— Серёжа, а где твоя Марина? Почему одного тебя на корпоратив притащило? — голос коллеги Светки прозвучал как выстрел в тишине кафе.
Сергей Михайлович замер с бокалом в руке. Вот оно. Тот самый момент, которого он так боялся последние три месяца. Двадцать пять лет работы в одной компании, и все знают его как примерного семьянина Серёгу с фотографиями жены на рабочем столе.
— Мы... развелись, — выдавил он, чувствуя, как краснеет шея.
Воцарилась такая тишина, будто кто-то выключил музыку во всём ресторане. Десять пар глаз уставились на него с выражением, словно он только что признался в преступлении.
Три месяца назад Сергей и представить не мог, что его идеальная, казалось бы, жизнь рухнет за один вечер. Марина сидела на кухне, пила чай из той самой кружки с надписью «Лучшая жена», которую он подарил ей на годовщину.
— Я больше не могу, — сказала она тихо, не поднимая глаз. — Двадцать три года мы живём как соседи по коммуналке. Ты работаешь, я работаю. Встречаемся только у телевизора. И молчим.
Он хотел возразить, но понял — она права. Когда в последний раз они говорили о чём-то, кроме коммунальных счетов и проблем с машиной? Когда последний раз смеялись вместе?
— Но мы же... — начал было Сергей.
— Мы привычка, — перебила Марина. — Красивая, удобная, но всё-таки привычка. А я хочу чувствовать себя живой. Пока не поздно.
Пока не поздно. Эти слова засели в голове как заноза.
— Так что, развод? — Светка смотрела на него с нескрываемым любопытством. — А мы-то думали, вы — образцовая пара!
— Образцовая, — усмехнулся Сергей. — Двадцать три года образцово молчали за завтраком.
— Да ладно тебе! — вмешался Толя из бухгалтерии. — В нашем возрасте это же катастрофа! Кому ты нужен в пятьдесят? Седой, с животом, без квартиры...
Сергей почувствовал, как что-то сжалось в груди. Именно это он и боялся услышать. Именно поэтому три месяца избегал корпоративов, переносил планёрки, ссылаясь на срочные дела.
— А квартира-то у кого осталась? — не унималась Светка.
— У Марины. Я съехал.
— Господи, да ты что! — всплеснула руками секретарь Нина Петровна. — Да как же так можно! В пятьдесят лет с нуля начинать!
С нуля. Ещё одна заноза. Сергей пригубил вино и вдруг понял — а ведь это правда. Ему действительно пятьдесят. Он действительно снимает однушку в спальном районе. Действительно покупает себе продукты на одного и иногда забывает поесть, увлекшись сериалом.
Но знаете что? Впервые за двадцать лет он покупает те продукты, которые хочет именно он. Селёдку, которую терпеть не могла Марина. Дорогой кофе, на который она всегда ворчала. Мороженое на ужин, потому что — почему бы и нет?
— Слушайте, — сказал он неожиданно громко. — А вы знаете, что я позавчера записался на курсы гитары?
Коллеги переглянулись. Толя даже рот приоткрыл.
— Да-да, на гитару. В сорок пять лет хотел, но Марина сказала: «Ты что, дурак? Соседи жаловаться будут!» А сейчас мой сосед сам музыкант. Говорит: «Давай, дядь Серёж, жги!»
Сергей сделал большой глоток вина и продолжил:
— А ещё я хожу в спортзал. Не потому, что жена пилит про живот, а потому что мне нравится чувствовать силу в мышцах. И знаете что? Живот уже почти ушёл!
— Ну, это всё конечно хорошо, — протянула Светка, — но всё равно... одиночество...
— А кто сказал, что я одинок? — Сергей улыбнулся. — Я познакомился с потрясающей женщиной в спортзале. Елена. Сорок шесть лет, тоже разведена. Мы пьём кофе после тренировок и говорим... Господи, как мы говорим! О книгах, фильмах, путешествиях. Она мечтает съездить в Италию. А я, оказывается, тоже!
В зале повисла тишина, но уже другая. Не осуждающая, а... заинтересованная?
— Марина считала заграницу блажью, — продолжал Сергей. — «На дачу лучше поедем, огурцы поливать». А теперь я коплю на Рим. Представляете? Фонтан Треви, Колизей...
— А что Марина? Как она? — осторожно спросила Нина Петровна.
— Марина счастлива, — искренне ответил Сергей. — Познакомилась с мужчиной на работе. Они вместе ходят в театр, на выставки. То, что ей всегда хотелось, а я считал скукотищей. Она расцвела, помолодела лет на десять.
— Так вы что, дружите? — недоумевала Светка.
— А почему нет? Мы двадцать три года прожили вместе, родили и вырастили сына. Просто поняли, что как супруги — не подходим друг другу. А как люди — вполне.
Сергей посмотрел на свои руки. Такие же, как три месяца назад. Но теперь на безымянном пальце не было золотого кольца. И это не пугало — освобождало.
