Калининградская драма: как видеозапись в роддоме стала ключом к обвинению врачей
История, которая развернулась в калининградском роддоме №4 в 2018 году, до сих пор отзывается эхом в медицинских кругах и судах. Видео совещания, тайно снятое одной из сотрудниц, стало ключевым доказательством в деле, где двух врачей обвинили в тяжком преступлении. Четыре минуты разговора, наполненного резкими указаниями и спорами, определили судьбу недоношенного мальчика весом 712 граммов. Я.
Роды в критический момент: что произошло в роддоме
В ноябре 2018 года в родильный дом №4 Калининграда поступила 27-летняя Замирахон Ахмедова, приехавшая из Узбекистана. Она была на 24-й неделе беременности – срок, когда шансы на выживание ребенка минимальны. Роды начались внезапно, и женщина умоляла врачей сделать все возможное, чтобы сохранить малыша. Мальчик родился живым, весом всего 712 граммов, ростом 32 сантиметра. Он не кричал, но шевелил крошечными ручками и ножками, подавая признаки жизни. Медики тут же подключили его к аппарату искусственной вентиляции легких, ввели дорогостоящий препарат «Куросурф» для поддержки дыхания и поместили в инкубатор. Казалось, шансы есть.
Но в роддом приехала и. о. главврача Елена Белая. По словам очевидцев, она вошла в отделение с папкой в руках и сразу собрала дежурных врачей в своем кабинете. Там началось совещание, которое перевернуло ход событий. Белая, узнав о рождении недоношенного ребенка, выразила недовольство: «Зачем вы его спасали?» – бросила она, постукивая ручкой по столу. Ее голос дрожал от раздражения. Она потребовала переписать историю родов, указав, что ребенок якобы родился мертвым. Один из врачей, акушер-гинеколог Ирина Широкая, пыталась возразить: «Он же живой, дышит на аппарате». Но Белая была непреклонна: «Это антенатал, и точка». Заведующая родильным отделением Татьяна Соколова, стоявшая в углу кабинета, незаметно включила диктофон на телефоне. Именно эта запись, длившаяся четыре минуты, позже легла в основу обвинения.
Видео, которое изменило все
Запись совещания, сделанная Соколовой, – это не просто аудио. Это документ, где каждая фраза звучит как удар молотка. Белая, сидя за столом, окруженная врачами, четко дает указания: «Идите, разговаривайте с женщиной. Скажите, что умер при перевозке, или что хотите, то и говорите!» В кадре видны напряженные лица: врач-неонатолог Екатерина Кисель нервно теребит рукав белого халата, пытаясь объяснить, что уже сообщила матери о живом ребенке. «Я не буду врать, что он мертвый!» – почти кричит она, но Белая обрывает: «Вы педиатр, мыслите как врач! Он все равно не жилец». Заведующая отделением новорожденных Татьяна Косарева, чьи ноги попали в кадр, молчит, но ее поза выдает растерянность.
На записи слышно, как Белая настаивает на подделке документов: «Садимся и переписываем историю. Делаем антенатал». Это слово – «антенатал» – означает смерть плода до родов, и его использование в документах избавило бы роддом от лишних вопросов о статистике. По данным следствия, Белая опасалась, что смерть ребенка после реанимации ухудшит показатели учреждения, что могло повлиять на ее назначение на должность главврача. Видео заканчивается ее резким: «Если еще раз так сделаете без моего ведома, я сама буду разбираться!» После этого она хлопает ладонью по столу, и запись обрывается.
Роль Элины Сушкевич: спаситель или исполнитель?
В это время в роддом прибыла реанимационная бригада из областного перинатального центра. Среди них – врач-анестезиолог Элина Сушкевич, профессионал с репутацией человека, который сутками дежурил у инкубаторов, спасая недоношенных детей. Она подключилась к работе: проверила показатели младенца, скорректировала настройки аппарата ИВЛ. Но, по версии следствия, именно она ввела ребенку в пуповину 10 мл сульфата магния – дозу, которая в 20 раз превышала допустимую для взрослого, не говоря уже о младенце весом меньше килограмма. Этот препарат, используемый для снижения давления, привел к остановке сердца мальчика. В медицинских документах позже появилась запись, что ребенок умер еще в утробе.
Сушкевич, по словам коллег, была в шоке от указаний Белой. Она пыталась выполнять свою работу, но оказалась втянута в ситуацию, где давление начальства перевесило профессиональный долг. «Я делала все, чтобы он жил», – позже скажет она в суде, отрицая вину. Однако экспертиза, проведенная в Москве, показала: в тканях младенца нашли аномально высокую концентрацию магния, что стало ключевым доказательством. Адвокат Лариса Гусева, представляющая интересы Замирахон Ахмедовой, добавила: «Меня пугает мысль, что этот случай мог быть не единственным. Сушкевич – профессионал, но под давлением могла пойти на поводу».
