— А где лебеди?
Я замер, держа стилус над планшетом. Вопрос прозвучал так буднично, будто речь шла о недостающей розетке на кухне.
— Какие лебеди, Аня? — медленно переспросил я, не оборачиваясь.
— Обычные. Белые. Я же говорила Игорю, что хочу маленький пруд перед входом. И чтобы в нем плавали лебеди. А на твоих 3D-макетах какая-то… — она поморщилась, подбирая слово, — лужа с камнями. Это что, модно сейчас? Камни вместо лебедей?
Я повернулся. Аня стояла посреди моего временного кабинета в родительском доме, скрестив на груди руки с неестественно длинными ногтями цвета фуксии. Она смотрела на экран с проекцией будущего дома с таким видом, будто я подсунул ей прокисший борщ.
— Аня, это не лужа. Это ландшафтный элемент в японском стиле, сад камней. Он подчеркивает чистоту линий фасада. Лебеди… они нарушат всю концепцию.
— Концепцию? — она усмехнулась. — Стас, давай без умных слов. Мы тебе платим не за концепцию, а за дом. Нормальный, красивый дом. Чтобы все ахнули. А от твоих камней ахнет разве что жаба какая-нибудь. Я хочу колонны, как у Большого театра, пруд с лебедями и, — она сделала паузу, — львов. У ворот. Двух.
Она произнесла это так, будто заказывала двойной эспрессо.
— Львов, — повторил я, чувствуя, как внутри закипает глухое раздражение. — Аня, мы строим не филиал петергофского дворца, а загородный дом. В двадцать первом веке. Колонны и львы будут смотреться…
— Как? Богато? Красиво? Да, Стас, именно так они и будут смотреться! А не как твоя эта… бетонная коробка.
Она ткнула пальцем в экран. Мой проект, которым я гордился — строгие линии, панорамные окна, идеальное сочетание стекла, дерева и бетона — в ее устах превратился в «бетонную коробку».
— Это не коробка. Это современная архитектура.
— Вот и строй свою архитектуру в своей Москве. А нам тут нужен дом, чтобы люди видели — у Игоря дела в гору пошли. Понимаешь? Статус! А ты нам что предлагаешь? Гараж для великанов?
В дверях появился Игорь, мой младший брат. Он был одет в спортивный костюм известного бренда, который на его располневшей фигуре смотрелся как чехол на танке.
— Чего вы опять орете? На всю улицу слышно.
— А ты спроси у своего гениального брата, куда он дел моих лебедей! — выпалила Аня, тут же меняя гнев на обиду. — Я ему душу в этот дом вкладываю, каждую детальку продумываю, а он издевается! Камни ему, видите ли, дороже!
Игорь перевел взгляд с заплаканного лица жены на меня. В его глазах читалась вселенская усталость.
— Стас, ну ты чего? Трудно лебедей нарисовать?
— Игорь, дело не в лебедях! Дело в подходе! То, что вы хотите — это чудовищный китч. Это пародия на дом, а не дом. Я не могу под этим подписаться.
— А подписываться и не надо, — отрезала Аня. — Ты просто нарисуй, как мы просим. Деньги получишь и уедешь обратно в свою Москву, к своим бетонным коробкам. А мы уж как-нибудь тут со львами проживем.
Игорь подошел ко мне, положил тяжелую руку на плечо.
— Стас, ну войди в положение. Это мечта Ани. Она всю жизнь в коммуналке прожила. Хочет, чтобы было как в сказке. Ну сделай для нее. Для нас. Ты же брат.
Я посмотрел на его лицо. Лицо человека, который отчаянно пытается угодить всем и не понимает, почему это не получается. Я промолчал. Потому что сказать «нет» родному брату было сложнее, чем доказать заказчику-миллиардеру преимущество плоской кровли над двускатной. И они оба это знали.
— Я не понимаю, что сложного? — голос Ани звенел по телефону. — Просто убери это уродское окно в пол и сделай обычное. И стену вот эту передвинь.
