Я внес правки, учитывая вышеизложенные замечания, чтобы сделать текст более плавным, психологически достоверным и мощным.
Тарелка разбилась с оглушительным грохотом. Осколки разлетелись по всей кухне, а один особенно острый вонзился в ножку стола. Татьяна замерла с полотенцем в руках. Только что она мыла посуду, думала о завтрашнем дне, о том, что нужно не забыть полить цветы и позвонить маме. А теперь стояла, оцепенев, и смотрела на мужа, который вернулся с работы раньше обычного и обрушил на неё новость. От этих слов у неё подкосились ноги, и тарелка сама выскользнула из ослабевших пальцев.
— Повтори, что ты сейчас сказал, — голос Татьяны звучал неожиданно спокойно, хотя внутри всё застыло от ужаса.
Николай стоял в дверном проёме кухни, не разуваясь и не снимая куртку. Высокий, плечистый — когда-то она влюбилась именно в эту его основательность. Сейчас же его массивная фигура, загородившая выход, вызывала лишь леденящую тревогу.
— Я всё ясно сказал. — Николай поставил портфель на пол и скрестил руки на груди. — Эта квартира теперь моей матери. А ты — вещи собирай. Мама переезжает к нам через неделю. Насовсем.
Татьяна медленно опустила полотенце на столешницу. Ей нужно было присесть, но стул казался недостижимо далеким.
— Коля, давай спокойно поговорим, — она изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал. — Это наша квартира. Мы её вместе покупали. Я половину денег вложила. Как она может стать твоей матери?
— Может, — отрубил он. — Я вчера был у нотариуса. Оформил дарственную.
— Без моего согласия? — Татьяна всё-таки сделала два шага и опустилась на стул. — Это незаконно, Коля. Ты не можешь распоряжаться моей долей.
— Могу, — он усмехнулся. — Квартира оформлена на меня. Ты сама так захотела, помнишь? «Так проще с документами, мне некогда по конторам бегать», — он противно передразнил её.
Татьяна зажмурилась. Да, было такое. Она тогда работала на двух работах, хотела побыстрее закрыть ипотеку. И правда предложила оформить квартиру на мужа, чтобы не тратить время на бюрократию. Но была же договорённость! Они же разговаривали, обсуждали, что квартира общая, совместно нажитое имущество.
— Почему твоя мать? Почему не мы с тобой? Почему не наши дети, в конце концов? — Татьяна чувствовала, как к горлу подступают слёзы, но сжимала кулаки под столом.
— Потому что мама стареет. У неё свою квартиру отняли мошенники, ты же знаешь. Человек в её годы должен быть уверен в завтрашнем дне.
— А как же я? — тихо спросила Татьяна. — Мне тоже нужна уверенность в завтрашнем дне.
Николай вздохнул, будто разговаривал с непонятливым ребёнком:
— Танюш, ну ты ещё молодая. Заработаешь на новую квартиру. А маме куда в её годы? Опять по съёмным мотаться?
— Но почему я должна уходить? Почему не может твоя мама жить с нами? Места всем хватит.
— Не хватит, — бросил он. — Мама привыкла к определённому уровню комфорта. Ей нужна отдельная спальня, гостиная, кабинет для её коллекций. А ещё она не переносит, когда кто-то лезет на её территорию. Вы не уживётесь.
«А я, значит, могу мотаться по съёмным», — пронеслось в голове Татьяны, но вслух она не проронила ни слова. За пятнадцать лет брака она научилась взвешивать слова, когда дело касалось свекрови.
Людмила Аркадьевна была особой персоной в их семье. Учительница русского языка и литературы с сорокалетним стажем, она привыкла быть непререкаемым авторитетом. И этот авторитет распространялся не только на школьников, но и на сына, невестку, соседей и вообще всех, кто имел несчастье попасть в зону её влияния.
— Коля, но это нечестно, — Татьяна наконец нашла в себе силы встать и подойти к мужу. — Мы пятнадцать лет вместе. У нас общий дом, общие дети. Как ты можешь вот так просто выставить меня на улицу?
— Не драматизируй, — Николай отвёл взгляд. — Никто тебя на улицу не выставляет. Поживёшь пока у своей мамы, потом что-нибудь придумаем. Может, снимем тебе квартиру на первое время.
— Снимем? — Татьяна не верила своим ушам. — Ты правда не понимаешь, что делаешь? Ты разрушаешь нашу семью!
— Хватит истерить, — Николай наконец прошёл на кухню, сел за стол. — Ничего я не разрушаю. Просто решаю жилищный вопрос. Мама одинока, ей нужна забота.
— А дети? Им не нужна забота? Им не нужна мать рядом?
— Дети останутся со мной и бабушкой, — сказал Николай таким тоном, будто объявлял погоду на завтра. — Мама будет присматривать за ними, пока я на работе. Она же педагог с опытом, лучше любой няни справится. И бесплатно.
