Кто здесь жил и почему ему пришлось уехать из СССР? Представьте: 1978 год, вы собираетесь в обычной коммунальной квартире чтобы провести последний вечер с другом, который собирается в эмиграцию. Он о ней никогда не мечтал, но в Советском союзе — не печатают.
Приходится подрабатывать в газетах и журналах, а за собственные рассказы — только запреты и аресты. А за границей… творческая свобода. Так говорят.
Америка — звучит далеко, загадочно и навсегда. Вас много. Новые люди все пребывают и пребывают после работы, всех встречает и зовёт к столу близкий друг писателя. Разговоры, воспоминания, улыбки, все потихоньку отогрелись за чаем и кое чем покрепче. А его все нет.
И вдруг — телефонный звонок. Плохо слышно. Самолет улетает на день раньше. Не приедет.Это был Сергей Довлатов. А мы — собрались в его квартира в Ленинграде, на лице Рубинштейна, в 10 минутах от Невского.
Сам Довлатов описывал эту квартиру так:
«Жили мы в отвратительной коммуналке. Длинный пасмурный коридор метафизически заканчивался уборной. Обои возле телефона были испещрены рисунками — удручающая хроника коммунального подсознания.
Мать-одиночка Зоя Свистунова изображала полевые цветы.
Жизнелюбивый инженер Гордой Борисович Овсянников старательно ретушировал дамские ягодицы.
Неумный полковник Тихомиров рисовал военные эмблемы. Техник Харин — бутылки с ромками.
Эстрадная певица Журавлева воспроизводила скрипичный ключ, напоминавший ухо.
Я рисовал пистолеты и сабли.
Наша квартира вряд ли была типичной. Населяла ее главным образом интеллигенция.
Драк не было. В суп друг другу не плевали. (Хотя ручаться трудно)».
«Я уехал, чтобы стать писателем, и стал им, осуществив несложный выбор между тюрь**й и Нью-Йорком. Единственной целью моей эмиграции была творческая свобода. Никаких других идей у меня не было, у меня даже не было особых претензий к властям: был одет, обут, и до тех пор, пока в советских магазинах продаются макаронные изделия, я мог не думать о пропитании. Если бы меня печатали в России, я бы не уехал», — признавался он.
В сентябре я впервые побывала в музее коммунального быта, он же — квартира Сергея Довлатова. Здесь он прожил последние годы до эмиграции. Атмосфера напоминает о времени, когда Довлатов собирал друзей, читал свои рассказы и мечтал о свободе слова. Сегодня этот адрес известен поклонникам его творчества как место, где формировался особый довлатовский взгляд на мир — и Петербург, полный иронии и грусти.
Музей находится в реальной коммунальной квартире: в нескольких комнатах до сих пор живут обычные семьи, которые сдают музею в аренду свободные комнаты:
Я была много на театрализованной экскурсии, с актерами и интересными спецэффектами, очень ее советую! За 90 минут чуть меньше 2000₽. Называется «не прощаюсь, звони!»
Здесь же, в паре минут от дома, в 2026 году появился памятник Довлатову (ориентируйтесь на дом Рубинштейна 23 и вывеску бара с названием Компромисс). В бронзе, ростом 2,2 метра, он стоит в дверном проеме, на двери которого можно отыскать записки с цитатами автора, например Какое это счастье — говорить, что думаешь! Какая это мука — думать, что говоришь!». Позади — пишущая машинка «Ундервуд».
Знаете, смешно даже, но и у его памятника были проблемы с законом. по нормам Петербурга памятники разрешается ставить только спустя 30 лет после смерти человека. Поскольку Довлатов умер в 1990 году, к 2016-му ещё не прошло 30 лет — потребовалось специальное разрешение губернатора.
После эмиграции
В США жизнь складывалась непросто, но именно там он стал тем писателем, которого знают и любят сегодня. Сначала семья обосновалась в Нью-Йорке, в Квинсе.
В Нью-Йорке Довлатов продолжил работать журналистом: писал заметки, подрабатывал в русскоязычных газетах, переводил.
С 1980 года стал одним из редакторов русскоязычной газеты «Новый американец», основанной вместе с Иосифом Бродским и другими эмигрантами.
Здесь же вышли его главные книги: «Компромисс», «Зона», «Наши», «Чемодан», «Филиал», «Иностранка» и др. Его проза публиковалась в The New Yorker, что стало большим признанием.
В Америке успех и слава — не одно и то же. Успех и деньги — не синонимы. Мой, скажем, вид успеха называется critically acclaimed — „отмеченный критиками“. К деньгам это серьёзного отношения не имеет. К славе — тем более, писал Довлатов.
Семья и дети
В СССР у Довлатова родилась дочь Мария от первой жены, но после развода они жили раздельно, а Мария эмигрировала в США.
Вторая жена, Елена, родила ему дочь Екатерину в СССР, а после их эмиграции – сына Николая.
От гражданской жены Тамары Зибуновой родилась дочь Александра, которая сейчас живет в России.
Признание
В Америке Довлатов приобрёл репутацию яркого и самобытного автора. Его стиль — ироничный, печально-смешной, с бытовыми деталями и острой наблюдательностью — был близок эмигрантам и западным читателям. На родине, в СССР, его начали печатать только в конце 1980-х, уже после его смерти — при перестройке.
Последние годы
В последние годы жизни здоровье писателя ухудшилось — он страдал от проблем с сердцем. Умер в 1990 году, в Нью-Йорке, в возрасте всего 48 лет и был похоронен на еврейском кладбище в Квинсе.
———————————
Читали ли вы Довлатова?
В каком возрасте? Что больше всего запомнилось?
