15 сентября исполнилось 79 лет Оливеру Стоуну — легендарному американскому режиссеру, участнику войны во Вьетнаме и трехкратному обладателю "Оскара". В интервью он рассказал о тяжелом опыте съемок фильма "Взвод", борьбе с цензурой и властью, личных взглядах на войну и киноиндустрию, а также делится историями о работе с известными актерами и непростой судьбе своих проектов
— Добрый день, господин Стоун! Большое спасибо, что уделили время для этого интервью. Вы часто их даете?
— С годами все реже, когда был моложе, давал интервью чаще. Ты обязан продвигать свой фильм, потому что в кино слишком высокая конкуренция. Это было частью индустрии — появляться на публике и заниматься продвижением. Я не очень это люблю. Когда я только начинал с моим первым фильмом "Сальвадор", тогда, должно быть, я дал тысячу интервью. Для "Взвода" — наверное, около 500.
— Ваш фильм "Взвод" — это картина, которая принесла вам известность. Вы лично участвовали в боевых действиях во Вьетнаме. Можно ли сказать, что фильм основан на вашей биографии?
— Отчасти да. Я служил в пехотных подразделениях, в джунглях и на побережье. Это было для меня очень тяжело, потому что я городской человек, а пришлось привыкать к совершенно новому образу жизни, спать под открытым небом, приспосабливаться к дождям. В те дни во Вьетнаме постоянно шли дожди, был сезон муссонов.
— А что, если бы "Взвод" остался незамеченным продюсерами?
— Полагаю, меня бы здесь не было. Но "Взвод" заметили сразу же, потому что он был правдивым. Люди, которые там побывали, говорили: это реалистичный фильм, я это узнаю. Такое нечасто случается, но иногда правда побеждает. "Охотник на оленей" — хороший фильм, "Апокалипсис сегодня" — тоже хороший, но они не освещали реальный опыт солдат во Вьетнаме, все было романтизировано. Когда вышел "Взвод" в 86-м, это стало необычным событием.
У нас не было денег на пиар, маленький бюджет, актеры были малоизвестны. Не было контрактов с кинотеатрами, дистрибьютор Orion Pictures не выкупил достаточно залов, но вскоре нас номинировали на "Оскар", и мы победили.
Все случилось настолько стремительно, это было невероятно, успех, пришедший за одну ночь. Однако критики всегда были суровы ко мне.
— Они до сих пор продолжают вас критиковать?
— Жалкие неудачники
— Однако вы получили письмо от Жаклин Кеннеди, если не ошибаюсь...
— Она сравнила фильм про Джона Кеннеди "JFK" с великими произведениями американской литературы. Она была очень образованной женщиной. Конечно, она не знала, что через пять лет я начну раскрывать правду о ее браке, вернее, о ее муже, которого я глубоко уважаю. Но, как вы понимаете, этот фильм стал тяжелым испытанием для семьи Кеннеди.
— Я знаю, что вы отправляли сценарий "Взвода" в Пентагон, запрашивая помощь в производстве.
— Нельзя сказать, что я был лишь в одном месте. И я писал о том, что видел собственными глазами, и, знаете, так оно и было. Война обнажает человеческую природу, а Пентагон, они, честно говоря, отвратительно себя повели. После "Взвода" власти надавили, а увидев "Лицо со шрамом" (Стоун — сценарист версии 1983 года — прим. ТАСС), надавили еще жестче. А после фильма "JFK" последовала настоящая расправа, потому что фильм был слишком свободным, слишком критичным по отношению к американским институтам, к ЦРУ.
Я прямо обвинил их в убийстве Кеннеди. Можете представить, как они взбесились. ЦРУ открыло свое представительство в Голливуде для контроля всех кинематографистов, снабжая их якобы правильной информацией. От ЦРУ и наркоконтроля они рассказывали, как все делается по инструкции, по правилам, написанным в книгах.
Это все, конечно, полная чушь, и вся моя жизнь — это борьба между тем, что я видел, и официальной ложью. Абсолютно во всем. Вся моя жизнь немного странная. Я продолжаю спорить с властями, я категорически не согласен с их действиями и открыто говорю об этом. Мне повезло сделать несколько откровенных фильмов, но мои возможности ограничивали, мне ставили рамки и не раз подвергали цензуре мои работы
— Когда вы начали работу над сценарием "Взвода", вы встречались с Мартином Брегманом, продюсером Аль Пачино. Он проявил интерес к проекту?