Я сидел над чертежами уже третий час. Мы обсуждали планировку второго этажа.
— Аня, если я уберу панорамное окно, в гостиной не будет света. И эта стена несущая, ее нельзя просто «передвинуть».
— Ой, всё у тебя нельзя! Другие архитекторы могут, а ты не можешь! Мне вчера Людочка из салона красоты скинула сайт одного дизайнера, так он такие дворцы строит! И стены двигает, и фонтаны в спальне делает! Может, нам к нему обратиться, раз ты не справляешься?
Каждое ее слово было маленькой, ядовитой шпилькой. Она не просто критиковала мою работу, она методично била по моей профессиональной гордости.
— Если вы хотите фонтан в спальне, вам действительно лучше обратиться к нему, — сухо ответил я.
— Ты нам угрожаешь? — тут же взвилась она. — Думаешь, мы без тебя не справимся? Да таких, как ты, в Москве — пруд пруди! Это ты к нам приехал на заработки, а не мы к тебе!
— Аня, я приехал, потому что Игорь — мой брат. И он попросил.
— Вот именно, что попросил! А ты ведешь себя так, будто одолжение делаешь! Цену себе не сложишь! Я плачу, я и заказываю музыку! И я хочу лепнину в виде ангелочков на потолке в детской! Запиши себе!
Она бросила трубку. Я отложил планшет и потер виски. Голова гудела. Я посмотрел на экран. Проект превращался в монстра. Уродливый гибрид моих идей и ее безумных фантазий. Я уже пошел на уступки: добавил фальшивые колонны у входа, согласился на нелепую балюстраду на балконе. Но ангелочки… это была последняя капля.
Вечером приехал Игорь. Один. Он вошел на кухню, где я пил уже четвертую чашку кофе, и молча сел напротив.
— Опять поругались? — спросил он.
— Мы не ругались. Твоя жена давала мне ценные указания. Мы дошли до ангелочков на потолке.
Игорь тяжело вздохнул.
— Стас, она… она просто не разбирается. Ты не обижайся. Она видела такое в каком-то турецком сериале, вот ей и втемяшилось в голову.
— Игорь, она не просто не разбирается. Она уничтожает проект. Она превращает дом в посмешище. Твой дом! Тебе самому это нравится? Эти львы, колонны, ангелы?
Он отвел глаза.
— Ну… а что такого? Будет богато смотреться. Солидно.
— Это будет смотреться вульгарно! Понимаешь? Вуль-гар-но! Как дом цыганского барона!
— А ты откуда знаешь, как живут цыганские бароны? — огрызнулся он. — Опять ты со своим столичным снобизмом! Тебе просто, Стас! Ты там вращаешься среди таких же умников, строишь свои стекляшки, получаешь премии. А я здесь живу! В этом городе! Где люди по-другому на вещи смотрят. Мне нужно, чтобы все видели — Игорь поднялся. Игорь не лох.
— И ты думаешь, что дом с лепниной это докажет?
— Да, думаю! — он стукнул кулаком по столу. — Людям здесь плевать на твою «чистоту линий». Им важно, чтобы было золото на воротах! Аня это понимает. А ты — нет! Ты уехал и забыл, как тут все устроено.
— Я не забыл. Я просто надеялся, что ты не станешь таким, как они. Что у тебя есть вкус.
— Вкус? — он горько усмехнулся. — Вкус — это для богатых бездельников. А у меня работа, Стас. У меня бизнес. И этот дом — часть бизнеса. Это моя визитная карточка. Так что будь добр, сделай, как просят. Добавь ангелочков.
Он встал и пошел к выходу. На пороге обернулся.
— И лебедей дорисуй, пожалуйста. Белых. Двух.
Я сдался. Неделю я механически вносил в проект правки, которые диктовала по телефону Аня. Лепнина, золотые вензеля на перилах, витая лестница, похожая на гигантский штопор. Я чувствовал себя не архитектором, а проституткой. Каждый новый штрих был как пощечина. Мой чистый, светлый замысел утопал в трясине пошлости.