— Знаете, что я понял? — сказал он, глядя в глаза каждому из коллег. — Быть холостым в пятьдесят — это не приговор. Это свобода. Свобода наконец узнать, кто ты на самом деле, когда тебя никто не подгоняет под свои представления об «идеальном муже».
Толя качал головой:
— Да ну тебя, Серёж... И не страшно?
— Страшно, — честно признался Сергей. — Но знаете, что ещё страшнее? Прожить остаток жизни, притворяясь счастливым. Каждое утро просыпаться и думать: «Неужели это всё?»
— Да брось ты! — Толя махнул рукой. — Что ты понимаешь в семейной жизни! У тебя же сын есть!
— Антон? — Сергей улыбнулся. — А вы знаете, что он сказал, когда узнал о разводе? «Папа, наконец-то! Я уже думал, вы до ста лет будете друг друга мучить». Оказывается, дети всё чувствуют. Всю эту холодную вежливость, натянутые улыбки на праздниках...
В кафе заиграла музыка — что-то лёгкое, итальянское. Сергей невольно улыбнулся.
— А самое главное, — сказал он, поднимаясь, — я впервые за двадцать лет чувствую себя... собой. Не «мужем Марины», не «папой Антона», не «ведущим специалистом отдела». Просто Сергеем. Который может в субботу утром пойти в музей, а не на дачу. Который может купить себе дорогие кроссовки, не выслушивая лекцию о семейном бюджете.
— Ой, а деньги-то как? — спохватилась Светка. — Алименты небось платишь?
— Плачу, — кивнул Сергей. — И знаете что? Не жалко. Марина двадцать три года была хорошей женой и матерью. Просто мы оба изменились, а наш брак — нет.
Он допил вино и поставил бокал на стол.
— Елена приглашала сегодня в филармонию, — сказал он мечтательно. — Играют Вивальди. «Времена года». А я сижу тут, объясняюсь перед вами, как подросток перед родителями.
— Так иди! — неожиданно воскликнула Нина Петровна. — Что ты с нами время тратишь!
— Но корпоратив же...
— А корпорати́в никуда не денется! — рассмеялся даже Толя. — Иди к своей Елене. Живи!
Сергей посмотрел на коллег — этих людей, с которыми провёл четверть века. И вдруг понял: они не осуждают. Они... завидуют? В глазах Светки мелькнуло что-то тоскливое. Толя задумчиво крутил обручальное кольцо. А Нина Петровна смотрела в окно с таким выражением, словно вспоминала молодость.
— Вы знаете, — сказал Сергей тихо, — страшно было не развестись. Страшно было представить, что в шестьдесят, в семьдесят я буду так же сидеть напротив Марины за завтраком и молчать. Что мы так и не узнаем друг друга по-настоящему. Что я никогда не увижу Италии. Что она никогда не пойдёт в театр. Что мы из любви к семейной стабильности похороним себя заживо.
Он взял со стола куртку.
— А сейчас... сейчас я иду слушать Вивальди с женщиной, которая тоже была несчастлива в браке. И мы будем говорить о музыке, держаться за руки и планировать поездку в Венецию. В пятьдесят лет! Представляете?
— Серёжа, — окликнула его Светка, когда он уже направился к выходу. — А если не получится? С Еленой?
Он обернулся:
— А если получится? Знаете, в чём разница между двадцатью и пятьюдесятью? В двадцать ты боишься ошибиться. В пятьдесят — боишься не попробовать.
На улице было прохладно. Сергей достал телефон и набрал знакомый номер:
— Лена? Это Сергей. Да, тот самый разведёнка в пятьдесят. Слушай, а филармония ещё актуальна? Еду к тебе!
Он убрал телефон и посмотрел на своё отражение в витрине кафе. Высокий, подтянутый мужчина в хорошей куртке. Глаза блестят, улыбка искренняя. «Неужели это я?» — подумал он.
Да, это он. Сергей Михайлович, пятьдесят лет, холостой. И счастливый.
А в кафе за его столиком сидели коллеги и молчали. Каждый думал о своём. О том, что значит быть счастливым. О том, не поздно ли что-то менять. О том, что, возможно, семейная стабильность — не самое главное в жизни.
Нина Петровна первой нарушила молчание:
— А ведь он прав, девочки. Мой Володя тоже двадцать лет молчит за ужином. И я молчу. И думаю: «Неужели так до конца жизни?»
— А мой вообще только про футбол говорить может, — вздохнула Светка. — И пиво. Всё остальное его не интересует.
— Зато стабильность, — пробормотал Толя, но как-то неубедительно.
А Сергей уже сидел в такси, ехал к Елене и думал о том, что объяснять коллегам, почему он в пятьдесят снова холостой, оказалось совсем не страшно. Страшно было бы объяснять себе, почему он в пятьдесят всё ещё несчастлив.
Времена года Вивальди, Елена в красивом платье, и целая жизнь впереди. В пятьдесят лет она только начинается.
Ещё почитать: