела, когда он врал. Не прямо, но недоговаривал. И сейчас он явно что-то скрывал.
— Андрей, что за документы? Я слышала про нотариуса.
Он вздохнул, понимая, что отвертеться не получится.
— Марин, это семейное дело. Мама хочет переоформить дачу.
— Переоформить? На кого?
— На меня и Лизу, — он назвал свою младшую сестру. — Это же логично, мы её дети.
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. Семь лет она вкладывала силы, время и деньги в эту дачу. Когда они только поженились, участок представлял собой заросший бурьяном пустырь с покосившимся домиком. Галина Петровна тогда великодушно разрешила им «облагородить территорию». И Марина облагораживала.
Она помнила каждое посаженное дерево, каждую грядку, которую копала под палящим солнцем. Помнила, как на свою зарплату покупала саженцы элитных роз, которыми теперь любовалась свекровь, принимая комплименты от соседей. Помнила ночи без сна, когда поливала огород во время засухи, потому что Андрей работал допоздна, а Галина Петровна жаловалась на больную спину.
— То есть дача, в которую я вложила столько сил, будет принадлежать только тебе и твоей сестре? А если с нашим браком что-то случится?
Андрей нахмурился.
— Марина, ты о чём? Какие ещё "если"? Это имущество моей семьи. Мама имеет право распоряжаться им, как хочет.
— Твоей семьи? — она почувствовала, как что-то внутри оборвалось. — А я, получается, не семья? Семь лет брака, и я всё ещё чужая?
— Не передёргивай. Ты прекрасно понимаешь, о чём я.
Но она не понимала. Вернее, только сейчас начала понимать. Для Галины Петровны она всегда оставалась чужачкой, девушкой, которая «увела» её драгоценного сына. А Андрей... Андрей никогда не вставал на её защиту. Когда свекровь при гостях замечала, что «Мариночка у нас не умеет готовить борщ так, как надо», он молчал. Когда она «забывала» поздравить Марину с днём рождения, но требовала грандиозных поздравлений для себя, он пожимал плечами: «Ну мама же, что ты хочешь».
— Знаешь что, — Марина сняла фартук и положила его на стол. — Езжайте. Оформляйте. Но потом не удивляйся последствиям.
Андрей фыркнул.
— Что ты можешь сделать? Документы на дачу на маме, она вправе распоряжаться своей собственностью.
О, если бы он знал, что она может сделать. Марина вышла из кухни, взяла телефон и набрала номер своей подруги Иры, которая работала в риелторском агентстве.
— Ир, помнишь, ты говорила про того клиента, который ищет дачный участок в нашем районе? Тот, что готов переплатить за хорошее место?
— Конечно, помню. Он всё ещё в поиске. А что, есть варианты?
— Возможно. Я перезвоню через час.
Марина прошла в кабинет, где в ящике стола хранились документы. Она знала, что там лежат. Полгода назад, когда у Галины Петровны случился гипертонический криз, и её увезли на скорой, свекровь позвонила им среди ночи и попросила привезти в больницу её документы. Андрей тогда был в командировке, и Марина сама разбиралась в бумагах, искала полис и паспорт.
Тогда она и увидела эти документы. Нотариально заверенная доверенность на распоряжение дачным участком. На имя Марины. Галина Петровна оформила её три года назад, когда уезжала на полгода к сестре в другой город и боялась, что могут возникнуть какие-то вопросы с налогами или соседями. Потом она, видимо, забыла об этой доверенности. Или думала, что срок её действия истёк. Но Марина тогда внимательно прочитала — доверенность была оформлена на пять лет.
Она достала документ, сфотографировала его и отправила знакомому юристу с вопросом: «Могу ли я на основании этой доверенности совершать сделки с участком?»
Ответ пришёл через десять минут: «Можете. Доверенность действительна. Но если собственник жив и дееспособен, он может её отозвать в любой момент».
В любой момент. Но не сейчас, когда Галина Петровна сидит в кабинете нотариуса на другом конце города.
Марина снова набрала Иру.
— Давай встречу с твоим клиентом. Прямо сейчас. У меня есть все документы на продажу отличного участка с домом и садом.
— Марина, ты серьёзно? Это же надо согласовывать с собственником...
— У меня есть нотариальная доверенность на все операции. Встречаемся через полчаса в кафе на Центральной.
Покупатель оказался мужчиной лет пятидесяти, явно состоятельным и решительным. Он бегло просмотрел документы, фотографии участка, которые Марина предусмотрительно сделала заранее, и назвал сумму. Она была даже выше, чем Марина ожидала.
— Но мне нужно срочно. Могу хоть сейчас предоплату внести и документы оформить.
