Наталья открыла дверь своей квартиры чуть раньше обычного. Впервые за две недели она снова оказалась в собственном доме — пахнущем знакомым деревом пола, кофе и чем-то ещё, слегка чужим. Чемодан в руках оказался неожиданно тяжёлым, но Наталья решила не звать Ивана, чтобы тот помог: хотелось испытать мгновение возвращения одной.
Она сняла пальто, повесила его на крючок и, не включая свет, прошла в гостиную. И тут взгляд зацепился за деталь: на диване, аккуратно сложенные, лежали женские джинсы. Не её. Наталья знала гардероб свой до последней пуговицы, а это — явно чужое.
Сердце ухнуло вниз. Она осторожно присела рядом, дотронулась до ткани — размер был меньше её, стиль другой. Неопровержимо чужое присутствие.
В коридоре послышались шаги: Иван возвращался из кухни.
— Наташа! Ты уже дома? — он улыбнулся, но улыбка тут же померкла, когда увидел, куда устремлён её взгляд.
— Это что? — спокойно спросила она, хотя голос предательски дрожал.
— А… это? — Иван замялся, — наверное, племянница заходила. Ты же знаешь, Оля иногда оставляет вещи.
Наталья кивнула, но внутри что-то кольнуло. Оля приезжала редко, и всегда предупреждала. А главное — у племянницы был совсем другой размер.
Ночь прошла тревожно. Иван, как обычно, лёг рядом, прижался к её плечу, рассказывал что-то о работе, о новых заказах в его мастерской. Наталья слушала, кивая, но мысли блуждали. Перед глазами всплывали джинсы на диване, и каждый раз сердце болезненно сжималось.
Наутро она нашла на кухне кружку с засохшими следами губной помады. Не её оттенок: она пользовалась спокойными, нюдовыми тонами, а это был яркий, алый.
— Иван! — голос её прозвучал резче, чем она хотела. — Кто был у нас?
Муж пожал плечами:
— Я уже сказал. Оля. Может, подругу привела. Я же не контролирую.
Он говорил уверенно, но глаза его всё же метнулись в сторону, избегая её взгляда. Наталья решила пока не спорить.
В следующие дни она жила словно в чужом доме. Каждая мелочь вызывала подозрение: новый шампунь в ванной, лёгкий аромат духов в спальне, чуть смещённые книги на полке. Всё это могло быть случайностью, но могла ли она поверить в случайности?
Она начала наблюдать. Проверяла телефон мужа, но находила лишь рабочие звонки, переписку с коллегами. Слишком чисто. Словно он предугадывал её шаги.
И всё же однажды вечером, когда Иван заснул, Наталья заметила на его шее лёгкий след — неуловимый, будто отпечаток чужих губ. Она не решилась спросить. Внутри боролись страх, гнев и надежда на то, что это просто тень, случайность, выдумка её усталого воображения.
Через несколько дней Наталья позвонила Оле.
— Ты была у нас, пока я была в поездке? — спросила она.
— Нет, тётя, — удивилась девушка. — А что случилось?
Наталья замолчала, пытаясь справиться с нахлынувшими мыслями.
— Да так, ничего, — поспешила ответить она и отключила звонок.
Теперь стало ясно: Иван соврал.
Вечером, когда они ужинали, Наталья решила заговорить.
— Иван, — начала она спокойно, — ты говорил, что это вещи Оли. Но я только что с ней разговаривала. Она не была у нас.
Муж поднял глаза. В них мелькнуло раздражение, затем усталость.
— Наташа, ты что, следствие ведёшь? Я работаю по двенадцать часов, прихожу домой — и тут допрос.
— Я просто хочу правды.
— Правда в том, что я тебя люблю, — сказал он резко и встал из-за стола.
Наталья осталась одна, глядя на недоеденную тарелку.
Она решила проверить сама. На следующий день, притворившись, что уезжает к подруге, вернулась домой через пару часов. В квартире стояла тишина. Но в спальне на туалетном столике она нашла новую заколку — жемчужную, женственную, и явно не её.
Теперь сомнений не осталось: кто-то приходил сюда.
В тот вечер она молчала. Иван шутил, рассказывал, как устал, но она лишь кивала. Внутри назревало решение: если он не признается, придётся действовать иначе.