— Изначально я написал сценарий в 75−76-м, это был мой 10-й или 11-й сценарий. К тому времени я уже написал несколько сценариев, но без особого успеха. Пару продал, пару взяли в работу и почти запустили в производство. К тому моменту я находился в сфере киноиндустрии около восьми — девяти лет, и у меня были связи в Голливуде. Я жил в Нью-Йорке, и некоторые контакты очень помогли.
И вот один парень, Мартин Брегман, он был независимым продюсером и работал с Аль Пачино и Аланом Алдой, будучи их агентом. Он был нью-йоркским продюсером, чье мнение уважали. Ему понравился сценарий, он пригласил меня в Нью-Йорк. Внезапно я почувствовал, что мою работу ценят, ему нравилось то, что я делал.
Он продвигал сценарий, но безуспешно — все отказывались.
— Почему?
— Это было слишком тяжело для зрителя. Депрессивный фильм для американской аудитории, они хотели чего-то более голливудского.
— Действительно ли персонажи "Взвода" имели реальных прототипов?
— Да, имели. Но как бы я ни хотел, иногда невозможно найти актеров, которые бы точно соответствовали своим прототипам. Например, персонаж, которого сыграл Уильям Дефо во "Взводе", был американским индейцем. Но я не смог найти американского индейца в то время. Тогда не было кастинговых агентств, да и в Голливуде не работало ни одного настоящего индейца. Так что я выбирал лучшего из возможных, максимально близкого по типажу, и Уильям прекрасно справился.
Он воплотил роль по-своему. Вы понимаете, о чем я? Идеальное соответствие не всегда достижимо. Я искал определенные типажи тех самых людей, которых знал по разным частям, где служил.
— Вы также рассматривали Киану Ривза на главную роль, но он отказался. Почему?
— Он отказался, потому что фильм показался ему слишком жестоким.
— А Джонни Депп мог бы сыграть главную роль?
— Не в то время. Он был слишком молод, только начинал. Он был застенчивым и симпатичным мальчиком, довольно смазливым.
— Вы так и не поработали с ним позднее в других проектах?
— Нет. Понимаете, Голливуд очень быстро портит людей. Моя карьера сложилась немного иначе, чем у большинства режиссеров.
Я всегда делал коммерчески сложные проекты. Мне никогда не выделяли большие бюджеты на мои фильмы. Приходилось бороться. Я не мог позволить себе Джонни, когда он стал звездой. Так что мне приходилось непросто
— Вы работали с Чарли Шином не только во "Взводе", но и в других фильмах?
— Еще в "Уолл-стрит". Можно сказать, я раскрыл в нем талант голливудской звезды, хотя у него были другие интересы. Чарли больше интересовали деньги и девушки. Вот, например, с Томом Крузом все иначе. Том был предельно предан делу. Да, для "Рожденного 4 июля". А Чарли был избалован, хотя у него был огромный талант. Он мог бы стать выдающимся актером, если бы не его страсть к деньгам и девушкам.
— Мы хотели бы узнать немного больше о военной подготовке перед съемками "Взвода". Говорят, актеры стали вести себя как настоящие солдаты.
— Ты не спишь, вскакиваешь среди ночи по тревоге, идешь в засаду, контролируешь подходы. Если сидишь в окопе с двумя-тремя парнями, то вам нужно делить ночь на вахты. Значит, четыре часа без сна, ты на дежурстве. Это тяжело. Актеры не были готовы к такому. Я требовал, чтобы они сами копали себе окоп. Ты роешь, ставишь мешки с песком, ты живешь рядом с природой.
Ни душа, ничего. У тебя есть только определенный запас воды, а потом изнурительный марш-бросок. Это еще одно из условий, которое им нужно было выполнять. Идти с 20 кг на плечах, разбить лагерь и снова копать, копать. Такая монотонность изматывает тебя. И как мне кажется, это отражается во взгляде, это делает его более правдоподобным.
Это действительно на многое повлияло в фильме. Все ощущалось по-настоящему. Разумеется, мы делали перерывы, актеры могли отдохнуть. Конечно, это была не настоящая война, но это было максимально близко к ней настолько, насколько это вообще возможно
— В одной из сцен в фильме у вас есть эпизод, в котором солдаты пытаются изнасиловать двух вьетнамских девушек. Вам действительно приходилось сталкиваться с подобным во время войны?
— К сожалению, да, в моей книге описаны три главные лжи. Одна из них — это дружественный огонь. Вы даже не представляете масштабы таких потерь. Родителям никогда не говорят, что их ребенок погиб от огня своих же. Это артиллерия, бьющая по своим. Это бомбы, сброшенные не туда. И чаще всего это огонь от своих же сослуживцев.
