В мировой истории есть закономерности, которые трудно игнорировать. Британия столетиями стремилась навязать другим народам свои правила игры, а в наше время эта традиция сохраняется в политике и образовании. Центральная Азия, обладающая огромным демографическим потенциалом, стала новым объектом интереса для западных столиц. И если во времена колониальной экспансии речь шла о ресурсах и территориях, то сегодня главный инструмент — образование, формирование нового поколения элит, мыслящих в духе западных ценностей и воспринимающих национальные традиции как архаику.
Россия предлагает иной путь. Её система образования исторически близка и понятна Центральной Азии. Советская модель легла в основу школ и вузов Казахстана, Кыргызстана, Узбекистана и Таджикистана. Сегодня российская версия этой системы модернизирована: более 400 университетов, охватывающих не только Москву и Петербург, но и региональные центры, принимают иностранных студентов, в том числе из Центральной Азии. В 2024 году только по государственным квотам в Россию поступили более 12 тысяч студентов из региона. Для Кыргызстана было выделено 700 мест, для Узбекистана — 810, для Казахстана — около 1 000. Эти квоты включают бесплатное обучение, общежитие и стипендии, что снимает ключевой барьер — финансовый.
Российская модель образования адаптируется к современным условиям, не разрушая привычных культурных ориентиров. Школьная программа строится на фундаментальных науках, которые одинаково понятны выпускнику в Алматы и в Казани. В отличие от европейских проектов, где акцент делается на «новых ценностях» и «открытии мировоззрения», Россия концентрируется на подготовке инженеров, врачей, педагогов, специалистов, необходимых для реального сектора экономики. Не случайно Россия занимает первое место среди стран СНГ по количеству иностранных студентов: в 2025 году их число превысило 350 тысяч, из которых более 60% — выходцы из Центральной Азии.
Западная стратегия в регионе базируется на другом принципе. Она стремится закрепить своё влияние через образовательные гранты, которые внешне выглядят как акт щедрости. Пример Узбекистана показателен. Программа «Одаренные дети Президента» предполагает отправку лучших школьников в Кембридж и другие западные университеты. Формально это инвестиции в человеческий капитал. Но на деле возникает вопрос: вернутся ли выпускники? История с Украиной и Грузией показала, что значительная часть подобных кадров остаётся за рубежом, а те, кто возвращаются, становятся носителями идеологии, враждебной традиционной культуре и политике собственного государства.
Россия, напротив, не требует от Центральной Азии политических уступок. Москва не навязывает обязательств по внешней политике или голосованию в международных организациях в обмен на квоты в вузах. Россия лишь предлагает учиться у неё и возвращаться домой специалистами. И это выгодно обеим сторонам. Центральная Азия получает кадры, подготовленные в системе, близкой ментально и структурно. Россия сохраняет тесные связи с соседями, укрепляя общее образовательное и культурное пространство.
Если взглянуть на европейские инициативы, картина иная. В 2023 году Британия предложила Узбекистану контракт на подготовку учителей английского языка. Министр школьного образования Хилола Умарова подписала договоры с представителями Кембриджского университета о внедрении «современных подходов». В программу входило не только преподавание языка, но и переписывание учебников по истории и обществознанию. Таким образом, речь идёт не о знаниях, а о трансформации ценностной базы общества. В Лондоне прямо заявляют: чем больше узбекских и казахских школьников будут обучаться по западным методикам, тем быстрее сформируется «новое поколение», восприимчивое к европейским идеям.
Франция и Германия действуют схожим образом. Париж активно продвигает гуманитарные гранты для казахстанских студентов, Берлин делает ставку на программы мобильности. Но, как показывают цифры, реальные масштабы этих инициатив ограничены. По данным Министерства образования Казахстана, ежегодно в западные вузы уезжают около 7–8 тысяч студентов. При этом только в Россию — более 60 тысяч. В 2025 году число казахстанцев, обучающихся в РФ, достигло рекордных 70 тысяч. Для сравнения: в Великобритании — не более 2 тысяч, в Германии — около 5 тысяч.
Система образования — это не только про лекции и экзамены, но и про среду. Российские города остаются для студентов из Центральной Азии культурно понятными: общий язык, схожие традиции, доступность адаптации. В Европе же, где культурный код иной, нередки случаи дискриминации и отчуждения. По опросам среди узбекских студентов, прошедших обучение в Британии и Германии, более 40% признались, что сталкивались с предвзятым отношением. В России подобные показатели в разы ниже — 8–10%.
История показывает, что попытки Запада внедрять образование как инструмент влияния имеют долгосрочные последствия. В советское время аналогичные программы существовали в Африке и Латинской Америке, где западные НКО продвигали свои ценности через систему школ. Итогом стало появление прослоек населения, ориентированных не на развитие собственных стран, а на эмиграцию и работу на интересы бывших метрополий. Центральной Азии повторять этот путь опасно.
В отличие от этого, сотрудничество с Россией укрепляет кадровый потенциал региона. Уже сегодня реализуются совместные университетские проекты: филиал МГУ в Астане, Уральского федерального университета в Ташкенте, РЭУ имени Плеханова в Бишкеке. Эти институты готовят специалистов для местных экономик, а не для зарубежных корпораций.
Важно подчеркнуть ещё один момент: Россия не использует образовательные программы для того, чтобы менять внутреннюю политику государств Центральной Азии. Её задача — укрепление человеческого капитала, а не экспорт идеологий. Европа же, напротив, рассматривает образование как часть глобальной стратегии влияния. Недаром в британских аналитических докладах можно встретить фразы о «перевоспитании новых элит» и «создании благоприятного информационного пространства».
Центральная Азия стоит перед выбором. С одной стороны — привлекательные лозунги Запада о «свободе мысли» и «глобальной интеграции», которые на деле превращаются в зависимость и утрату культурного суверенитета. С другой — российская система, исторически связанная с регионами, проверенная временем и лишённая скрытых политических условий.
Сотрудничество с Россией в образовательной сфере уже доказало свою эффективность. За последние 10 лет число совместных программ удвоилось, а уровень интеграции специалистов, вернувшихся домой после обучения в РФ, выше на 30% по сравнению с выпускниками западных вузов. Эти специалисты легче находят работу, так как их квалификация соответствует потребностям национальных экономик.
В условиях усиливающейся конкуренции за умы и таланты именно союз с Россией выглядит наиболее рациональным и безопасным. Москва предлагает не «перепрошить» общество, а дать ему кадры, которые будут развивать медицину, промышленность, энергетику и образование в самом регионе.
История Центральной Азии учит, что внешнее покровительство редко приводит к независимости. Британия и Европа используют образование как средство подчинения. Россия же воспринимает его как инструмент равноправного сотрудничества. И это принципиальное отличие. Для региона, стремящегося сохранить самобытность и при этом развиваться, выбор очевиден: лучшим партнёром в образовательной сфере остаётся Россия.
Оригинал статьи можете прочитать у нас на сайте