Мать, которая потеряла все
Замирахон Ахмедова, молодая женщина, мечтавшая о ребенке, пережила трагедию, которая изменила ее жизнь. Семь лет она не могла забеременеть, и этот мальчик был долгожданным чудом. В роддоме ей сначала сообщили, что сын жив, но в тяжелом состоянии. Она сидела в палате, сжимая в руках телефон с фотографией мужа, и молилась. Но через несколько часов ей сказали: «Ребенок умер при перевозке». Замирахон упала на пол, рыдая, не веря врачам. Позже она узнала правду от следователей – ее сын был жив, но его лишили шанса.
Адвокат Гусева рассказывает: «Замирахон была в отчаянии. Она приехала в Россию за лучшей жизнью, а потеряла сына из-за чужих амбиций». В суде женщина выступила с дрожащим голосом, держа в руках платок: «Я так ждала его. Почему они не дали ему шанс?» Ее слова стали тяжким грузом для присяжных, которые слушали дело в Московском областном суде. Замирахон требовала не только справедливости, но и компенсации – 2 миллиона рублей за моральный ущерб и 495 тысяч за судебные расходы. Суд удовлетворил иск частично, взыскав по миллиону с каждой обвиняемой.
Судебный марафон: от оправдания к приговору
Дело калининградских врачей тянулось семь лет, превратившись в один из самых резонансных процессов в медицинской практике. В 2020 году Калининградский областной суд оправдал Белую и Сушкевич: присяжные посчитали, что факт введения сульфата магния не доказан. Врачи вернулись к работе, а Сушкевич даже получила благодарности от родителей спасенных детей. Но прокуратура не сдалась, обжаловав решение. В 2021 году дело перенесли в Московский областной суд, где новые присяжные в 2022 году признали врачей виновными. Белой назначили 9,5 года колонии, Сушкевич – 9 лет, обеим запретили работать врачами три года после освобождения.
В 2024 году Верховный суд отменил приговор из-за нарушений: судья якобы вмешивалась в обсуждение присяжных. Но в августе 2025 года новый процесс в Мособлсуде завершился тем же: обвинительный вердикт. Присяжные единогласно решили, что Белая организовала преступление, а Сушкевич его исполнила. Адвокаты тут же заявили об апелляции, утверждая, что экспертизы неоднозначны, а свидетели защиты не были заслушаны. «Мы дойдем до Конституционного суда, если надо», – сказал адвокат Сушкевич Вячеслав Жуковский, нервно листая документы в коридоре суда.
За кулисами: страх и давление в роддоме
Совещание, записанное Соколовой, обнажило внутреннюю кухню роддома. Врачи, присутствовавшие в кабинете, позже рассказали следователям: Белая создавала атмосферу страха. «Она кричала, что мы подставляем весь роддом, – вспоминала Косарева. – Говорила, что такие дети – это обуза, инвалиды, которые никому не нужны». Кисель, молодая неонатолог, пыталась спорить, но ее слова тонули в напоре начальства. Широкая, акушер с 20-летним стажем, молчала, опустив глаза в пол – она понимала, что сопротивление бесполезно.
Соколова, решившая записать разговор, сделала это из чувства справедливости. «Я не могла молчать, когда речь шла о ребенке», – призналась она следователям. Ее видео стало поворотным моментом: без него дело могло развалиться, как это часто бывает в медицинских спорах, где доказательства тонут в кипе бумаг и противоречивых экспертиз. Но даже с записью защита врачей настаивала: сульфат магния мог попасть в организм ребенка через плаценту матери, а смерть была естественной из-за крайней недоношенности. Однако анализы крови младенца, показавшие 95% насыщение кислородом перед смертью, опровергли эту версию.
Медицинское сообщество: раскол и поддержка
Дело разделило врачей. Одни, включая известного неонатолога Леонида Рошаля, выступили в защиту Сушкевич и Белой, называя обвинения абсурдными. «Это удар по профессии, – говорил Рошаль. – Если сажать за каждый сложный случай, кто будет работать?» Коллеги Сушкевич вспоминали, как она спасала детей, ночуя у их кроваток, жертвуя сном и здоровьем. Родители, чьих малышей она выходила, собирали подписи под петицией – более 270 тысяч человек требовали ее освобождения.
Но другие медики, особенно из роддома №4, поддержали обвинение. Косарева и Соколова дали показания против Белой, утверждая, что она оказывала давление не впервые. «Она всегда боялась за статистику, – рассказала одна из медсестер, пожелавшая остаться анонимной. – Если ребенок умирал, она требовала, чтобы это не отражалось в отчетах». Этот раскол показал, как давление системы может сталкивать врачей лбами, заставляя выбирать между совестью и карьерой.
Что дальше: апелляции и уроки
Белая и Сушкевич остаются в СИЗО, ожидая очередного рассмотрения апелляции. Их адвокаты уверены: есть шанс доказать, что экспертизы были проведены с нарушениями, а видео не отражает всей картины. «Мы не сдадимся, – заявила Лариса Гусева. – Правда на нашей стороне». Тем временем Замирахон Ахмедова, ставшая гражданкой России и матерью другого ребенка, продолжает посещать суды, требуя справедливости. «Я не хочу, чтобы другие матери прошли через это», – говорит она, сжимая в руках фотографию сына, которого так и не подержала на руках.