Скидка на вечность
Заброшенный санаторий "Здоровье" на склоне Кавказских гор стоял как скелет забытого гиганта, бетонные кости которого обросли мхом и трещинами. Солнце, холодное и равнодушное, пробивалось сквозь треснувшие окна фойе, освещая мозаику на стене: "Здоровье — наше богатство". Плитки отваливались одна за другой, открывая серую штукатурку под ними — словно сама идея богатства таяла под взглядом времени. В воздухе висел запах плесени, смешанный с хвоей от окружающих сосен, — сладковатый гнилостный аромат, напоминающий, что жизнь и разложение — одно и то же. Эхо шагов по коридорам множилось, как бессмысленные отражения в кривых зеркалах, которые когда-то висели в комнатах для "психотерапии". Теперь зеркала были разбиты, и осколки хрустели под ногами, отражая ничего — только пыль и пустоту.
Антон Пустота брел по этому лабиринту, волоча рюкзак с парой банок пива и пачкой сигарет. Он приехал сюда случайно — или так ему казалось, — прочитав в интернете о "заброшке для экстремалов". "Экстрим, — фыркнул он про себя, — как будто в жизни мало этой ерунды". Его лицо, заросшее щетиной, выражало вечное презрение ко всему: к горам, которые "просто камни, нагроможденные без цели", к птицам, чьи крики казались ему "бессмысленным шумом в эфире". Антон работал когда-то менеджером в московском офисе, продавая "мотивационные семинары" — ирония судьбы, думал он, ведь мотивация — это ложь, придуманная, чтобы заставить людей крутить колесо, которое никуда не ведет.
В одной из комнат он наткнулся на Ольгу Иллюзию. Она сидела на подоконнике, перелистывая старый календарь 1984 года, найденный в ящике стола. Её волосы, спутанные и пыльные, падали на плечи, а глаза, ярко-зелёные, смотрели куда-то вдаль, за горы. Ольга была художницей — или так себя называла, — рисовала абстрактные полотна, которые никто не покупал. "Иллюзии, — говорила она друзьям, — это всё, что у нас есть". Она коллекционировала такие календари, веря, что в них скрыт "секрет времени", но на самом деле просто цеплялась за них, как за якорь в хаосе.
***
Антон чиркнул зажигалкой, прикуривая сигарету. Дым заклубился в холодном воздухе комнаты, где когда-то, наверное, лечили "нервные расстройства". Стены были испещрены граффити: "Жизнь — скидка 50% на смерть", "Купи вечность в рассрочку". Он хмыкнул, открывая банку пива. Шипение газа эхом отразилось от потолка, покрытого вентиляционными решетками, из которых капала вода — как слёзы забытого бога.
— Ты здесь одна? — спросил он, не глядя на Ольгу. Его голос был хриплым, как будто слова тоже устали от бессмысленности.
Ольга оторвалась от календаря, где на странице "Июль" была нарисована счастливая семья у моря — выцветшая картинка, где улыбки казались наигранными.
— Одна? А кто не один? — ответила она, улыбаясь уголком рта. — Вот, смотри, 1984 год. Там пишут: "План на пятилетку выполнен". А что это изменило? Ничего. Но красиво, правда? Как иллюзия смысла.
Антон уселся на пол, прислонившись к стене. Плесень под его спиной была мягкой, как губка, впитывающая всё — и радость, и горе.
— Иллюзия? Всё — иллюзия. Пятилетки, пиво, даже эта плесень. Куришь? — протянул он пачку.
Она взяла сигарету, но не закурила, просто вертела в пальцах.
— А если всё иллюзия, зачем ты здесь? Зачем рюкзак, пиво? Это же тоже... попытка?
— Попытка чего? — фыркнул Антон. — Наполнить пустоту. Но пустота — это и есть всё. Я приехал, потому что в Москве та же ерунда: офисы с мотивационными плакатами "Ты можешь всё!". А на деле — ничего. Продаёшь воздух, куришь, спишь. И так по кругу.
Ольга перевернула страницу календаря. "Август: Урожайный месяц".
— Урожай... Представь, если бы мы собирали не зерно, а смыслы. А что, если их нет? Тогда что?
Её вопрос повис в воздухе, как дым от сигареты Антона. За окном солнце скользнуло за гору, и комната погрузилась в сумерки, где тени от мебели казались призраками забытых ценностей.
***
Они решили осмотреть санаторий дальше. В бывшем кабинете главврача, где стол был покрыт слоем пыли толщиной в палец, Ольга нашла старый дневник. Коричневый, кожаный, с выцветшими страницами. Она открыла его наугад.
— Слушай: "Сегодня я понял, что здоровье — не цель, а иллюзия. Больные приходят за лекарствами, но уходят с той же пустотой в душе". Написано в 1975 году. Кто-то здесь уже знал.
Антон взял дневник, перелистывая. Его пальцы оставляли следы в пыли — как временные знаки в вечной бессмысленности.
