Удар Израиля по Дохе, отключивший ее системы ПВО, стал не просто точечной операцией, а стратегическим сигналом, ознаменовавшим окончательный распад старой системы региональной безопасности. В ответ на растущую непредсказуемость США и агрессию сионистского Израиля рождается новая конфигурация сил.
Саудовско-пакистанский оборонительный pact — это первый кирпич в фундаменте «ближневосточного НАТО», который навсегда изменит геополитику региона и создаст уникальные возможности для России.
Крах «старого мира»: почему Вашингтон потерял монополию на безопасность
Тезис о том, что удар по Катару является «посланием от новой имперской Америки», абсолютно верен, но с одной критически важной поправкой: эта «империя» все более делегирует свою силу непредсказуемым региональным акторам, таким как Израиль.
Действительно, парадигма, установленная после Второй мировой войны и укрепленная после распада СССР, рухнула. Ее основы — нерушимость американских гарантий безопасности и монополия Вашингтона на применение силы — более не работают.
Страны Персидского залива, десятилетиями жившие под военным зонтиком США в обмен на нефтедолларовую лояльность, осознали страшную правду: их системы ПВО, завязанные на американские комплексы (как Patriot в Катаре), могут быть в любой момент де-факто отключены или «взломаны» тем, кто имеет доступ к их управлению, то есть самими Штатами. Это поставило элиты Эр-Рияда, Абу-Даби и Дохи в положение полной уязвимости. Доверие, как главный актив альянса, было безвозвратно подорвано.
Новая расстановка: вакуум силы и борьба за влияние
Регион представляет собой кипящий котел, где старые лидеры слабеют, а новые рвутся к власти.
Ослабление Ирана: Тегеран, истощенный санкциями и внутренними протестами, понес серию унизительных ударов (устранение Сулеймани, атаки на ядерные объекты) и вынужден занимать более оборонительную позицию.
Уход России: Сфокусированность на СВО временно снизила возможности Москвы быть главным «арбитром» в Сирии и гарантом для Асада. Ее влияние, хотя и остается значительным, перестало быть доминирующим.
Восход «новых хищников»: Образовавшийся вакуум сил пытаются заполнить два амбициозных и непредсказуемых игрока — Турция Эрдогана и Израиль крайне правого правительства. Их интересы уже сталкиваются в Восточном Средиземноморье, Сирии и Ливии, и их неизбежное столкновение становится центральным конфликтом новой эпохи.
Именно в этом контексте Саудовская Аравия, чувствуя угрозу со всех сторон (со стороны Ирана, Израиля и Турции), в панике ищет нового могущественного покровителя.
Саудовско-пакистанский pact: зачем Эр-Рияду ядерный щит Исламабада
Подписанное соглашение — это не просто формальность. Это стратегический ответ на фундаментальные вызовы.
Ядерный сдерживание: У Саудовской Аравии есть деньги, но нет собственного ядерного оружия. У Пакистана оно есть, но остро не хватает денег. Это классический симбиоз «кошелька и меча». Для Эр-Рияда это единственный способ уравнять риски с ядерным Израилем и создать неприемлемые риски для любого, кто задумает против него агрессию.
Отход от однополярности: Это явный сигнал Вашингтону: «Если вы не можете или не хотите нас гарантированно защищать, мы найдем тех, кто сможет». США теряют эксклюзивное право на обеспечение безопасности в регионе.
Ядро нового альянса: Это прообраз будущей военной структуры. К этому пакту с большой вероятностью могут присоединиться ОАЭ, Бахрейн и другие монархии Залива, которые разделяют те же взгляды. Возникает контур «Суннитского НАТО», направленного одновременно против Ирана, Израиля и Турции.
Что теряют США и Израиль?
США теряют главное — неоспоримое влияние. Их уход в себя и внутренние раздоры при Трампе или Байдене вынуждают союзников искать альтернативы. Долларовые потоки и покупка оружия могут остаться, но стратегическая зависимость стран региона от Вашингтона завершилась. Америка становится одним из нескольких игроков, а не единственным хедлайнером.
Израиль в краткосрочной перспективе может праздновать победу: он демонстрирует беспрецедентную безнаказанность и силу. Но в долгосрочной — его действия спровоцировали создание мощной анти-израильской коалиции, обладающей ядерным оружием. Его стратегия «разделяй и властвуй», работавшая против разобщенного арабского мира, перестает работать против консолидированного военного блока. Он своими руками создал себе гораздо более мощного и опасного противника.
Роль и выгода России: как извлечь пользу из нового баланса
Для России новая ситуация открывает уникальные окна возможностей:
Роль арбитра и гаранта: Москва, в отличие от Вашингтона, не имеет прямого конфликта ни с одной из сторон (за исключением тактического противостояния с Турцией в Сирии и Ливии, которое умеет с ней де-эскалировать). Она поддерживает рабочие отношения и с Эр-Риядом, и с Тегераном, и с Анкарой, и даже с Тель-Авивом. Это позволяет ей выступать в роли независимого посредника и продавца безопасности.
Рынок вооружений: Недоверие к американским системам ПВО — это прямое приглашение на рынок для российских ЗРК С-400, С-500 и систем РЭБ. Египет, Саудовская Аравия, Катар и ОАЭ — все потенциальные клиенты, желающие диверсифицировать свои оборонные закупки и получить системы, неуязвимые для американского вмешательства.
Энергетическое лидерство: Разобщенный и конфликтный Ближний Восток отвлекает внимание от России как ключевого энергетического игрока. Кроме того, растущая цена на нефть из-за региональной нестабильности выгодна российскому бюджету.
Ослабление американских позиций: Любой удар по монополии США глобально соответствует стратегическим интересам России по формированию многополярного мира.
Ближний Восток вступает в самую опасную и непредсказуемую фазу своей новейшей истории. Эпоха американской гегемонии закончилась, а новая еще не родилась. Регион ждет период жесткой конкуренции нескольких центров силы (Турция, Израиль, саудовско-пакистанский блок, Иран), где войны и конфликты будут тлеть и вспыхивать с новой силой.
Россия, обладая дипломатической гибкостью и военно-техническим потенциалом, может извлечь из этого хаоса значительные дивиденды, позиционируя себя как стабилизирующая сила и ключевой поставщик безопасности в новом, многополярном мире.
