В октябре 2024 года бывший российский футболист Владислав Радимов дал большое интервью обозревателям «СЭ» Юрию Голышаку и Александру Кружков в рамках нашей рубрики «Разговор по пятницам». В отрывке ниже — рассказ Радимова о характере Семака и странных легионерах.
Бабушка
— На вашей памяти, был футболист, в которого никто не верил — а он взлетел?
— Я! Мне 15 лет, в «Смене» тренер собрал всю команду перед выпуском. Показывает на одного: «Ты до сборной дорастешь». На другого: «Твой предел — «Зенит». Дошел до меня: «Ты играть не будешь. Быстрее осваивай профессию водителя трамвая».
В тот же вечер прихожу домой, родители разговаривают на кухне. Меня не видят. Обсуждают судьбу — видимо, тренер и им сообщил новость. Доносится: «Надо бы ему искать профессию, раз не такой талантливый...»
Я побросал вещи в сумку и уехал к бабушке в коммуналку. Кроме двух тренировок в «Смене» стал заниматься сам. Квартира на третьем этаже — я брал два чугунных утюга и бегал с ними час по лестнице. Вверх-вниз. Доказать — и тренерам, и родителям!
— Все получилось даже лучше, чем у Сазонова.
— В 16 меня взяли в юношескую сборную СССР. Вскоре уехал в ЦСКА — вопреки желанию мамы. Она дантист, отдельная квартира, все хорошо. А тут — в какую-то общагу!
Но уже в 18 я сыграл за национальную сборную против шотландцев. Матч транслировали на всю страну. После игры приехал в «Смену», подошел к тому тренеру: «Футбол вчера смотрел?»
— Это не перед тем ли матчем вы стояли рядом с Радченко и переговаривались?
— Да. Наезжает камера — я Диму толкаю: «Неужели нас по Первому каналу показывают?» — «Ты дурак? 50 тысяч зрителей, об игре думай!»
— Судьба тех, кому ваш тренер обещал большое будущее?
— Из моего класса ни один не заиграл. Даже в «Зените» не потянули.
— Вы бабушку вспомнили. Жива Нина Михайловна?
— Нет. Умерла два с половиной года назад, в 93. Кремировали и прах развеяли над Невой, как она и просила. Коренная ленинградка! Была главной болельщицей «Зенита» и ярой поклонницей творчества Семака! Для нее Семак — просто все!
Когда 1 декабря бабушке исполнялось 93, я задумался — что ж подарить-то? Вдруг мысль: приведу-ка Серегу. Сидим за столом. Звонок в дверь — заходит Семак с огромным букетом роз.
— Поразилась?
— Вы бы видели, что с бабушкой сделалось! Она не знала, куда его посадить, чем угостить. Час сидели, разговаривали. Когда отошла от шока и освоилась, начала ему рассказывать: «Да этот Дзюба по мячу не может попасть...» Я под столом ее толкаю: «Бабушка, не надо». — «Надо! Пусть слушает!»
Я Сергею буду всю жизнь благодарен, что нашел время, такой букет принес. До сих пор в той квартире фотография, где бабушка сидит рядом со мной и Семаком.
— До последнего оставалась в светлом уме?
— Да. Больше того! Если ты придешь в выходной, обязательно пропустит с тобой рюмочку коньяка. Вот только про блокаду не рассказывала, сколько я ни выспрашивал.
— Вообще ни одного рассказа?
— Один. Их было шесть братьев и сестер. Папа умер от голода 26-го числа. А карточки отоваривали 1-го. Чтобы и на него получить продукты, мертвого отца спрятали под кровать. Сказали бы — умер после. А в коммуналке была соседка — пошла и настучала. Хлеб на отца не дали.
— Какой ужас.
— Вот единственное, что слышал. Лучше смешную историю вам расскажу. За всю жизнь у меня к бабушке была одна претензия. Мама рожала в Военно-медицинской академии. А жили мы в коммуналке на Моховой. Все это — самый центр.
Как-то бабушка говорит: «Забираем тебя из роддома, везем на трамвае...» — «Стоп! Как это — на трамвае? Я родился 26 ноября, еще неделю был под присмотром врачей. На дворе декабрь. А вы меня на трамвае?! Притом что ты даже на работу ездила на такси!» Бабушка смущенно: «Да что там, всего четыре остановки...» — «На внуке сэкономила?»
— Кем же работала Нина Михайловна?
— Сначала регулировщицей на перекрестке.
— Кем?!
— Она не всю блокаду провела в Ленинграде. В какой-то момент по Дороге жизни семью эвакуировали в Костромскую область. Квартиру тем временем отобрали. Вернулись после войны — жить негде. И бабушка устроилась в милицию, потому что там комнату давали.
Ну а потом сорок лет отработала в Гостином дворе, в чулочном отделе. А это же СССР, кругом дефицит. У нее были такие связи, что могла достать билет куда угодно. На любой спектакль, концерт... В обмен на чулки. Благодаря бабушке я и свою первую медаль получил.
— Какую же?
— «Миллион — Родине!» За сбор макулатуры. Ради любимого внука набрала на работе килограммов пятьдесят. Все это я приволок в школу и выиграл с огромным отрывом.
Семак
— Насчет Дзюбы — Семак-то к бабушке прислушался.
— Кстати — точно! А была помоложе — мне звонила: «Как Аршавин не может забить в семиметровые ворота?!»
— Еще каким поступком вас Семак удивил?
— Ну чем он может удивить? Я Сергея знаю с 16 лет!
— Большие деньги любого изменят.
— Его не изменили вообще. А-а, вспомнил историю про Семака! У него свой ресторан в Питере, «Сад». Как-то звоню: «Сережа, я встречаюсь с девушкой. У нас два года знакомству. Сделаешь нам столик?» — «Без проблем».
Приходим с Настей, пишу Семаку: «Что взять? Я у тебя в первый раз». В ответ: «Бери все». — «Я серьезно! Что посоветуешь?» Он молчит. Ну и друг, думаю. Что-то заказали, выпили бутылочку вина.
Прошу счет — а мне говорят: «Все оплачено Сергеем Богдановичем». Я понял: вот что он имел в виду, когда говорил «бери все»! Знали бы — так и взяли бы все!
— Годы характер скорректировали?
— Не особо. Хотя видел его эмоции — когда упал на колени в центре поля после шестого чемпионства. Прошлый сезон Семаку дался о-о-очень тяжело. Тащит на себе такую махину! Мне с 18-летними пацанами было трудно справляться — а у него Клаудиньо, Вендел и прочие. При этом — минимум скандалов.
Меня недавно спросили — какой совет дал бы Соболеву? Готов повторить — не веди себя, как в «Спартаке». Если Семак на тебя один раз повысит голос, это может оказаться твоим последним днем в клубе. Тут с Хохловым вспоминали, как покрикивали на Семака в ЦСКА — а он нам не отвечал... Сейчас бы я не рискнул!
— Если Сергей Богданович в 50 лет вдруг заявит, как Романцев: «Я устал тренировать, удаляюсь на покой» — удивитесь?
— Ни капли. Сергей столько футболу отдал! Представляю, как ему сложно.
— Мы слышали, в «Зените» теперь демократия. Если команда лидирует, Семак отменяет предматчевый карантин. Футболисты ночуют дома и собираются на базе уже в день игры.
— Да, мне говорили, что и в прошлом сезоне так было. Что ж, дополнительный стимул всегда идти на первом месте.
— Прежние тренеры «Зенита» что-то подобное практиковали?
— Нет. Но меня Петржела поразил. Сразу после назначения предупредил: если матч в воскресенье, пятница — выходной. Мутко, президент клуба, за голову схватился, пытался переубедить: «Власта, ты с ума сошел? Это ж Россия! Здесь у футболиста миллион соблазнов...» Но Петржела доверял нам. Мы не подвели. С первого тура ка-а-ак понеслись — и завоевали серебро.
Колесников
— Через тот «Зенит» прошло много чудаков-легионеров. Кирицэ на ваших глазах сожрал аквариумную рыбку?
— Да. На сборах нас поселили в отеле, где возле ресепшена был аквариум с маленькими рыбками. Кирицэ сказал, что съест одну из них. На спор. Без всякого смущения засунул руку, вытащил рыбешку, запихнул в рот, проглотил. Заработал сто долларов.
— А почему Кинцла в команде прозвали Щека?
— Форвард-то неплохой. Здорово играл за «Спарту» в Лиге чемпионов, «Лацио» забивал, и Петржела подтянул его в «Зенит». Но на тренировках мы обратили внимание, что парень даже по стоящему мячу бьет не с подъема, а щечкой. Оказалось, у Кинцла хроническая травма голеностопа.
Первый тур, принимаем «Ротор», чех в старте. К перерыву горим 0:2. Игра — полное говнище! Петржела меняет Кинцла на Быстрова, который через минуту забивает, а потом и голевую Аршавину отдает. Побеждаем 3:2. На этом карьера Щеки в «Зените» закончилась. Да он и сам понял, что нет шансов выиграть конкуренцию в атаке у Аршавина с Кержаковым.
— А Чадиковски? Массажист Колесников рассказывал: если македонец в двусторонке обводил кого-то или отдавал хороший пас — обо всем забывал, останавливался. Игра продолжается, а он поглаживает себя по животу: «О, Чади! Какой Чади!»
— Точно! Сначала над ним все угорали, потом пародировать начали. «Чади, какой Чади!» — восклицали то Кержаков, то Аршавин, забивая на тренировке очередной гол.
— К разговору о Колесникове. Футбольный мирок разделился. В Петербурге этого массажиста считают гением. В Москве — чуть ли не проходимцем.
— Анатольич — топ! Неслучайно много лет отработал в сборной СССР по легкой атлетике. В «Зените» тоже всех на ноги ставил. Или вот случай, недавний. Алексей Маклаков, мой товарищ, приехал в Питер на гастроли. Пригласил на спектакль.
Когда в гримерке сидели, пожаловался: «Рука не поднимается. К разным врачам обращался — никто не может помочь». Я аж подскочил: «Что ж ты раньше-то не сказал?! Тебе к Колесникову надо. Завтра во сколько улетаешь?» — «В 14.00». — «Сейчас с ним на 8 утра договорюсь». Набираю: «Анатольич, спасай! Тут твой брат-близнец...»
— Это что за фокусы? Какой близнец?
— Да они похожи как две капли воды! Внешность, комплекция, голос. Анекдоты травят без остановки. В общем, утром артист мчится к Анатольичу. Тот пару часов над ним колдует, на прощание наливает рюмку самогона. Перед вылетом мне звонит Маклаков: «Я не знаю, что произошло, но рука порхает!» Потом еще дважды, приезжая в Питер, заходил к Колесникову на массаж. Сейчас как новенький. Поражается: «Так не бывает!»
Анатольич не только мастер своего дела, но и душа компании. В «Зените» его обожали. Вечерами на сборах футболисты по три часа сидели в номере у Колесникова. Всем хотелось поржать, послушать анекдоты про Штирлица, зарядиться позитивом. Анатольич по очереди массировал ребят и сам ля-ля-ля.
— Он рассказывал, как в матче с «Русенборгом» вам шипом продырявили ногу.
— Да, в первом тайме кто-то из норвежцев наступил на голеностоп. Ну больно и больно. В перерыве я никогда бутсы не снимал. Доиграл. А после матча расшнуровал — у меня дыра такая, что кость видна! И фонтан крови! Я в обморок — бум.
— Прямо отключились?
— На пару секунд. Ногу зашили, но тренироваться я не мог. Месяц на уколах играл. График жесткий, матчи каждые три дня. Минут 70 нормально бегаешь, потом «обезбол» отходит. До финального свистка кое-как дотягиваешь, а дома на стенку лезешь. Но ничего, терпел.
