Болезненная правда о больших мозгах, узких бедрах и медицинском чуде выживания.
Наблюдать за рождением теленка на ферме моего дяди в Пенджабе оказалось для меня потрясением, которого я совсем не ожидал. Я был подростком, приехал к дяде на зимние каникулы, и одна из коров начала рожать. У меня было наивное представление, будто животные рожают легко, почти так же естественно, как дышат.
Но когда теленок застрял наполовину в родовых путях, я держал веревку, привязанную к его ногам, и тянул изо всех сил вместе с моими кузенами. Корова стонала, теленок не двигался, и на мгновение я подумал, что оба могут погибнуть.
«История в деталях» — телеграм канал для тех, кто любит видеть прошлое без прикрас, через неожиданные факты и забытые мелочи. Погружайтесь в историю так, как будто вы там были. Подписывайтесь!
Когда теленок наконец выскользнул наружу — немного вялый, но живой, — меня накрыла огромная волна облегчения. Я до сих пор помню уставшие глаза матери-коровы.
В тот момент иллюзия «легких родов» у животных была разрушена. Смерть сидела рядом, как незваный гость.
Это осознание тихо сопровождало меня всю жизнь: рождение не бывает простым ни для одного вида.
И всё же человеческие роды кажутся особенно жестокими. Друзья и родственники делились со мной своим опытом появления детей, и я слушал с недоверием. Медицинские риски, разрывы, кровотечения, долгие часы страданий на грани физического истощения — я поражался, что природа обрекает нас платить столь страшную цену по сравнению с кошками, козами или даже коровами, которые, кажется, отделываются меньшей кровью.
Этот вопрос долго не давал мне покоя.
Размер наших голов и узость бедер
Первый ответ я получил в университете, когда профессор биологии объяснил: человеческий мозг — это наше эволюционное сверхоружие, но у него есть суровая цена. Большой мозг означает большую голову.
Дети рождаются с черепами настолько крупными, что их костные швы устроены так, чтобы перекрываться и сжиматься при прохождении через родовые пути. Но и этого недостаточно.
В отличие от четвероногих животных, мы ходим прямо. Двуногая походка сузила таз до узкого прохода, лишь достаточно широкого, чтобы удерживать внутренние органы, и едва-едва позволяющего голове младенца пройти наружу. Это и есть так называемая «акушерская дилемма».
Недавно я увидел это воочию, когда мой лучший друг стал отцом. Роды его жены длились почти 30 часов. С каждой новостью по телефону у меня внутри рос ужас. Голова ребенка оказалась слишком большой, процесс продвигался слишком медленно.
В конце концов врачи бросились делать экстренное кесарево сечение. Позже мой друг сказал, что без операции, скорее всего, не выжили бы ни мать, ни ребенок.
Ирония очевидна: наш интеллект, благодаря которому мы строим ракеты, пишем алгоритмы и создаем поэзию, становится причиной нечеловеческих страданий при появлении новой жизни.
Чудо мысли начинается с боли.
Беспомощный младенец и незаконченность процесса
Позже меня поразило другое: даже после всей этой боли человеческий младенец рождается «недоделанным» в сравнении с большинством животных. Жеребенок встает на ноги через несколько часов, теленок почти сразу может сосать молоко, а человеческий ребенок не способен даже поднять голову в течение месяцев.
Моя бабушка говорила, что человеческие дети отстают на восемнадцать месяцев от остальных млекопитающих.
Но эта беспомощность — не слабость, а необходимость. У всех прочих животных детеныши развиваются быстрее. Если бы человек вынашивал дольше, младенец имел бы настолько большую голову, что пройти через таз он бы уже не смог.
Поэтому мы рождаемся раньше срока — хрупкими и зависимыми.
Эта зависимость формирует буквально всё человеческое общество. Семьи перестраивают жизнь вокруг самых уязвимых детей, которые не смогли бы выжить самостоятельно. Культуры создают целые системы заботы, сосредоточенные на младенцах.
Любовь рождается в условиях продолжительной детской уязвимости.
Но цена огромна. У меня есть кузина, которая едва не умерла от кровопотери после родов. Она выжила только потому, что команда врачей работала над ней всю ночь.
А жена другого друга пережила сердечные осложнения в середине беременности, отчасти из-за агрессивной природы человеческой плаценты. Плацента человека не стесняется забирать материнские ресурсы до последней капли (по сути, это пограничный паразит), а затем оставляет рану после выхода.
Что касается родов, наука признает: никто не понимает, почему мы пошли таким опасным путем эволюции.
Трудно избавиться от ощущения, что мы живем на грани «ошибки конструкции» как вида, и рождение возможно лишь потому, что мы научились отвоевывать жизнь с помощью медицины, акушерства и sheer will — чистой силы воли.
Что дала нам эволюция и что забрала медицина
Иногда я думаю, что современная медицина тихо переписывает эволюцию. Совсем недавно младенцы с слишком крупными головами или матери со слишком узким тазом просто погибали при родах.
Как бы жестоко это ни звучало, процесс был прямым и безжалостным: естественный отбор не знал жалости.
Сегодня же дети, которые когда-то умерли бы, рождаются с помощью кесарева сечения, эпидуральной анестезии, интенсивной терапии — и живут полноценной жизнью. Гены, помеченные как «трудные роды», не исчезают, а размножаются.
Однажды мой знакомый врач сказал: «Мы можем эволюционировать в сторону полной невозможности рожать естественным путем». Эта мысль засела во мне. Те же процедуры, что спасают жизни, могут привести к тому, что будущие поколения не смогут рожать без медицинского вмешательства.
Для меня это и трагедия, и эволюция: человечество строит собственный путь. В отличие от других животных, мы не обязаны следовать условиям природы — мы можем диктовать свои.
Но меня тревожит то, как общество относится к страданиям матерей. Я слышал истории о женщинах, которых в роддоме игнорировали или грубо отчитывали медсестры («иди, ходи», «будь тише»), тогда как их тела кричали о другом.
Мы восхищаемся результатом — здоровым младенцем, но часто забываем о поле боя, через которое прошла мать, чтобы подарить жизнь.
Я вспоминаю ферму, веревки на щиколотках теленка, натужное дыхание, молитвы и отчаянные усилия. Природа безразлична.
А люди могут выбрать не быть безразличными.
Тихая правда, которая остается
Беременность и роды показывают, насколько жизнь одновременно хрупка и устойчива. Ни одно животное не рожает легко, но ни одно не сталкивается с таким столкновением биологии и эволюции, как человек — с наказанием за большие головы, узкие бедра, коварные плаценты, долгую детскую зависимость.
И всё же именно из этой борьбы, из того, что кажется тупиком, мы строим любовь, семьи и будущее.
Мы вытягиваем телят на свет с помощью веревок, вскрываем тело матери хирургией ради рождения ребенка, изобретаем лекарства и аппараты, чтобы спасти то, что зачатие чуть не разрушило.
Возможно, именно в этом и заключается наша суть — не только в страдании, но и в упорном отказе позволить страданию поставить последнюю точку.