Потому что в джунглях нет ориентиров, они несимметричны.
— У вас был альтернативный финал "Взвода", где Барнс мог бы выжить и его судьба оставалась бы неизвестной. Почему вы решили его убить?
— Да, я видел военные преступления. За основу фильма взято военное преступление, совершенное сержантом Барнсом. Его разоблачает Элиас. По уставу должно начаться расследование, но Барнс убивает Элиаса. В этом и сюжет фильма. Мальчишка понимает, что произошло преступление, возникает вопрос, отомстит ли он Барнсу.
— Вас пытались обвинить из-за вашего фильма?
— Те, кто ненавидел картину, пытались это сделать.
— "Взвод" стал источником вдохновения для разработчиков настольных и компьютерных игр...
— Это отвратительно. Я видел эти игры. Это так ужасно сейчас. Технологии свели все к бесконечному насилию. Убийства, убийства, причем абсолютно нереалистичные. Это формирует у молодежи искаженное представление о войне. Думаю, это перебор, слишком ужасно. А что я могу сделать? Ведь я пытался показать правду.
Но сцены насилия на телевидении становились все жестче, все больше прославляя американский героизм и противостояние третьему миру. Хотя некоторые картины и выбивались из общего строя, в целом тон оставался патриотическим. "Перл-Харбор" — это абсурд
"Перл-Харбор" и "Черный ястреб". Там сделали героя из каждого погибшего американца. А сколько сомалийцев погибло в этом фильме. Это безумие. Но такое мировоззрение стало преобладающим. И я столкнулся с проблемами. Я больше не мог снимать те фильмы, которые хотел. Теперь нужно было, чтобы проект был как бы одобрен ЦРУ.
— У вас есть еще одна работа, которая, как мне кажется, очень личный для вас фильм, "Александр", потому что вы проявляли такой глубокий интерес к его жизни и личности. Это один из самых затратных фильмов, которые вы когда-либо делали. Вы уложились в бюджет с учетом изменений в сценарии?
— Да, съемки прошли успешно, мы остались в рамках бюджета. Марокко, Таиланд, Англия. Проблемы возникли при монтаже, Warner Bros. настаивали на сокращении эпизодов. Кино быстро изменилось в последующие годы — если бы мы снимали в 2008-м, они бы сказали: "Делай что хочешь".
В 2007 году я сделал новую версию монтажа с учетом всех моих первоначальных замыслов. Он называется "Александр. Режиссерская версия". Это единственная версия, которую я признаю, потому что именно она ближе всего к оригинальному сценарию, но идет 3 часа 34 минуты.
— Как вам удалось снять сцену с битвой слонов? Ведь дрессировка животных — это очень сложно.
— Там нет графики. Мы дрессировали животных. Там были настоящие слоны. Они очень умные. Проблема была с лошадьми. Они боялись слонов. Помните сцену, где Александр подъезжает к слону? Тот конь был потрясающий. Это был отличный испанский жеребец. Но слоны, как правило, их пугали.
Но с дрессировщиками было все отлично. И лошади были тоже послушные. Они были обучены на высшем уровне. Лошадей дрессировала очень хорошая испанская команда. Четыре или пять лошадей выглядели как Буцефал. Фильм насыщен событиями, зрелищными трюками и экшеном.
Некоторые его очень любят. Он очень романтичный. Обязательно посмотрите версию 2007-го.
— Анджелина Джоли сыграла в фильме, но у вас было несколько вариантов на эту роль.
— Моника Беллуччи пробовалась. Она прекрасна, но Анжелина была великолепна. Говорили, что она слишком молода, но я так не считал.
— Расскажите, насколько сложно вам было снимать? Говорят, что еще и Колин Фаррелл сломал свою ногу.
— Это так. Колин действительно сломал ногу, и нам пришлось кое-что переснять из-за этого. Колин слишком много пил. Он ведь ирландец, понимаете? Однажды после съемок он выпил и упал со второго этажа.
У нас была суровая ирландская команда. В моем видении македонцы были похожи на ирландцев, а англичане — на греков. Вот так вот я решил
— Другой ваш фильм — "Уолл-стрит", вы посвятили своему отцу, Луису Стоуну, который был биржевым брокером. Хотел ли он, чтобы вы стали игроком на бирже?
— Он бы не возражал, однозначно. Но у меня не было такой способности к математике, как у него. Я это понимал. Он добился многого. Он был очень умным. Он понимал математику, разбирался в бизнесе. У меня такой способности не было. Я был больше писателем, хотя он тоже писал, но по-другому. В итоге я выбрал свой путь.