Чтобы хоть как-то отвлечься, я решил разобрать свои старые вещи на чердаке родительского дома. Пыльные коробки, старые игрушки, школьные дневники. Я наткнулся на большую картонную папку с надписью «Наши проекты». Внутри лежали детские рисунки. Машины с крыльями, ракеты, роботы. И среди них — один, на пожелтевшем листе из альбома.
Наш дом.
Мы рисовали его с Игорем, когда мне было лет двенадцать, а ему — восемь. Это был не дворец. Это был дом на дереве. Большом, старом дубе, что рос на краю нашего участка. С веревочной лестницей, смотровой площадкой и маленьким флагом на крыше. Каждая деталь была прорисована с невероятной любовью. Я рисовал конструкцию, а Игорь — детали: скворечник у входа, ящик для инструментов, трубу, из которой шел нарисованный дым. Под рисунком кривоватым детским почерком было выведено: «Наш Дом Мечты. Никого не пускать!».
Я сидел на пыльном чердаке, держал в руках этот пожелтевший лист и чувствовал, как к горлу подступает ком. Это было не про архитектуру. Это было про нас. Про двух мальчишек, которые мечтали не о золотых унитазах и львах у ворот, а о своем маленьком, уютном мире, спрятанном в ветвях дерева. О месте, где они будут вдвоем. Где им никто не будет нужен.
Я аккуратно сложил рисунок и положил его в карман. Я еще не знал, что буду с ним делать. Но я точно знал, что ангелочков в этом доме не будет.
Финальная презентация проекта. Я назначил ее у себя, в родительском доме. Игорь и Аня приехали нарядные, будто на вручение премии. Аня была в блестящем платье, Игорь — в костюме, который был ему явно тесноват. Они сели на диван, предвкушая триумф.
Я вывел изображение на большой экран. Это была последняя версия. Монстр Франкенштейна, сшитый из моих компромиссов и ее «хотелок». Колонны, балюстрады, нелепые эркеры.
— Ох! — выдохнула Аня, прижав руки к груди. — Какая красота! Игорь, посмотри! Дворец! Настоящий дворец! Стас, ты гений! Я всегда в тебя верила!
Она сияла. Игорь тоже выглядел довольным. Он расслабился, откинулся на спинку дивана, по-хозяйски глядя на изображение.
— Да, Стас. Молодец. То, что надо. Солидно.
Я молча смотрел на них. Я дал им насладиться этой минутой.
— Это все? — спросила Аня, нетерпеливо. — Мы можем подписывать договор и начинать стройку? Я уже бригаду нашла, они готовы хоть завтра котлован рыть.
— Не все, — тихо сказал я.
Я подключил к проектору телефон и вывел на экран другую картинку. Фотографию нашего детского рисунка.
На экране, во всю стену, появился наш дом на дереве. С веревочной лестницей и кривым дымком из трубы.
Аня замолчала, недоуменно хлопая ресницами.
— Это что еще за скворечник? — спросила она.
Игорь подался вперед. Он вглядывался в изображение, и я видел, как меняется его лицо. Самодовольная улыбка медленно сползала, уступая место растерянности.
— Я не понимаю, — произнесла Аня, поворачиваясь ко мне. — Это какая-то шутка?
— Нет, — ответил я, не сводя глаз с брата. — Это не шутка. Это первый проект, который мы делали вместе. Помнишь, Игорь?
Игорь молчал. Он смотрел на экран, на этот пожелтевший лист из прошлого.
— Мы тогда всю неделю его рисовали, — продолжал я, и мой голос звучал ровно и тихо, но в тишине комнаты он гремел, как набат. — Ты отвечал за дым из трубы. Говорил, что так будет уютнее. И мы решили, что у нас будет пароль, чтобы никто чужой не смог залезть. Помнишь какой?
— Стас, прекрати этот цирк, — вмешалась Аня. Ее голос стал жестким. — Какое это имеет отношение к делу? Мы пришли утверждать проект дома, а не разглядывать твои каракули.
