Российское село сегодня — это не оплот национальной безопасности и не локомотив несырьевой экономики, как его любят преподносить на пафосных совещаниях у высоких кабинетов. Это — кормушка для бюджета, из которой государство методично выкачивает всё, что можно, не считаясь с последствиями.
Аграрный сектор, некогда поднятый с колен и превращённый в одну из немногих успешных экспортных отраслей, сегодня задыхается под гнётом фискальной политики, маскирующейся под «стабилизацию» и «поддержку внутреннего рынка».
Парадокс изобилия: рекордный урожай — рекордные убытки
В 2025 году Минэкономразвития прогнозирует рост производства сельхозпродукции всего на 2,2% — вдвое меньше, чем ещё в апреле. По пищевой промышленности — и вовсе падение ожиданий втрое: с 1,3% до 0,4%. Эти цифры — не просто корректировка макропрогноза. Это признание системного кризиса, который власти упорно не хотят замечать.
При этом валовой сбор пшеницы в этом году может достичь 90 млн тонн — на 9% больше, чем в прошлом. Но вместо триумфа — крах экспорта: за первые три месяца сельхозгода отгрузки пшеницы за рубеж упали почти на треть. Почему? Потому что урожай есть, а прибыли — нет.
Пошлина как орудие удавки
Виновник — так называемый «гибкий экспортный тариф». На бумаге он призван «стабилизировать внутренние цены» и «обеспечить продовольственную безопасность». На деле — это механизм изъятия прибыли у производителя в пользу бюджета. Фермеры, особенно в регионах Центра и Сибири, где урожайность выросла, но логистика катастрофически дорога, теряют до 7 тысяч рублей с каждой тонны пшеницы из-за пошлины. При себестоимости в 12–14 тысяч рублей это означает одно: работать в убыток или вовсе не работать.
Как горько говорит алтайский фермер Александр Степанов: *«Крестьянская доля всегда была тяжелой. Но выбора нет. Куда деваться — тянем эту лямку, раз хомут повесили уже»*. Вот он — настоящий голос российской деревни. Не в пафосных репортажах Первого канала, а в обескровленных хозяйствах, где нет денег даже на сушилки, не говоря уже о модернизации.
Бюджет важнее будущего
Правительство сделало свой выбор. В трёхлетнем бюджете чётко заложено: пошлины на зерно, масличные и масло — священны. До 2028 года казна получит с них более 640 миллиардов рублей. Для чиновников — это надёжный, легко администрируемый доход. Для аграриев — приговор.
Эти деньги — не инвестиции в будущее, не поддержка технологий, не развитие логистики. Это — налог на выживание. И пока бюджет пирует на костях села, стратегические цели вроде выхода на $50 млрд аграрного экспорта к 2030 году превращаются в насмешку. Как можно наращивать экспорт, если государство самолично делает российское зерно неконкурентоспособным на мировом рынке?
Сырьевая ловушка для села
Российский АПК целенаправленно загоняется в сырьевую ловушку. Вместо того чтобы развивать переработку, логистику, селекцию, экспорт добавленной стоимости, страна превращается в дешёвого поставщика сырья — с высокими издержками и нулевой маржой. Мы поставляем всё больше, но получаем всё меньше. И однажды нас просто заменят — на тех, кто умеет не только выращивать, но и зарабатывать.
Укрепление рубля, на которое жалуются экспортеры, — не случайность. Это следствие общей сырьевой модели, в которую теперь втянуто и сельское хозяйство. Экономика, живущая за счёт изъятия, а не создания стоимости, обречена на стагнацию.
Выбор: фискальный аппетит или национальное достояние?
Село — не «отрасль», не «сектор», не «источник бюджетных поступлений». Это — основа национальной устойчивости, культурный код, последний оплот трудовой этики в эпоху потребительского безумия. Но вместо того чтобы признать это и перейти от политики изъятия к политике инвестирования, власть продолжает выжимать из аграриев всё до последней копейки.
Требуется не «корректировка», а радикальный пересмотр подхода. Отмена экспортных пошлин на зерно и масличные. Господдержка не в виде субсидий-«пластырей», а в виде реальных инвестиций в инфраструктуру, хранение, переработку и экспортную логистику. И главное — признание: фермер не враг бюджета, а его главный союзник.
Иначе мы не просто не выполним президентские указы. Мы потеряем то, что создавали двадцать лет — одну из немногих отраслей, способных конкурировать на мировом уровне без нефти и газа. А фермеры так и останутся с той самой «крестьянской долей» — тяжёлой, бесправной и без будущего.