Пролог:
Предыдущая глава:
Вечерело. В поселении зажигались факельные столбы. По-прежнему играла музыка, позволявшая строителям работать хоть круглосуточно. Планы развития поселения резко изменились. По указу администрации строители сосредоточились на возведении крупного морского порта. Однако никто ради этого не бросал другие здания недостроенными. Их полностью достраивали, и по окончании работ над ними бригады направлялись на пляж, где уже забивались первые сваи будущих причалов. Порт должен быть большим, способным принимать много судов. Это был ключевой этап плана предстоящего переселения.
Ивашку и его друзей только что прооперировали. Они вышли из госпиталя свежими, как будто только сошли с конвейера фабрики игрушек. В боях у них пострадала одежда. Они ждали, когда Маруся починит её в швейной мастерской. Звери могли позволить себе появляться на публике без одежды, в отличие от людей. Ивашка сидел в каюте в трусах в ожидании своей одежды, которую обычно носил. А Лука взял новый комплект морской формы на складе.
Прошка тоже находился в каюте. Лежал на койке и читал рукопись комиксов. Топтышка переписывал свой сборник стихов. А Ивашка просто лежал на койке и смотрел в потолок. За иллюминатором едва слышен шум морского прибоя и рабочей суеты в строящемся порту. За дверью получше слышны из коридора шаги и почти неразборчивые разговоры.
Внезапно дверь отворилась, в каюту въехала тележка с едой в тарелках, следом вошёл Лука в белой матросской форме и в бескозырке на голове.
— Экипаж, к приёму пищи приступить! — весело скомандовал он, изображая приказной тон, подталкивая тележку к столику.
— Обед! — обрадовался Прошка, отложив комиксы и спрыгнув с полки.
— Если точнее, ужин, — ответил Лука, перекладывая тарелки, ложки и кружки на столик, — согласно расписанию. От которого мы заметно отстаём.
— Что сегодня на ужин? — спросил Ивашка, слезая с полки.
— Фрикадельки из лосося плюс гарнир с подливой, — ответил матрос, поставив на стол чайник и блюдце с галетами, после чего присел рядом на койку.
— Я бы сейчас не отказался от мёда, — сказал с улыбкой Топтышка, откладывая в сторону рукопись с чернильницей.
— Я думал, медведям лосось нравится неменьше мёда, — сказал Лука. — Тут один медведь, здоровый такой, сжирает фрикадельки как не в себя. При мне уже вторую добавку требовал. Во брюхо!
— Медведь медведю рознь, — отвечал Прошка.
Игрушки начали трапезу. Лука сидел рядом и ждал, когда они закончат, чтобы увезти пустую посуду. Ивашка разлил чай по кружкам из чайника. Первым делом были съедены рыбные фрикадельки как самые вкусные ингредиенты блюда.
— А здесь дают что-нибудь медовое? — спросил Топтышка, поедая гарнир.
— Мёд мы обычно едим дома, — отвечал Лука, — или в какой-нибудь забегаловке между рейсами. Во флотской кухне я лично мёд ни разу не встречал. У нас свои сласти, но на камбузах предпочитают продукты посерьёзнее мёда. Флотская кухня ничем не хуже сухопутной. Отсутствие мёда — не трагедия.
Вскоре они всё съели. Лука, узнав, что никто не хочет добавки, сложил грязную посуду на тележку и покинул каюту…
В это время Лаврентий Хлыстов пригласил своего брата к себе в каюту на чай. Они сидели на стульях у стола без фуражек и верхней одежды, в тельняшках. В таком виде Лаврентий отличался от брата лишь усами. На столе стояли чайник, две кружки чая и тарелка с пирожками с рыбной начинкой. Братья попивали чай, закусывали пирожками и обсуждали недавние события.
— А что мне оставалось? — рассказывал Терентий, — Вижу — сосули сверху висят. Ну, такие, каменные. Вскарабкался по стенке и на них закрепился. А тут это шарище прикатывает. Прям подо мной встал.
Беседу прервал звонок настенного телефона. Лаврентий с кружкой в лапе подошёл к аппарату и снял трубку.
— Капитан Хлыстов на проводе… — отвечал он, — И?.. Так принесите… Да, на восемь лиц… Вы же понимаете, что будет, если не выполните его требование?.. Сделайте, и без вопросов. Приказы не обсуждаются.
Повесив трубку, он вернулся на место.
— Дай угадаю, — сказал Терентий, хлебнул чаю, — тот несчастный и его каменные «друзья»?
— Да, — ответил Лаврентий. — Он говорит, что его «команда» хочет есть. Ему принесли порцию только для него, а он категорически отказался. Говорит, его «ребята» тоже хотят. В общем, мы решили ему подыгрывать всю дорогу до Игропорта. Иначе — истерика, паника, психоз. Это самое последнее, что нам нужно. На моём судне должен быть порядок.
— Разумно. Пусть и странно это со стороны. Чего ни сделаешь, чтобы ублажить больного человека!
— Это не ублажение, а поддержание порядка. У нас тут не клиника.
— Не думаю, что это всё долгая изоляция. Тут явно что-то другое. Он называет булыжники по именам, разговаривает с ними как с живыми людьми.
— Там один вообще капитан, если не ошибаюсь.
— Во-о-от! Тем более. Он называет булыжники именами реальных членов его команды. Я так думаю.
— Его товарищи погибли, и это наложило в его душе глубокий отпечаток.
— Их смерть была настолько ужасной, что…
— Он отказался верить в их смерть. Да, трагично.
— Если бы с ним был кто-то живой, может, всё было бы иначе.
— Те трое, что ютились в восточной горе, подтверждают твои догадки.
— Да, они-то в норме. Вон, уже помогают порт строить.
— Мы не врачи. Мы не можем знать. Может, это запущенное состояние без своевременной помощи, может, он сразу свихнулся, и ничего нельзя было сделать. У нас теперь одна задача: беречь и защищать больных и доставить в нормальную больницу. Наши судовые медики здесь бессильны.
— Согласен, — Терентий одобрительно кивнул.
Лаврентий прожевал кусок пирожка, запив чаем, и вернул беседу в прежнее русло:
— Ладно, так что там этот шар сделал?
— Да особо ничего, постоял и укатил, — Терентий налил себе в кружку ещё чая. — Услышал, как недалеко эти морячки проходили. Ну, и покатил к ним…
Утром Маруся принесла друзьям отремонтированную, постиранную, высушенную, выглаженную одежду. Ивашка надел свою фанатскую куртку с капюшоном-маской. Маруся заботливо надела ему на голову его синюю шапочку. Поблагодарив её, Ивашка вышел из каюты и отправился подышать свежим воздухом.
Пройдя по причалу и сойдя на пляжный песок, мальчик побрёл по территории строящегося порта. Здесь должны были работать его друзья. По другую сторону стоявшего на причале «Чижика» строители, стоя на самодельных плотах и понтонах, забивали в дно мелководья толстые брёвна — сваи будущих пристаней. Пока строились три большие пристани. В порту работала лишь половина населения, остальные занимались вырубкой джунглей, обеспечивая материалом стройплощадки. На окраине ближе к джунглям работала единственная в посёлке лесопилка. Неподалёку возводилась вторая лесопилка. Требовалось больше досок и балок, нежели брёвен. Готовый материал свозили в портовую зону и складировали рядом с будущими причалами.
Ивашка остановился и попытался найти друзей глазами в толпе энергично работающих колонистов. Сзади к нему незаметно подошла Стефания, застав врасплох вопросом:
— Что, на работу не берут?
Ивашка обернулся и с улыбкой поприветствовал её:
— О, привет, Стефания.
— Привет, малец, — поздоровалась Стефания. — А где твоя подружка?
— Маруся? Она на корабле, — ответил Ивашка. — Скажи, а это не ты была на том вертолёте?
— Да, только это называется автожир.
— Автожир?
— Да. Это что-то вроде «недовертолёта».
— Это как?
— Не заморачивайся с этим. Всё равно не поймёшь.
— Ладно. Мы все тебе обязаны за помощь на острове. Спасибо.
— Ерунда. Я сама не ожидала, что меня втянут в эту авантюру.
— И кто тебя втянул?
— Создатель этого автожира.
— Он правильно сделал.
— Не спорю.
Стефания с Ивашкой разговорились так, что в процессе разговора машинально пошли по улице подальше от порта. Они беседовали и прогуливались по посёлку, не задаваясь вопросом, куда и зачем они идут. Обычная прогулка. Так они дошли до здания администрации. Ивашка заметил, как в здание зашли двое сотрудников, а затем из-за не успевшей закрыться двери вышел Тузик.
— Это Тузик, — сказал Ивашка. — Что он здесь делает?
Ивашка подошёл к Тузику, сидевшему возле входа. Стефания от нечего делать последовала за компанию. Тузик поприветствовал подошедшего приятеля.
— Что ты делаешь, Тузик? — спросил Ивашка.
— У меня перерыв, — ответил щенок.
— Небось, сама Хрюшина вызвала, — сказала Стефания с усмешкой, вспомнив, как её саму однажды «вызвали» сюда же.
— Но я не был у неё, — возразил Тузик.
— Тогда что ты делаешь в администрации? — спросил Ивашка.
— Работаю, — отвечал Тузик.
— Ты работаешь здесь? — удивился Ивашка.
— Да, — ответил Тузик, не понимая его удивления.
— Сюрприз-сюрприз! — промолвила Стефания, — Как же тебе удалось попасть туда, куда не так просто устроиться?
— А где Мурзик? — поинтересовался Ивашка.
— В кабинете, — отвечал Тузик.
— Он тоже здесь работает? — Ивашка ещё больше дался диву.
— Сдаётся мне, — сказала Стефания, — что в этом сельсовете решили смягчить требования при приёме на работу из-за острой нехватки кадров.
Тузик провёл приятелей в здание к своему рабочему месту. Оказалось, он вместе с Мурзиком и Сыроежкой работает в отделе сельского и лесного хозяйства (о чём указано на табличке на двери кабинета) под руководством Самуила Жёлтикова. Кроме того, своим заместителем Жёлтиков назначил Мурзика. Наверное, из-за его твёрдого характера и умственных способностей, которые были выше, чем у его друзей. Но это, разумеется, неточно.
В небольшом помещении за двумя из четырёх письменных столиков сидели и стучали лапками по клавишам пишущих машинок Сыроежка и Мурзик. Стол последнего стоял у окна рядом со столом начальника.
— М-да, отдел коротышек, — промолвила Стефания, оглядевшись вокруг. — Надо было так написать на двери.
Первой гостей заметила Сыроежка и радостно воскликнула:
— Ивашка вернулся!
Мурзик поднял голову из-за машинки с торчавшей из неё бумагой.
— Привет, Ивашка, — поздоровался он. — Остальные не с тобой?
— Они на корабле, — ответил Ивашка. — Но как вы смогли устроиться в администрацию?
— Мы искали, где поработать, — сказал Мурзик, стуча по клавишам машинки, — но нас никуда не брали.
— Почему?
— Угадай с одного раза.
— Самуил Арсеньевич предложил нам поработать его помощниками, — сказал Тузик, садясь за свой рабочий столик.
— И чем вы тут занимаетесь? — поинтересовался Ивашка.
— Мы работаем над организацией и развитием сельского хозяйства и лесной промышленности будущего города, — гордо ответила Сыроежка.
— Да ну, — усмехнулась Стефания. — Кучка малышей решают серьёзные насущные вопросы сразу в двух сферах экономики. Рассказать всем — будет очень громкая ржака на всю деревню.
— Стефания, госслужащие не обязаны быть большими, — возразил Ивашка. — В политику берут не за рост, а за ум.
— Без сомнения, — ответил Мурзик. — Только про Тузика подобное не скажешь. Сам удивляюсь, как его взяли в отдел, а не уборщиком хотя бы. Хотя тут великого ума не надо. Все вопросы решает за нас Жёлтиков. А мы просто переписываем документы, подшиваем бумажки, ставим печати, оформляем отчёты. Жёлтикову не справиться в одиночку с таким объёмом работы.
— А почему тебя заместителем назначили? — спросил Ивашка.
— Да потому что я здесь самый ответственный. После Жёлтикова, конечно. Я здесь рулю в его отсутствие. Но опять же вопросами по хозяйству и прочее и прочее занимается исключительно Жёлтиков.
— Вы здесь офисные клерки? — спросила Стефания.
— А где сам Жёлтиков? — спросил Ивашка.
— Он сказал, что пошёл на планёрку, — ответил Тузик. — Интересно, что такое «планёрка»?
И тут, будто почуяв своё упоминание и восприняв его как призыв, на пороге кабинета возник сам Жёлтиков, вернувшийся с планёрки.
— Что это значит? — сердито пропищал цыплёнок, — Кто пустил сюда посторонних?
— Мы не вовремя, — прошептала Стефания.
— Вы не видите, что здесь работают? — сердился Жёлтиков, входя в кабинет, — Очистите кабинет!
— Простите… э-э-э… — сказал Ивашка виноватым тоном, — Мы просто к друзьям зашли.