На третий день Наталья вновь "уехала". Но на этот раз осталась во дворе, прячась в машине. Она видела, как около пяти вечера к подъезду подошла молодая женщина — стройная, в светлом пальто. Она позвонила в домофон, и дверь открылась почти сразу.
Наталья сжала руль так, что побелели пальцы.
Женщина поднялась в их подъезд. Через несколько минут в окне кухни мелькнул силуэт Ивана рядом с ней. Они смеялись.
Слёзы подступили к глазам, но вместе с ними и холодная решимость.
Вечером Наталья вошла в квартиру как ни в чём не бывало. Женских вещей не было видно: всё тщательно спрятано. Иван встретил её привычной улыбкой.
— Как день прошёл?
— Нормально, — ответила она. — А у тебя?
— Устал. Работы полно.
Она кивнула, но внутри всё кипело. Хотелось закричать, бросить ему в лицо все улики. Но она сдержалась.
"Не сейчас", — решила Наталья.
Ночью, лежа рядом с ним, она вдруг поняла: самое страшное — не измена. Самое страшное — это его ложь. Если бы он сказал правду, она бы знала, как действовать: простить или уйти. Но он выбирал скрывать, притворяться, смотреть ей в глаза и говорить о любви.
Эта мысль оказалась невыносимой.
Через неделю Наталья устроила ужин. Она накрыла на стол, зажгла свечи. Иван удивился:
— Какой праздник?
— Просто захотела, — ответила она мягко.
Они сидели напротив друг друга. Наталья улыбалась, говорила о пустяках, а внутри считала минуты. Наконец она достала из сумки фотографию — та самая, что сделала с телефона в машине: Иван и женщина у окна.
Она положила её на стол.
Иван замер.
— Кто это, Ваня?
Он молчал. Потом тяжело вздохнул и закрыл лицо руками.
— Я не хотел, чтобы ты узнала.
Наталья почувствовала, как сердце сжалось.
— Значит, всё-таки…
— Да, — сказал он тихо. — Но это не то, что ты думаешь.
Иван рассказал: женщина — его коллега, Елена. Она приходила помочь с проектом. Они действительно проводили вечера вместе, работали дома, потому что в мастерской было холодно и шумно.
— Но зачем скрывать? — Наталья не верила. — Почему тогда вещи, заколка, кружка?
— Она пару раз оставалась допоздна. Я предлагал ей такси, но она отказывалась, садилась за стол, мы работали до полуночи. Вещи… прости, я не убрал. Я боялся, что ты подумаешь не то.
— А губная помада?
— Она курит. Наверное, зашла на кухню с чашкой кофе.
Слова звучали правдоподобно, но доверие было уже разрушено.
В следующие дни Наталья жила словно в тумане. Она пыталась поверить мужу, но внутри оставалось сомнение. Каждый его звонок, каждое сообщение казались подозрительными. Она ловила себя на том, что проверяет его сумку, прислушивается к интонации голоса.
Иван, напротив, старался быть внимательным: дарил цветы, готовил завтраки. Но это только усиливало её тревогу: неужели это искупление?
Однажды вечером Наталья встретила Елену у подъезда. Женщина улыбнулась вежливо:
— Вы Наталья? Я так рада познакомиться. Иван много о вас рассказывал.
Они поговорили. Елена действительно знала детали их жизни, но в её глазах не было вины, лишь усталость от работы. Она даже пожаловалась:
— Ваш муж так много трудится, иногда я чувствую себя виноватой, что забираю у него время, которое он мог бы проводить с семьёй.
Наталья слушала, и в её душе зарождалась странная смесь облегчения и пустоты.
Вернувшись домой, она долго смотрела на мужа. Он сидел у компьютера, сосредоточенно печатал. Такой знакомый, родной. И в то же время — чужой.
— Иван, — сказала она, — я хочу верить. Но я больше не могу жить в подозрениях.
Он поднял глаза.
— Что мне сделать, чтобы ты поверила?
— Не знаю, — честно ответила она. — Может, время всё расставит.
Прошло несколько месяцев. Наталья постепенно успокоилась, но рана осталась. Она никогда больше не нашла в доме чужих вещей. Но доверие, однажды разрушенное, не восстановилось до конца.
Иногда, когда Иван задерживался, в душе вновь вспыхивала тревога. Но она училась с ней справляться.
Она поняла: главное — не измена и не ложь. Главное — выбор. Она могла уйти, но осталась. И теперь каждый день — это их новый шанс.