— Есть один нотариус, он работает без обеда, — сказала Ира. — Если поторопимся, успеем всё сделать.
И вот теперь Марина стояла в дверях кабинета того самого нотариуса на Садовой, куда Галина Петровна пришла переоформить дачу на своих детей, и смотрела, как меняется лицо свекрови от недоумения к ярости.
— Что значит продала? — Галина Петровна поднялась со стула, её голос дрожал. — Как ты могла? Это моя дача!
— Была ваша, — спокойно ответила Марина, доставая из сумки документы. — Вот копия договора купли-продажи. Заверена нотариально час назад. На основании доверенности, которую вы сами мне выдали.
Она положила бумаги на стол. Нотариус, оправившись от изумления, взял документы и начал внимательно их изучать.
— Действительно, — произнёс он после паузы. — Сделка оформлена корректно. Доверенность действительна. Госпожа Сомова, — он обратился к Галине Петровне, — участок больше не является вашей собственностью.
Андрей сидел, не в силах произнести ни слова. Он смотрел то на мать, то на жену, и в его глазах читался шок.
— Марина, ты что наделала? — наконец выдавил он. — Это же... это же мамина дача! Как ты могла?
— Так же, как вы могли семь лет пользоваться моим трудом, а потом решить, что я недостойна быть совладельцем. Так же, как твоя мама могла при каждом удобном случае напоминать мне, что я здесь чужая.
Галина Петровна опустилась на стул. Её лицо стало серым.
— Я тебя в дом привела... Сына тебе доверила...
— И каждый день давали понять, что это одолжение, за которое я должна расплачиваться. Готовкой, уборкой, уходом за садом. Помните, как вы сказали подруге по телефону, думая, что я не слышу? "Маринка у нас как работница, зато бесплатная".
Свекровь вспыхнула.
— Я пошутила тогда!
— Нет, Галина Петровна. Вы сказали то, что думаете. И знаете что? Деньги от продажи я передам вам. Всю сумму, до копейки. — Марина достала из сумки расписку. — Вот реквизиты вашего счёта, я переведу, как только поступят средства от покупателя. Это больше, чем стоила дача, когда я начала её облагораживать. Считайте, что вы неплохо заработали на моём труде.
— Я не хочу денег! Я хочу свою дачу! — голос свекрови сорвался на крик.
— А я семь лет хотела быть частью семьи, а не бесплатной прислугой. Но вы сделали свой выбор. Я сделала свой.
Марина повернулась к Андрею.
— Документы на развод я подам завтра. Можешь остаться с мамой, раз она для тебя важнее. Квартира съёмная, договор на моё имя, так что к концу месяца освободи её, пожалуйста.
— Марина, постой... Давай поговорим... — Андрей встал, но она уже шла к двери.
— Говорить надо было раньше. Когда твоя мать называла меня "пустоцветом" за то, что у нас пока нет детей. Когда она приходила к нам домой без приглашения и критиковала всё, от моей причёски до выбора штор. Когда она на твой день рождения подарила тебе путёвку на двоих на курорт, специально уточнив, что вторая — для неё, а не для меня. А ты молчал. Всегда молчал.
Она вышла из кабинета, оставив за спиной мёртвую тишину. На улице светило солнце, и Марина вдруг почувствовала, как с плеч упал невидимый груз, который она тащила все эти годы.
Телефон начал разрываться от звонков уже через пять минут. Андрей, Галина Петровна, потом Лиза, потом снова Андрей. Она не отвечала. Вместо этого она зашла в кафе, заказала себе большой капучино и кусок шоколадного торта — впервые за долгое время не думая о том, что скажет свекровь про её фигуру.
Вечером, когда она вернулась в квартиру, Андрея там не было. Зато был чемодан с его вещами в прихожей и записка на столе: "Уехал к маме. Нужно время подумать".
Марина усмехнулась. Конечно, к маме. Куда же ещё.
На следующий день позвонила Ира.
— Слушай, твой покупатель в восторге от участка. Говорит, это именно то, что он искал. Переводит деньги сегодня.
— Хорошо. Спасибо тебе за помощь.
— Марин... Ты уверена, что правильно поступила? Всё-таки семья...
— Семья — это где тебя любят и уважают. А не где используют и унижают.
Через неделю пришли деньги. Марина сдержала слово и перевела всю сумму на счёт Галины Петровны. К переводу приложила короткое сообщение: "За семь лет работы садовником, поваром и домработницей. Расчёт окончательный".
Андрей пытался встретиться, поговорить. Писал длинные сообщения, где обвинял её в эгоизме, жестокости, предательстве. Потом умолял вернуться, обещал, что всё изменится. Но Марина знала — ничего не изменится. Человек, который семь лет не мог защитить жену от токсичной матери, не изменится за день или неделю.
