Стоишь у самой границы страха и бездны...
А потом мир, будто забыв физику, начинает мягко рассыпаться.
Ты падаешь, но внезапно оказываешься цел среди обрывающихся этажей и утреннего тумана.
Маленькое хрупкое солнце висит в белёсой дымке, а вокруг — кусочек бледно-цветного мира, ускользающего в туман.
И в каждой грануле этого (твоего!) мирка => застыли тепло, настойчивость жизни и тихая поддержка.
Всё вокруг вдруг становится предельно настоящим: рыхлые фактуры, внезапная чёткость предметов, знакомые очертания домов из другой памяти.
И — неожиданная радость спасения, щемящее послевкусие старой тревоги, всепоглощающее принятие: я здесь, я жив, я люблю этот крошечный мирок за его абсурдную нежность и уязвимую стабильность.
Ранняя осень в воздухе, тёплый свет.
Грусть – чуть осевшая; подобная чаинкам в янтаре остывшего сладкого чая, что покачиваются на дне тонкостенного стакана в тяжёлом чугуне узорчатого подстаканника.
Мир обнимает тебя!
И в этом зыбком мгновении кажется: вот он — идеальный ответ на все ностальгии, на все тревоги и поиски.
.