Татьяна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Дети. Её Дашенька и Кирюша. Восемь и шесть лет. Как она будет без них? Как они без неё?
— Ты не можешь так поступить, — прошептала она. — Это жестоко.
— Жестоко? — Николай повысил голос. — Жестоко — это когда старая женщина вынуждена скитаться по съёмным квартирам! Жестоко — это когда сын не может обеспечить матери достойную старость! А я забочусь о маме. И о детях тоже забочусь — им нужен покой и стабильность, а не твои метания между работами и вечное недовольство жизнью.
— Я недовольна жизнью? — Татьяна задохнулась от возмущения. — Я пашу как проклятая, чтобы наши дети ни в чём не нуждались! Чтобы у тебя был крепкий тыл! Чтобы в доме всегда было чисто, уютно и вкусно пахло ужином!
— Ну да, и постоянно напоминаешь об этом, — Николай поморщился. — «Я устала», «Мне тяжело», «Никто меня не ценит». Мама хотя бы не жалуется.
Татьяна молчала, пытаясь осознать происходящее. Всё это казалось дурным сном. Вот они с Николаем покупают эту квартиру — маленькую, в спальном районе, но такую желанную. Вот они въезжают с чемоданами и коробками, расставляют мебель, вешают шторы. Вот рождается Даша, и они переделывают кладовку в детскую. Вот появляется Кирилл, и детей селят вместе, а сами ютятся в гостиной на раскладном диване. И всё это время она думала, что строит семейное гнездо. А оказалось — готовила место для свекрови.
— Когда ты решил? — спросила она наконец. — Когда ты понял, что хочешь выгнать меня из дома?
Николай вздохнул:
— Никто тебя не выгоняет, Таня. Я же сказал — это временно. Просто маме совсем плохо там, где она сейчас живёт. Хозяйка квартиры — настоящая ведьма, придирается по каждой мелочи. А тут у нас большая квартира, места хватит. И дети с бабушкой будут. Все в выигрыше.
— Все, кроме меня, — Татьяна горько усмехнулась. — Я в этой схеме лишняя.
— Ну зачем ты так, — он протянул руку, коснулся её пальцев. — Ты не лишняя. Ты мать моих детей. Просто сейчас маме нужнее. Она старенькая, больная. А ты молодая, сильная.
Татьяна отдёрнула руку:
— Мне сорок лет, Коля. Я не молодая. И не сильная. Я обычная женщина, которая пятнадцать лет строила семью, а теперь узнаёт, что её место занято кем-то другим.
— Не кем-то, а моей матерью, — нахмурился Николай. — Женщиной, которая вырастила меня, дала образование, сделала человеком.
«А я никого не вырастила, не дала образование, не сделала человеком?» — хотела спросить Татьяна, но промолчала. Бесполезно. Всё уже решено.
— И когда мне нужно съехать? — спросила она сухо.
— Мама приезжает в следующий четверг, — Николай словно обрадовался, что разговор перешёл в практическое русло. — Было бы хорошо, если бы к этому времени ты уже перевезла вещи. Но если не успеешь, можешь пожить пару дней у подруги, пока мы тут обустроимся.
«Мы». Теперь «мы» — это он, мама и дети. А она — отрезанный ломоть.
— А дети? Что ты им скажешь?
— Правду, — пожал плечами Николай. — Что бабушка переезжает к нам, а маме нужно пожить отдельно. Они поймут.
— Поймут, что их мать выгоняют из дома?
— Таня, хватит драматизировать. Никто никого не выгоняет. Просто временно разъезжаемся, чтобы обеспечить маме комфортную старость.
— А мне? Мне кто обеспечит комфортную старость? — Татьяна сама не ожидала, что скажет это вслух.
Николай усмехнулся:
— У тебя до старости ещё лет тридцать. Не преувеличивай.
Она посмотрела на мужа долгим взглядом. Когда-то этот человек казался ей самым близким на свете. Сейчас же она видела перед собой чужака.
— Хорошо, — сказала она наконец, и в её голосе впервые прозвучала сталь. — Я соберу вещи. Но с одним условием.
— Каким? — насторожился Николай.
— Дети остаются со мной на выходные. Каждые выходные, без исключений. С пятницы вечера до воскресенья вечера.
— Но мама...
— Твоя мама получила квартиру, — оборвала его Татьяна. — Моих детей она не получит. Либо так, либо я подаю в суд на раздел имущества и оспариваю дарственную. И поверь, я найду хорошего адвоката.
Николай помолчал, обдумывая. Потом кивнул:
— Ладно. Выходные — твои. Но в будни не звонить каждый час и не мешать маме воспитывать детей по-своему.
«По-своему». Татьяна знала, что это значит. Людмила Аркадьевна всегда критиковала её методы воспитания. «Слишком мягкая», «Детям нужна дисциплина», «В нашей семье так не принято». Теперь у свекрови будет карт-бланш.
— Я буду звонить раз в день, перед сном, — твёрдо сказала Татьяна. — Это не обсуждается.
Николай неохотно кивнул.
Следующие дни прошли как в тумане. Татьяна сортировала вещи, паковала коробки, звонила матери и подругам, искала варианты жилья. Квартиру решила снимать недалеко от дома — чтобы дети могли ходить пешком, без долгих поездок на транспорте. Нашла маленькую однушку через два дома от их бывшего семейного гнезда. Дорого, но близко.
Детям она ничего не сказала до последнего дня. Не могла найти правильных слов. Как объяснить восьмилетней девочке и шестилетнему мальчику, что мама теперь будет жить отдельно, потому что папина мама важнее?
Вечером, накануне переезда, она собрала их в детской. Даша рисовала, Кирилл играл с конструктором. Обычный вечер, каких было сотни. И больше не будет.
— Малыши, мне нужно с вами поговорить, — начала Татьяна, присаживаясь на краешек кровати.
Дети подняли головы. Кирилл продолжал вертеть в руках деталь конструктора.
— Завтра к вам приезжает бабушка Люда, — сказала Татьяна, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Она будет жить с вами. А мама... мама будет жить рядом, в соседнем доме. И забирать вас на все выходные.
— Почему? — нахмурилась Даша. — Почему ты не будешь жить с нами?
— Так получилось, зайка, — Татьяна погладила дочь по волосам. — Иногда взрослые принимают решения, которые нам не нравятся, но мы должны их принять.
— Это папа решил? — Даша была не по годам проницательна.
— Да, — не стала лукавить Татьяна. — Папа решил, что бабушке нужна эта квартира больше, чем маме.
— Но я не хочу жить с бабушкой! — Кирилл вдруг отбросил конструктор. — Она заставляет меня есть манную кашу и не разрешает смотреть мультики!
— И ругается, когда я не по линеечке пишу, — добавила Даша. — Мама, не уходи!
Татьяна обняла детей, прижала к себе. Как же больно отпускать. Как страшно представить, что завтра она не будет укладывать их спать, не споёт колыбельную, не поцелует в лоб перед сном.
— Я буду рядом, — прошептала она. — Так близко, что вы сможете прибегать ко мне, когда захотите. И на выходных мы будем вместе. Обещаю, мы будем проводить время так, как захотим именно мы.
Но она знала, что это неправда. Всё уже изменилось. Но, возможно, не всё к худшему.
На следующий день, когда Татьяна закрывала за собой дверь квартиры, она увидела на пороге Людмилу Аркадьевну. Свекровь, несмотря на семьдесят лет, держалась прямо, гордо. В строгом костюме, с идеальной причёской, с тщательно нанесённым макияжем.
— Доброе утро, Татьяна, — сказала она с той самой снисходительной улыбкой, которую невестка так хорошо знала. — Надеюсь, ты ничего не забыла? Эта квартира теперь моя, и я хотела бы обустроить её по-своему.
— Ничего не забыла, Людмила Аркадьевна, — Татьяна выпрямилась, глядя ей прямо в глаза. — Кроме разве что иллюзий, которые я хранила все эти годы.
— Не драматизируй, — свекровь поморщилась. — Коля рассказал мне, что ты устроила истерику. Это неприлично в твоём возрасте.
— А прилично — лишать детей материнского дома?
— Никто никого не лишает, — Людмила Аркадьевна почти дословно повторила фразу сына. — Просто в моём возрасте нужно иметь уверенность в завтрашнем дне. А дети должны расти с бабушкой, это полезно для их развития.
Татьяна ничего не ответила. Только кивнула и пошла к лифту, крепко сжимая в руке ключи от новой, своей квартиры.
Спускаясь вниз, она вдруг подумала: а ведь это и вправду освобождение. Пятнадцать лет она жила с человеком, для которого всегда была на втором месте. Пятнадцать лет пыталась угодить свекрови, которая всё равно считала её недостаточно хорошей. Пятнадцать лет строила дом, который у неё в итоге отняли.
Пришло время построить что-то новое. Свой собственный дом. Не из бетона и кирпича, а из свободы, самоуважения и новых правил, которые будет устанавливать она сама.
Выходя из подъезда, Татьяна увидела во дворе детскую площадку. Там играли дети — примерно того же возраста, что Даша и Кирюша. Одна девочка, светловолосая, с косичками, чем-то напоминала Дашу. Она качалась на качелях и громко смеялась.
«Они будут приходить ко мне, — подумала Татьяна. — И увидят, что такое дом, где дышится полной грудью. Где их мама — не замученная тень, а человек, который учится быть счастливой».
С этой мыслью она вышла со двора и направилась к своему новому дому. Впереди была неизвестность, но впервые за долгое время Татьяна чувствовала не страх, а твёрдую почву под ногами и тихую, растущую надежду.
Читайте дальше: