В тот сентябрьский полдень 2024 года улица в Академгородке, обычно тихая и размеренная, с ее рядами аккуратных пятиэтажек и детскими площадками, где эхом разносятся крики играющих ребятишек, превратилась в сцену кошмара. Одиннадцать-летняя Лера Киндирова, худенькая девчушка с копной русых волос, заплетенных в косу, и глазами, полными той детской искры, что заставляет мир казаться огромным приключением, крутила педали своего розового велосипеда с корзинкой на руле. Она только что вернулась с тренировки по футболу – ее любимое занятие, где она, как маленькая молния, носилась по полю в зеленой форме с номером 7, забивая голы. Велосипед звенел колокольчиком, а Лера напевала под нос мелодию из мультика, когда из-за поворота вынырнула громадина ассенизаторской машины – желтый монстр с мигающими огнями. Удар был таким, что велосипед смяло в гармошку, а Лера, перелетев через руль, приземлилась на асфальт с хрустом, который эхом отозвался в сердцах прохожих; ее мама Анна, услышавшая шум из окна квартиры неподалеку, выскочила босиком, сжимая телефон, и увидела дочь в луже собственной крови, с белым лицом и рукой, тянущейся к сломанной ноге, которая уже никогда не будет прежней.
Скорая примчалась через семь минут, сиреной разрывая обыденный гул района, и врачи в белых перчатках ввели Лере обезболивающее. В больнице №1, где лампы операционной слепили глаза, хирурги боролись за каждый сантиметр: перелом был открытым, с повреждением артерии и множественными трещинами в кости бедра. После часов, растянувшихся в вечность, они приняли решение об ампутации – ниже колена, чтобы спасти жизнь, которая висела на волоске от инфекции и кровопотери. Лера проснулась в палате с бинтами и капельницей, морщась от боли, но с той же улыбкой, что и всегда, когда увидела плюшевого мишку, которого принесли волонтеры из детского фонда, – мишку с запиской «Ты сильная, как супергерой». Мама не отходила ни на шаг, меняя компрессы и рассказывая сказки о принцессах, которые побеждают драконов, а тетя Марина, сестра Анны, женщина с крепкими плечами и голосом, полным решимости, уже набирала номера юристов, чтобы начать битву за справедливость.
Семь месяцев ожидания: как расследование встало в тупик
Семь месяцев спустя, в апреле 2025-го, когда Лера уже училась ковылять на костылях по коридорам реабилитационного центра, ее семья продолжала стучаться в двери кабинетов. Тетя Марина, с папкой под мышкой, полной копий протоколов и медицинских выписок, сидела в приемной прокуратуры; она рассказывала, как сразу после аварии полиция зафиксировала инцидент как «ДТП с пострадавшим», но возбуждение уголовного дела затянулось на год – «Более года ничего, – говорила она, ероша волосы, – мы писали жалобы, звонили, даже приезжали с плакатами, но только после проверки прокуратуры следователь шевельнулся». Водитель, пятидесятилетний Сергей В., с седеющими висками и привычкой курить «Беломор» в перерывах, после удара резко затормозил, выскочил из кабины с лицом, побелевшим от ужаса, и вызвал помощь сам, но потом, по словам семьи, его забота угасла, как огонь под дождем. Он сменил номер, а по сведениям родственников, вернулся за руль школьного автобуса в Первомайском районе.
Анна, мама Леры, женщина с мягкими чертами лица и руками, огрубевшими от стирки и готовки, не спала ночами, просматривая записи с камер наблюдения, которые поймали момент удара. «Мы хотим, чтобы все было по закону, – повторяла она в разговоре с журналистами, – не месть, а справедливость, чтобы он понял, что один миг меняет все». Прокуратура наконец выявила нарушения в работе следствия – задержку в оформлении документов и отсутствие опроса ключевых свидетелей – и вынесла постановление о возбуждении дела по статье о нарушении ПДД, повлекшем тяжкий вред здоровью. Но допросы не начались: ни Леру с ее тихим голосом, ни маму не вызывали, а водитель, по слухам от знакомых в автопарке, продолжает смены.
Протез жмет, как оковы: новые испытания для Леры
Пока бумаги пылились в шкафах, у Леры начались свои битвы – не с судьбой, а с телом, которое предавало ее каждый день. Протез, выданный через три месяца после операции, – сложная конструкция из углеродного волокна и силикона, с гидравлическим коленом, которое должно было имитировать естественный шаг, – сначала казался чудом. Лера, с помощью физиотерапевта, сделала первые шаги по параллельным поручням, хихикая от того, как «нога поет» при сгибании. Она даже вернулась на поле – не в полную силу, но с протезом, бегая короткими рывками. Но к лету 2025-го протез стал врагом: Лера выросла на полтора сантиметра, ее тело, полное подростковых перемен, растянуло культю, и теперь силиконовая чашка жмет, как тесная перчатка, натирая кожу до волдырей. Врачи в ортопедическом центре, с их стерильными кабинетами и рентгенами, качая головами, запретили носить: «Не рискуй, девочка, – сказал главный специалист, поправляя очки, – иначе инфекция вернется, и тогда все зря».
Теперь Лера передвигается на костылях – алюминиевых, с резиновыми набалдашниками, которые скрипят по линолеуму дома, – и смотрит в окно на одноклассников, спешащих в новую школу с инклюзивными классами. Она не может пойти туда: путь в полкилометра на одной ноге выматывает, а мама, работая на двух работах – днем в кафе, где моет посуду до мозолей, вечером шьет на дому, – не всегда может сопровождать. Из-за неравномерной нагрузки позвоночник искривился, и теперь нужны сеансы массажа, но их отложили до нового протеза, который стоит как машина и требует месяцев на изготовление по индивидуальным меркам. Футбол ушел в мечты: врачи, с их диаграммами и предупреждениями, запретили прыжки и рывки, оставив Лере рисование – она теперь рисует поля с фигурками в форме, где ее героиня всегда забивает гол в последнюю секунду.
Стойкость маленькой воительницы: Лера не сдается
Лера, с ее упрямым подбородком, унаследованным от бабушки, и привычкой кусать губу, когда думает, встречает каждый день с той же энергией, что и до аварии: по утрам она делает упражнения на полу, сжимая мячик для пресса, чтобы мышцы не атрофировались, а вечерами читает книги о спортсменах-паралимпийцах, чьи истории она выписывает в тетрадь с блестящей обложкой. Тетя Марина, привозя фрукты и новые карандаши, видит в ней отражение своей собственной молодости – той, когда она бегала по стадиону в легкоатлетической команде, – и шепчет: «Ты наша звезда, держись». Семья собирает средства на протез через друзей – ярмарки с домашней выпечкой и лотереи с призами вроде велосипедных звонков, – а Лера, слыша об этом, рисует открытки с надписью «Спасибо, я вернусь на поле». Водитель, чье имя теперь висит в деле как призрак, продолжает ездить, но в его кабине, наверное, теперь тише музыка, а взгляд чаще падает на зеркало заднего вида, где когда-то мелькнул розовый велосипед. Прокуратура давит на следствие, и дело сдвинулось – опросы свидетелей назначены, но семь месяцев промедления оставили шрам глубже, чем любой протез может скрыть.