В киношколу я попал почти случайно, уже после Вьетнама. Программа для ветеранов войны покрывала 80% стоимости обучения. Как-то друг мне сказал, поступай в киношколу. Я ответил: киношкола? Что это вообще такое? Мы тогда и понятия не имели, что это. Он объяснил: там смотрят кино и пишут сценарий. Я подумал: звучит заманчиво.
Я не планировал карьеру в кино. Но мне всегда было интересно писать. Я постоянно что-то сочинял для себя. Еще до войны я написал роман. Его тогда отвергли. Но он вышел много лет спустя под названием "Ночные грезы ребенка".
— Вашему отцу понравился "Уолл-стрит"?
— Он не увидел, он умер до выхода. Но он понимал, в каком направлении я двигаюсь.
— При этом вы хорошо ориентировались в теме. Можно сказать, что вы были экспертом в финансах?
— Я не был экспертом, у нас были консультанты с Уолл-стрит. Я отдавал дань миру моего отца, но он изменился в 80-х.
Мой отец принадлежал старой школе биржи. Гордон Гекко — уже новый мир, где главное — финансовая выгода. Если внимательно посмотреть фильм, персонаж Хэлла Хэллбрука скорее напоминает моего отца. И Мартин Шин, отец Чарли Шина, играет старомодного представителя профсоюза.
Вот эти герои и представляют старый мир, а Гордон Гекко — уже новый. Гордон Гекко стал символом мира, где финансы захватывают Америку и, возможно, Россию — повсюду. Финансовая выгода превалирует над всеми другими аспектами деятельности. Не имеет значения, как ты зарабатываешь. Ты можешь производить оружие, это никого не волнует, лишь бы это приносило прибыль.
Деньги — это новый бог. Финансисты перережут горло любому, уничтожат любую страну
Позже мы сделали продолжение "Уолл-Стрит. Деньги не спят" в 2010-м, после финансового краха 2008 года. Это было катастрофическое событие. Именно по этой причине я решил снять продолжение. Хотя я много раз отказывался, но права принадлежали компании "Фокс", и они начали делать фильм без меня.
— Но потом вам предложили стать режиссером.
— Да, потому что Майкл Дуглас сказал: сначала нужно обратиться к Стоуну, это же его фильм. И они пришли ко мне, а в тот момент уже случился крах. Тогда я сказал: теперь есть смысл вернуться к этой теме, потому что все изменилось, это новый мир, внезапно миллионеры стали миллиардерами, если честно, это был колоссальный скачок по капитализации. Огромные деньги, миллиарды.
Мы уже говорим о миллиардах в 2010-м, в 87-м говорили о миллионах. Я не знаю, для меня это поразительно. Я всю жизнь наблюдал инфляцию. Я когда-то писал за 25 центов. Представляете? 25 центов. И для меня это были огромные деньги. Поэтому я садился писать за 25 центов, а теперь это уже миллионы. Все чрезмерно переоценено. Киноиндустрия просто сошла с ума.
Пошли шальные деньги. С этим ушло стремление к искусству. Теперь спортивные звезды получают огромные гонорары. Баснословный. Любой, кто играет в бейсбол или футбол, просто делает свою работу на среднем уровне, получает миллионы. Я не понимаю этот мир, но именно туда он движется.
— В фильме должна была быть сцена с Дональдом Трампом, она есть только на DVD.
— Да, следовало включить ее. Вырезав эту сцену, я допустил ошибку. Я очень зол на себя.
Она планировалась ближе к финалу, но я мог бы вставить ее раньше. Мог, но не вставил. Я же не знал, что он станет президентом. Сцена была хорошая
— Когда вы впервые стали обладателем престижной премии "Оскар" за сценарий к фильму "Полуночный экспресс", это стало для вас неожиданностью? Я знаю, что в интернете есть информация о том, что после выхода фильма доходы Турции от туризма резко упали. Правда ли фильм так повлиял?
— Турецкая индустрия пострадала. Да, они были расстроены. Фильм подпортил им репутацию.
— Вы ведь изменили концовку в фильме.
— Да, так и есть. Мне нравился финал. В оригинальном сценарии он должен был сбежать и добраться до материка, пробраться по суше через Турцию и в итоге оказаться в Греции. И то, как он пересекал границу, было очень захватывающе. Но у них не было денег, чтобы это снять, поэтому сократили бюджет и вырезали сцену, сделав более дешевый финал.
— У вас есть "Золотой глобус", есть "Оскары". Вы следите за кинопремиями сейчас, смотрите современные фильмы?
— Нет, не особо. Меня больше не интересует эта индустрия, все стало слишком сложным.