Великолепные фрески древнегреческих мастеров, увы, почти исчезли в веках. Однако, благодаря росписям на вазах, мы можем увидеть множество сцен из повседневной жизни эллинов.
Греки также украшали восковыми красками небольшие дощечки – пинаки. Одна из редких сохранившихся пинак, запечатлевшая акт жертвоприношения, может считаться одним из самых ранних примеров станковой живописи.
Римский историк I века н.э. Плиний Старший упоминает о целой плеяде греческих художников, посвятивших себя бытовому жанру. Они изображали скромные мастерские сапожников и парикмахеров. Плиний, будучи сторонником героических сюжетов, гневно называл их "рипорографами" – "грязеписцами", считая, что обыденность, лишенная величия, недостойна кисти художника. По словам Плиния,
Глава этой школы, Перейкос, по словам Плиния, писал ослов, съестные припасы и прочие подобные сюжеты, чем "повредил своему успеху, ибо следовал всему обыденному и низменному".
Еще один древний жанрист - Павзон — создавал "маленькие картинки с мальчиками, цветами и продавцами венков".
Антифил написал "мальчика, раздувающего огонь" и человека в шутовском наряде.
Эти мастера, несмотря на неодобрение Плиния, оставили нам ценное свидетельство о жизни и искусстве Древней Греции, показав, что даже в самых обыденных сценах можно найти красоту и смысл.
Древнегреческие истории, словно семена, брошенные в плодородную почву европейской культуры, не погибли, хотя их первоначальные воплощения и исчезли. Эти сюжеты оказались поистине бессмертными, находя новое дыхание в кисти мастеров разных времен.
Итальянец Караваджо обращался к ним, создавая "картинки с мальчиками и цветами"
художники XVII века запечатлевали будни ремесленников и торговцев, а испанец Эль Греко писал юношу, склонившегося над огнем.
А сколько было создано образов в шутовских нарядах – и не сосчитать!
Увы, столь же стойкой оказалась и традиция считать бытовую живопись чем-то второстепенным. И хотя мастера XVII века подарили миру множество шедевров в этом жанре, лишь в XIX столетии он смог занять свое почетное место, как в сердцах художников, так и в умах историков искусства.