— Не буду больше терпеть унижения от твоих родственников ради сохранения семьи, — заявила Оксана, швырнув на стол недоеденную тарелку с борщом.
Владимир оторвался от телефона и непонимающе посмотрел на жену. За двадцать три года совместной жизни он привык к ее эмоциональным вспышкам, но сейчас в голосе Оксаны звучала какая-то новая, незнакомая нота.
— Что случилось? — спросил он, откладывая телефон в сторону. — Опять мама что-то не так сказала?
— Не так сказала? — Оксана встала из-за стола так резко, что стул скрипнул. — Володя, твоя мать уже который год говорит мне гадости прямо в лицо! А ты делаешь вид, что ничего не замечаешь!
Владимир вздохнул. Конфликт между его женой и матерью тянулся уже много лет, и он устал быть буфером между двумя самыми важными женщинами в своей жизни.
— Ну что она опять сказала?
— Что опять? — Оксана прошлась по кухне, размахивая руками. — Сегодня утром, когда я зашла к ней с пирогами, она заявила при соседке Валентине Петровне, что я, цитирую дословно, "никудышная хозяйка, которая не умеет готовить и только деньги из семьи тянет".
— Мам, ну зачем ты... — начал было Владимир, но жена его перебила.
— Это еще не все! Потом она добавила, что если бы ты женился на Светке Морозовой, как она хотела, то давно бы уже внуков нянчила, а не мучилась с бездетной дурой!
Владимир почувствовал, как внутри все сжалось. Мать действительно иногда говорила лишнее, но он не думал, что она может зайти так далеко.
— Оксанка, ну не принимай близко к сердцу. Мама просто... она старая уже, говорит, что думает.
— Старая? — Оксана остановилась и уставилась на мужа. — Ей шестьдесят два года, Володя! Это не старость, это злобность чистой воды! И самое главное — ты всегда ее защищаешь!
— Я никого не защищаю, — попытался оправдаться Владимир. — Просто не хочу устраивать скандалы.
— А что делать мне? — голос Оксаны стал тише, но в нем появились слезы. — Я двадцать три года терплю ее выходки! Помнишь, как она на нашей свадьбе всем рассказывала, что я тебя в загс затащила? Как при гостях говорила, что мой красный диплом — это результат связей папы, а не моих знаний?
Владимир молчал. Он помнил эти эпизоды, но тогда ему казалось, что жена преувеличивает.
— А когда у нас не получалось с детьми, — продолжала Оксана, вытирая глаза рукавом, — она при всех заявила, что я, наверное, специально не хочу рожать, чтобы фигуру не испортить. При всех, Володя! На твоем дне рождения!
— Ну это было давно...
— Давно? — взорвалась Оксана. — А на прошлой неделе что было? Когда мы пришли к ней с тортом на именины, она сказала, что торт явно из дешевого магазина, а не домашний, как у нормальных жен. А когда я объяснила, что работала допоздна и не успела испечь, знаешь, что она ответила?
Владимир покачал головой.
— Она сказала: "Вот поэтому мужья и уходят к любовницам. Потому что жены перестают стараться для семьи". При твоей тете Гале, между прочим.
— Господи, — пробормотал Владимир, пропуская руку по волосам. — Я не знал, что она это сказала.
— Конечно, не знал! Потому что в этот момент ты разговаривал с дядей Петей в коридоре! Ты никогда не видишь, как она со мной обращается! Она специально выбирает моменты, когда тебя рядом нет!
Оксана села обратно на стул и уставилась в окно. На улице моросил дождь, и капли медленно стекали по стеклу.
— Знаешь, что самое обидное? — сказала она тихо. — Я правда старалась ей понравиться. Первые годы после свадьбы я готовила для нее, убирала в ее квартире, когда она болела. Покупала лекарства, водила по врачам. А она все равно считает меня врагом.
— Мама просто... она привыкла быть главной в моей жизни, — попытался объяснить Владимир. — Ей трудно принять, что теперь у меня есть жена.
— Двадцать три года, Володя! Двадцать три года она не может принять! Сколько еще мне ждать? До ее смерти?
— Не говори так.
— А как говорить? — Оксана повернулась к мужу. — Я больше не могу. Понимаешь? У меня нет сил притворяться, что все нормально. Каждый раз, когда мы идем к ней в гости, я заранее готовлюсь к очередной порции яда. А ты потом удивляешься, почему я не хочу там задерживаться.
Владимир встал и подошел к жене, попытался обнять ее, но Оксана отстранилась.
— Не надо, — сказала она. — Я не хочу утешений. Я хочу, чтобы ты наконец сделал выбор.
— Какой выбор?
— Или ты разговариваешь с матерью и объясняешь ей, что я твоя жена и заслуживаю уважения, или я больше не буду участвовать в этом цирке.
— То есть?
— То есть я не пойду на ее день рождения в следующую субботу. И на восьмое марта не пойду. И вообще больше с ней общаться не буду.
Владимир сел тяжело на стул. Он понимал, что жена права, но мысль о том, чтобы ругаться с матерью, пугала его.
— Оксан, ну нельзя же так кардинально...
— Можно, — твердо сказала Оксана. — Я уже решила. Хватит. Я не буду больше терпеть унижения ради того, чтобы ты мог спокойно спать.
— Но мама тяжело это переживет...
— А я что, легко переживаю? — Оксана посмотрела на мужа так, что он невольно отвел глаза. — Володя, за все эти годы ты ни разу не встал на мою защиту. Ни разу не сказал матери, что она не права. Ты всегда находил оправдания ее поведению.
— Я не хотел ссориться...
— Зато я должна ссориться? Терпеть оскорбления и улыбаться в ответ?
Владимир молчал. В глубине души он понимал, что жена права, но привычка не огорчать мать была сильнее.
— Послушай, — сказал он наконец. — Давай я поговорю с мамой. Объясню ей, что не стоит...
— Что не стоит? — перебила Оксана. — Говорить правду? Володя, твоя мать не считает меня достойной тебя. И никогда не считала. Разговоры тут не помогут.
— Ну что ты сразу в крайности бросаешься...
— В крайности? — Оксана встала и начала собирать со стола посуду. — Володя, я терплю уже двадцать три года. Это не крайность, это святое терпение, которое наконец закончилось.
Владимир смотрел, как жена моет посуду. Движения ее были резкие, злые. Он чувствовал, что происходит что-то серьезное, но не знал, как это остановить.
— А если мама заболеет? — спросил он. — Ты же не бросишь больную старуху?
Оксана обернулась от раковины.
— Заболеет — ты будешь за ней ухаживать. Или нанимай сиделку. У вас двоих денег хватит.
— Оксан, ну это же неправильно...
— Неправильно? — Оксана выключила воду и повернулась к мужу всем телом. — А правильно — это когда жена двадцать три года терпит оскорбления от свекрови, а муж делает вид, что ничего не происходит?
— Я всегда был посередине...
— Вот именно! Посередине! А должен был быть на стороне жены! Мы же семья, Володя, или нет?
— Конечно, семья...
— Тогда почему твоя мать важнее меня? Почему ее настроение важнее моего самочувствия?
Владимир открыл рот, чтобы что-то возразить, но не смог найти слов. Действительно, если разобраться честно, он всегда больше переживал о том, как мама отреагирует на те или иные события, чем о чувствах жены.
— Она меня родила, — сказал он слабо.
— А я с тобой живу! — Оксана подошла к мужу и села рядом. — Володя, я не прошу тебя выбирать между мной и матерью. Я прошу тебя защитить меня от ее хамства. Это разные вещи.
— Но как я могу ей сказать, что она не права? Она же мать...
— Мать не святая корова, — резко сказала Оксана. — Мать может ошибаться. И если она ошибается, ее нужно поправлять, а не потакать.
Владимир помолчал, обдумывая слова жены.
— А что, если она обидится и перестанет с нами общаться?
— Это будет ее выбор, — пожала плечами Оксана. — Но я больше не буду жертвовать своим достоинством ради ее капризов.
— Оксан, ну дай мне время подумать...
— Времени у тебя было двадцать три года, — сказала Оксана и встала из-за стола. — Я иду к себе. Когда решишь, что важнее — мое спокойствие или мамино самодурство, дай знать.
Она вышла из кухни, оставив Владимира одного с его мыслями. Он долго сидел, глядя в окно, где все еще моросил дождь. Впервые за много лет он честно попытался вспомнить все случаи, когда мать была резка с Оксаной. И чем больше он вспоминал, тем сильнее понимал, что жена права.
Мать действительно никогда не принимала Оксану. Сначала он думал, что это пройдет, что женщины со временем поладят. Потом надеялся, что появление детей все изменит. Но дети не появились, а отношения только ухудшались.
И все эти годы он выбирал простой путь — не вмешиваться, надеясь, что проблема рассосется сама собой. Но проблемы сами собой не рассасываются, они накапливаются, как снежный ком.
Владимир взял телефон и набрал мамин номер.
— Алло, мама? Это я. Нам нужно серьезно поговорить.
На другом конце провода воцарилась настороженная тишина.
— О чем поговорить?
— Об Оксане. О том, как ты с ней обращаешься.
— А что такое? Опять она жалуется?
— Мама, она не жалуется. Она больше не хочет терпеть оскорбления. И я ее понимаю.
— Какие оскорбления? Я всегда говорю правду!
— Мама, правда и хамство — это разные вещи. И мне стыдно, что я так долго это терпел.
Разговор получился тяжелым. Мать обижалась, кричала, обвиняла Оксану в том, что та настраивает сына против матери. Но Владимир впервые в жизни не сдался. Он спокойно объяснил матери, что Оксана — его жена, и если она хочет сохранить отношения с сыном, то должна научиться уважать его выбор.
Когда разговор закончился, Владимир поднялся к жене. Оксана лежала на кровати и читала книгу.
— Я поговорил с мамой, — сказал он.
— И?
— И сказал ей, что если она хочет общаться с нами, то должна изменить свое отношение к тебе.
Оксана отложила книгу и посмотрела на мужа.
— Правда?
— Правда. И еще я извинился перед тобой за то, что так долго не мог этого сделать.
Оксана села на кровати и долго смотрела на Владимира. Потом медленно улыбнулась.
— Знаешь, я уже думала, что ты никогда не поймешь.
— Понял. Поздно, но понял. Прости меня.
Оксана встала и обняла мужа.
— Главное, что понял. А там посмотрим, сможет ли твоя мать измениться, или нам действительно придется общаться с ней отдельно.
Владимир крепко обнял жену. Впервые за много лет он чувствовал, что поступил правильно. И что бы ни случилось дальше, он больше не будет выбирать легкий путь, когда речь идет о достоинстве самого близкого человека.