— Это имеет прямое отношение, — я повернулся к ней. — Потому что этот «скворечник» — это настоящий дом мечты. А то, что вы хотите построить, — всего лишь дорогая декорация. Понимаете? Декорация, чтобы пустить пыль в глаза соседям.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула она. — Мы платим тебе огромные деньги, а ты нас оскорбляешь! Игорь, скажи ему!
Игорь не двигался. Он все так же смотрел на рисунок.
— Помнишь, Игорь? — повторил я. — Мы сидели на старом диване, почти на этом же месте, и придумывали. Ты сказал, что главное в доме — чтобы в нем было хорошо вдвоем. Чтобы можно было спрятаться от всех.
— Заткнись! — крикнула Аня. — Игорь, он издевается над нами! Он завидует! Завидует, что у тебя есть деньги, а он так и сидит в этой дыре, в родительском хламе!
Я достал из кармана сложенный вчетверо оригинал рисунка и протянул его брату.
— Это твое, — сказал я. — Твоя половина мечты.
Игорь медленно протянул руку и взял листок. Он развернул его, провел пальцем по кривой надписи «Наш Дом Мечты».
— А пароль был… «речная выдра», — еле слышно прошептал он.
И в этот момент я понял, что почти победил.
— Что? Какая еще выдра? — Аня вскочила. — Игорь! Ты что, оглох? Он унижает твою жену, он называет наш будущий дом декорацией! А ты сидишь и вспоминаешь каких-то выдр! Ты мужчина или кто?
Игорь медленно поднял на нее глаза. В них не было ни злости, ни раздражения. Только бесконечная, тяжелая усталость.
— А он прав, Ань, — сказал он тихо. — Прав. Это все… пыль.
— Что?!
— Лебеди, львы, колонны… Это все не наше. Это чужое. Я просто… забыл. Забыл, чего хотел на самом деле.
Аня смотрела на него так, будто он говорил на иностранном языке.
— Ты… ты что несешь? Ты сейчас отказываешься от дома моей мечты из-за этой бумажки? Из-за этого сарая на ветках?
— Это не сарай, — сказал Игорь, не сводя с нее глаз. — Это то, с чего все начиналось.
Я стоял в стороне и молчал. Моя работа была сделана. Секретное оружие сработало. Я ударил не по амбициям, а по памяти. И этот удар оказался точнее любого архитектурного аргумента.
Аня уехала, хлопнув дверью так, что зазвенели стекла в старом серванте. Мы с Игорем остались вдвоем. Он все так же сидел на диване, держа в руках детский рисунок.
— Она не поймет, — сказал он, глядя в пустоту.
— Возможно.
— Она подаст на развод.
— Возможно.
Он помолчал, потом повернулся ко мне.
— А ты… ты ведь тоже мог просто сделать, как просили. Взять деньги и уехать. Зачем тебе все это было нужно?
— Потому что я не хотел, чтобы мой брат жил в доме, который ему не нравится. В доме, который построили не вы, а ваши страхи и комплексы.
Он горько усмехнулся.
— Звучит как диагноз.
— Это и есть диагноз. Болезнь нашего времени. Думать, что статус можно купить, а счастье — построить из гипсокартона и позолоты.
Мы сидели молча еще несколько минут. За окном темнело.
— И что теперь? — спросил он.
Я подошел к столу, взял планшет и стер одним движением проект «дворца». Экран стал чистым.
— Теперь, — ответил я, — мы начнем с самого начала. Садись. Будем придумывать пароль для твоего нового дома. И решай, где у нас будет труба. Чтобы дым был уютный.
Он посмотрел на меня, потом на чистый экран, и впервые за много месяцев я увидел в его глазах не усталость и не растерянность, а что-то другое. Что-то, что было на том старом рисунке. Он улыбнулся. Едва заметно, уголком рта.
— Давай, — сказал он. — Рисуй.
И я понял, что в этой войне победил не я. Победили два мальчишки, которые когда-то давно мечтали о своем собственном доме на дереве.