— Знал? И что? Он умер, санаторий развалился. Всё равно. Это как те семинары, которые я продавал: "Найди свой смысл за 5000 рублей". Люди платили, слушали, уходили мотивированными на неделю. Потом — снова пустота.
Ольга села на край стола, её ноги болтались, как маятник часов, которых здесь не было.
— А если смысл — в отрицании? Не цепляться за календари, пиво, дневники. Просто... быть в этой пустоте?
— Быть? — Антон рассмеялся, но смех вышел горьким, как дешёвое пиво. — Быть — это и есть абсурд. Смотри вокруг: мозаика про богатство, а всё гниёт. Реклама "вечного здоровья" в брошюрах, которые я нашёл в коридоре — "Подпишись на курс и живи вечно!". Ха, вечность за 100 рублей в месяц. Ирония в том, что никто не живёт.
Диалог прервался, когда за окном раздался гром — над Кавказом собиралась гроза. Молнии освещали комнату вспышками, делая тени живыми, как будто пустота оживала, чтобы посмеяться над ними.
***
Они шли по темному коридору. Запах плесени усилился, и Ольга чихнула.
— Знаешь, — сказала она, — я рисую, чтобы создать иллюзию. Холст, краски — это мой календарь. Но иногда думаю: а если стереть всё? Оставить белый лист. Это и будет правда.
Антон остановился у окна, глядя на горы, покрытые снегом, — белым, как тот лист.
— Правда? Нет никакой правды. Нигилизм — не в стирании, а в понимании, что стирать нечего. Мораль? Ценности? Всё придумано, чтобы не сойти с ума от пустоты. Взять ту же любовь — люди говорят "вечная", а на деле — химия в мозгу, которая проходит.
— А если любовь — это и есть отрицание пустоты? — возразила Ольга. Её голос эхом отразился, как будто коридор спорил сам с собой. — Нет, подожди. Если отрицать всё, то почему не отрицать и отрицание? Тогда остаётся... что?
— Ничего, — ответил Антон тихо. — И в этом ничего — свобода. Не цепляться, не искать. Просто курить сигарету, смотреть на грозу. Без "почему".
Они дошли до бассейна — пустого, заросшего травой. Вода когда-то здесь была, но теперь только трещины в бетоне, как в разбитой иллюзии.
— Свобода в ничто? Звучит как слоган для новой сигареты: "Кури ничто — почувствуй свободу". — Ольга засмеялась, но в смехе сквозила грусть.
***
Ночью, когда гроза разразилась, Антон лёг на старый матрас в одной из комнат. Дождь барабанил по крыше, как пальцы по клавиатуре, пишущей бессмысленный текст. Он задремал, и реальность смешалась с сном.
Стены санатория начали таять, как сахар в чае. Плесень расползалась, превращаясь в пыль, которая вихрем кружилась вокруг. Мозаика "Здоровье — наше богатство" осыпалась, буквы падали на пол, превращаясь в монеты — фальшивые, ржавые. Антон встал, но ноги его проваливались в пол, как в песок. "Это ничто", — подумал он.
Вихрь пыли сформировал фигуру — Ольгу, но её лицо было календарем, страницы переворачивались ветром: 1984, 1975, пустая страница. "Видишь? — сказала она голосом эха. — Всё осыпается. Ценности — пыль. Мораль — трещины в бетоне. Отрицай, и останешься в пустоте".
Антон потянулся к ней, но рука прошла насквозь. Горы за окном растворились, оставив только холодное солнце — шар света без тепла. "А если отрицать солнце? — спросил он. — Тогда тьма". И солнце погасло, оставив его в абсолютном ничто — не страшно, не грустно, просто... есть.
Он проснулся от капли воды на лице. Гроза утихла, но в комнате пахло сильнее гнилью — как будто сон оставил след.
***
Утром они сидели в фойе, жуя найденные в рюкзаке бутерброды. Солнце светило ярче, но всё равно холодно.
— После этого сна... — начал Антон, но замолчал.
Ольга кивнула, вертя в руках осколок мозаики — букву "Б" от "богатство".
— Всё — ничто. Но мы всё равно едим, курим, говорим. Почему?
— Потому что ничто — это основа. Отрицать всё, значит жить без груза. Нет смысла — нет разочарования.
Она бросила осколок в угол, где он смешался с пылью.
— Тогда давай отринем и это место. Уйдём?
— Куда? В Москву, где те же иллюзии? — Антон улыбнулся впервые за день. — Или останемся в пустоте.
***
Они ушли из санатория, спускаясь по тропе к дороге. Автобус в город ждал внизу — ржавый, с рекламой "Купи билет в будущее!". Антон купил сигареты в ларьке, Ольга — новый календарь на 2026 год.
— Будущее? — сказал он, садясь в автобус. — Ещё одна иллюзия.
— Отрицать? — спросила она.
— Отрицать. Но ехать.
Автобус тронулся, увозя их в мир, полный бессмысленных ценностей. Пустота осталась позади — или внутри? Они не знали, но это уже не имело значения.