Галина Петровна тоже предприняла попытку. Пришла к Марине на работу, устроила сцену. Плакала, кричала, что Марина разрушила семью, украла у неё сына. Охрана вывела её из офиса, а начальница Марины, выслушав историю, только покачала головой:
— Правильно сделала. Я свою свекровь двадцать лет терпела, пока муж не умер. Жизнь потратила на то, чтобы угодить женщине, которая меня ненавидела. Не повторяй моих ошибок.
Развод прошёл быстро. Андрей не сопротивлялся — видимо, Галина Петровна убедила его, что он "достоин лучшего". Имущества совместного почти не было, делить было нечего.
Через месяц после развода Марина встретила Лизу, сестру бывшего мужа, в торговом центре. Та сначала хотела пройти мимо, но потом остановилась.
— Знаешь, — сказала она тихо, — я тебя понимаю. Мама и со мной так же. Контролирует каждый шаг, лезет в личную жизнь. Я поэтому и уехала в другой город, только бы подальше от неё. Андрею просто не повезло — он старший, любимчик, она его к себе накрепко привязала.
— Ему тридцать пять лет, Лиза. В этом возрасте пора самому выбирать, с кем жить и как.
— Да, наверное... Слушай, а правда, что ты дачу продала?
— Правда.
Лиза неожиданно рассмеялась.
— Вот это поворот! Мама до сих пор в шоке. Каждый день об этом говорит. Андрей пытается новую дачу найти, но цены... После продажи вашей весь район взвинтил стоимость. Теперь там ничего дешевле двойной цены не купишь.
Они попрощались, и Марина пошла дальше по своим делам. У неё была встреча с риелтором — она присматривала небольшую квартиру-студию. Свою, где никто не будет указывать, как жить и что делать.
Прошло полгода. Марина обустроилась в новой квартире, получила повышение на работе, записалась на курсы итальянского — всегда мечтала выучить этот язык, но Галина Петровна считала это "блажью" и пустой тратой денег.
И вот однажды вечером раздался звонок в дверь. Марина посмотрела в глазок и удивилась — на пороге стоял Андрей. Похудевший, с тёмными кругами под глазами.
— Можно поговорить? — спросил он, когда она открыла.
— О чём нам говорить?
— Марин, я понял... Я всё понял. Ты была права. Мама... она действительно перегибала палку. Я должен был защищать тебя, а не молчать. Прости меня. Давай попробуем сначала?
Марина смотрела на мужчину, за которого когда-то вышла замуж, полная надежд и любви. Красивый, успешный, из хорошей семьи — что ещё нужно для счастья? Оказалось, нужно гораздо больше. Нужны уважение, поддержка, готовность быть на стороне жены, а не матери.
— Андрей, ты ничего не понял. Ты здесь не потому, что осознал свои ошибки. Ты здесь потому, что мама достала тебя своим контролем, и ты ищешь способ сбежать. Но как только я соглашусь, всё вернётся на круги своя. Ты снова будешь молчать, когда она будет меня унижать. Потому что ты не изменился. Ты просто устал.
— Но я люблю тебя!
— Нет, Андрей. Ты любишь удобство, которое я создавала. Чистый дом, вкусную еду, ухоженный сад. Ты любишь идею жены, которая всё терпит и не скандалит. Но меня, настоящую, со своими желаниями и границами, ты никогда не любил. Иначе не позволил бы матери обращаться со мной как с прислугой.
Он ещё пытался что-то говорить, убеждать, даже плакал. Но Марина была непреклонна. Она закрыла дверь и вернулась к своим делам. На столе лежали билеты в Италию — она решила провести отпуск в Риме, исполнить ещё одну давнюю мечту.
Позже она узнала от общих знакомых, что Андрей всё-таки съехал от матери, снял квартиру. Галина Петровна закатывала истерики, обвиняла Марину в том, что та "околдовала" и "разрушила" её сына. Но Андрей больше не возвращался. Видимо, вкус свободы оказался слишком притягательным даже для маменькиного сынка.
А Марина? Марина жила. По-настоящему, полной грудью, без оглядки на токсичную свекровь и слабовольного мужа. Она поняла главное — никакие семейные узы не стоят того, чтобы терпеть унижения и неуважение. И что иногда, чтобы обрести себя, нужно решиться на радикальный шаг.
История с дачей обросла легендами и передавалась из уст в уста среди знакомых. Кто-то осуждал Марину за жёсткость, кто-то восхищался её решительностью. Но она не жалела ни о чём. Потому что впервые за много лет она чувствовала себя свободной. И это стоило любой дачи в мире.