Сразу же со входа донёсся знакомый вежливый голос старика:
— Очень хорошо, что зашли. Не придётся искать по всему городу.
Игрушки оглянулись. В дверях стоял Старичок-Бодрячок. Ивашка радостно улыбнулся.
— Я сейчас был у Хрюшиной, — сказал Старичок. — Она дала добро на проведение поисково-спасательной операции на Острове Трёх Сосен. Но нам понадобится помощь. За мной!
— Куда? — спросил Ивашка.
— К Горацию! — ответил Старичок, скрывшись за стеной…
Старичок отправился в джунгли, к дому Горация Остроумного. С собой он пригласил Ивашку и братьев Хлыстовых. Доктор Остроумный, как надеялся Старичок, мог помочь спланировать поисковую операцию на Острове Трёх Сосен. Плыть на остров ему, само собой, не придётся. От него нужно было лишь получить полезную информацию.
Доктор сидел на стульчике на маленькой пристани. Его лапы держали удочку. Сам он сидел сгорбленный с опущенной головой. Возможно, дремал. Поплавок держался в воде и качался на маленьких волнах. Рядом со стулом стояло ведро с пойманными рыбёшками.
Старичок внезапно окликнул старого друга:
— Гораций! С добрым утром!
Доктор выпрямился и повернул голову.
— Ах, Старичок! — отозвался он, — Доброго утра. И прощай, свежий карась.
Лаврентий Хлыстов сказал своим спутникам:
— Мы ему рыбу распугали.
— Ну, раз уж распугали рыбу, — ответил Старичок, — то она вернётся нескоро. А пока её нет, я бы тебя как старинного друга попросил отложить свою рыбалку и помочь нам с одним наиважнейшим делом.
— И что я должен сделать? — спросил доктор.
Тесноватая для двоих хижина не была тесной для одного единственного её жителя. Большая часть вещей хранилась в шкафу, комоде и сундуке прямоугольной формы. У торцевой стены стояла печь, на которой доктор готовил еду, а также использовал в качестве камина — разжигал для создания атмосферы уюта. В углу был натянут гамак между смежными стенами. На нём Остроумный спал. У печи находилась крохотная кухня, представлявшая собой угловую тумбу, на которой готовилась еда (о чём свидетельствовали лежащая на столешнице разделочная доска и висевший на гвоздях набор ножей разных размеров), и висевший над ней шкафчик, где хранилась посуда. Между гамаком и шкафом стоял простой на вид письменный стол с прямоугольной столешницей и боковыми выдвижными ящиками внизу. На нём царил творческий беспорядок: книги, бумаги с текстами, чернильница с перьевой ручкой, карандаши, линейка, настольная лампа и даже пишущая машинка. А напротив шкафа приколочены четыре полки, на которых ровно и плотно стояли многочисленные книги научного и художественного содержания с переплётами самых разных цветов. Доктор Остроумный даже в отшельничестве старался оставаться учёным и всё время над чем-то работал. Очевидно, для себя, увлечение. Либо просто профессиональная привычка, которая всё никак не выветривалась из его души. Рядом с книжными полками и прямо напротив рабочего стола стоял ещё один стол — обеденный, маленький, квадратный. Стул в доме всего один — для обеденного и для рабочего столов. Его же доктор брал с собой на рыбалку. А зачем ему ещё стулья? Ему вполне хватало одного.
Именно на том самом обеденном столе, передвинутом в центр помещения под висевшей электрической лампой, напоминавшей подвесную керосинку и освещавшей хижину, доктор Остроумный, сидя на стуле, излагал свои варианты плана очередной спасательной миссии стоявшим вокруг стола гостям.
— На острове растут ровно три сосны, — говорил он, рисуя на бумажном листе три кружка, располагая их треугольником и закрашивая их простым карандашом. — Расстояние между ними я не измерял, но, если считать данное место аномальным — чем оно и является, на минуточку — они скорее всего могут располагаться на равноудалённом друг от друга расстоянии, то есть по схеме равностороннего треугольника. Между соснами находятся невидимые глазу порталы в параллельные измерения. Количество измерений, увы, не поддаётся исчислению. Скажем, бесконечное множество. Но они все стабильны. В смысле, не изменяются и не исчезают. Если вы перейдёте из одного измерения в другое, а затем вернётесь обратно, то вы действительно вернётесь в предыдущее измерение. Если вы в нём сломали ветку куста и ушли в следующее измерение, то в ваше отсутствие всё останется как есть. То есть по возвращении вы увидите тот же куст со сломанной веткой. Стабильность измерений можно использовать как преимущество, что, правда, не облегчит вам дело.
— И как нам использовать это преимущество? — спросил Терентий Хлыстов.
— Оставьте у портала указательный знак. Начертите на земле, нацарапайте на дереве перед тем, как войти в портал. И ещё один знак — на выходе из портала в другом измерении. И так при каждом переходе между измерениями.
— Так мы сможем вернуться в наше измерение, — сказал Старичок-Бодрячок.
— Именно. Но далее следует ещё одна проблема. Каждый портал ведёт в своё измерение. И так по цепочке. Развилок будет очень много. Рекомендую не забывать помечать свой путь.
— Если каждый портал ведёт в своё измерение, — сказал Лаврентий Хлыстов, — то путей должно быть очень много.
— Не то слово. Количество путей через измерения с каждым переходом увеличивается в геометрической прогрессии. То есть с каждым разом из становится в два раза больше. На то, чтобы исследовать каждый путь, уйдёт неменьше десяти сезонов. По моим подсчётам.
У Ивашка выпучились глаза от услышанного.
— Если это делать в одиночку, — продолжал доктор. — Чтобы не сбиться с пути, его надо спланировать.
И доктор начал выводить на бумаге карандашом длинные витиеватые линии, обводя закрашенные кружки. Затем он взял со стопки новый листок, рисовал на нём такие же кружки и линии, но уже в другом направлении. Он стал молча рисовать подобные каракули на следующих листках. Каждый рисунок начинался одинаково: с трёх закрашенных кружочков. А дальше кривые линии шли в разных направлениях на каждом из листков, обвивая кружки и образуя подобия восьмёрок.
Изрисовав без малого два десятка листков, Гораций внезапно остановился и огорошил всех своим выводом:
— Путей через измерения будет неменьше сотни. Соответственно, если желаете исследовать их все одновременно, придётся отправить туда столько же добровольцев. Если у вас есть столько людей, разумеется.
У Хлыстовых настолько широко раскрылись глаза от изумления, что на их головах вместе с бровями поднялись козырьки фуражек.
— Да это же больше экипажа «Чижика»! — изумлялся Лаврентий.
— Люди-то есть, — ответил Терентий, — полторы сотни точно. Но, если привлечь всех, стройка остановится на неопределённый срок. Хрюшина и всё наше начальство на такое пойтить не смогут. И я бы не смог.
— Если идти по такому пути всё время вперёд без желания возвращаться, — сказал Старичок, — можно обречь себя на вечное скитание по измерениям.
— Но Вы же смогли вернуться, — сказал Ивашка. — Вам же удалось это.
— Это лишь удачное стечение обстоятельств, — ответил доктор. — Я до сих пор к этому склоняюсь. Скорее всего я просто случайно нашёл обратное направление и шёл по нему. Но в то время я находился в жутком отчаянии и не замечал ничего. Мне было абсолютно всё равно. Я просто бродил вокруг деревьев.
— И сколько Вы так бродили?
— Долго. Очень долго.
— Сколько всего дней ушло на Ваше «путешествие» по всем измерениям от начала и до конца? — спросил Лаврентий.
Гораций подумал и неуверенно ответил:
— Дней четыре… Или пять… Точно не больше недели. Хотя, возможно, могло длиться дольше.
— Гораций, а может ли быть так, — спрашивал Старичок, — что эти измерения расположены по очереди не на бесконечной прямой, а по кругу? Каждое измерение, по которому ты шёл, было всегда новым для тебя, и ты вышел в наше. Ты начал путь, зайдя в один портал, а когда выбрался в наш мир, то вышел из соседнего портала. Это возможно?
— Хм… Любопытная гипотеза, — отвечал доктор. — Да, я это, пожалуй, допускаю. Но опять же, я не выбирал порталы, когда находился в унынии. Я просто шёл наугад. Это всё было для меня в новинку. Я попал в пространственную аномалию, в пространственный лабиринт. Чудо, что я вообще выбрался.
И тут Лаврентий обратился к Остроумному со своим предложением:
— Вот что, доктор, сотню людей мы привлечь не можем. Максимум двадцать-тридцать человек. Вы можете составить письменные планы путей по этим измерениям в тридцати направлениях для каждого участника операции?
— Запросто, — ответил Гораций.
Вскоре доктор набросал схемы на тридцати листах. Получив бумаги, гости поблагодарили за помощь, попрощались и ушли, закрыв за собой дверь…
Следующая глава: