Заброшенная разрушенная деревня. Заросшая травой по кое где ещё виднеющиеся крыши.
Раздвигая заросли, медленно продвигаюсь по густому бурьяну, смотрю налево и направо: что надеюсь увидеть? Одни развалины кругом. Неприятное зрелище разрухи.
Натыкаюсь на старый заросший плодовый сад, который ещё цветёт. Интересно кто его посадил? А бурьяна здесь почти и нет, ноги утопают в густом слое прошлогодней листвы, но идти по ней легче, чем через бурьян.
Вдруг взгляд зацепился за кирпичное, когда-то крашеное белой известью, одноэтажное здание в глубине старого сада. Школа? Колхозное управление? А может сельсовет?
Пробираюсь к нему. Опаньки: все стёкла целы и даже крыльцо сохраняет свой бравый вид. Входная, висящая на одной петле, дверь нараспашку. За ней ещё двери, но тоже тут же поддались – открылись. Длинный коридор со множеством дверей с одной стороны, выходящих в него, а с другой – большие окна. Наверно, это всё-таки была школа, очень похоже.
Открываю первую дверь. Да, точно – это школа. Школьная доска и даже мелок лежит на подставочке. Парты в три ряда. Всё целёхонько. На стене плакаты с алфавитом и даже с тем, как правильно сидеть за партой.
Письменный стол учителя. Указка лежит. Как всё странно. Почему всё в таком порядке? Ничего не разрушено. Относительно чисто. И даже стекла окон после дождя блестят как будто недавно вымытые.
Вторые двери. Третьи. Всё везде порядок. Шкафы с учебниками в ряд. Чьи-то тетради. Ваза с засохшим букетом.
Учительская. Несколько письменных столов, за которыми видимо занимались учителя. На стене своего рода полка с классными журналами. Интересно. Надо будет посмотреть. Вот сейчас пройду все классы, вернусь и посмотрю.
А пройти нужно все классные комнаты, это как навестить.
Вот и десятый учебный кабинет. Закрыт. Ещё раз покрепче налегаю на дверь. Нет, точно закрыт. Все классы открыты, а этот почему закрыт? И никто не выломал до сих пор. И вообще, складывается такое впечатление, что школа в один день опустела и более в неё никто и никогда не заходил.
Вспоминаю, что вроде бы видела в учительской застекленную полочку с ключами. Возвращаюсь. На каждом ключе белой краской написаны цифры, видимо соответствующие кабинетам: 1, 2, 3…
Вот и ключ с цифрой 10. Возвращаюсь. Почему-то испытываю волнение: что там, за закрытой дверью?
Нетерпеливо распахиваю дверь и в удивлении останавливаюсь – это жилая комната! Пожелтевшая тюль на окнах, выцветшие, но когда-то нежно-зелёные, гардины, ширма, расписанная диковинными цветами, два книжных шкафа, отгораживающих часть комнаты, за ними – односпальная кровать, заправленная голубеньким покрывалом. Возле кровати тумбочка с лампой под зелёным абажуром. Книга. Очки. Почему-то мне это всё кажется знакомым.
Комодик. Изящный какой. На нём несколько фото в рамках. Потом посмотрю.
Кожаный диван. Кресло-качалка. На полу небольшой ковёр. Платяной шкаф. Открываю. Он полон одежды: костюм светло-серый, шерстяной, два шерстяных платья с белыми воротниками, тёплая вязаная кофта, юбка, два крепдешиновых платья – какие воздушные, а какие красивые! Прикладываю одно к себе – голубенькое в мелкий белый горошек: какое нарядное! Ищу глазами зеркало. А вот трюмо! На тумбочке тюбик помады. Баночка с каким-то кремом.
КАК мне это всё знакомо! Откуда? А вот в тумбочке должен быть фотоальбом и шкатулка с моими украшениями. С моими???
Руки дрожат. Открываю шкатулку. Там должна быть жемчужная ниточка бус, медальон с золотой цепочкой. Медальон открывается и в нём должно быть фото любимого. Любимого? Откуда я это знаю?
Голова кружится? Открываю медальон. На меня, улыбаясь, смотрит светловолосый мужчина. Его должны звать Павлом. Вынимаю фото, переворачиваю.
«На память от Павла. 25 мая 1940 года», - гласит аккуратная надпись.
Опускаюсь на пуфик. Перебираю руками содержимое шкатулки: брошь, бусы, несколько пуговиц, кольцо с камнем – подарок от мамы. Откуда я знаю, что это от мамы?
Что это? Почему я так стремилась приехать именно сюда, в эту некогда небольшую, но заброшенную деревню? Почему я знала, что она должна здесь быть? Ведь даже дороги к ней нет и большую часть до неё я упрямо шла пешком по лесу, продираясь иногда через густые заросли, оставив машину километра четыре до неё, у опушки густого леса, сразу за бесконечными совхозными полями, дальше дороги не было.
Какая память упорно двигала мной? Почему я знала, что эта заброшенная деревня должна быть здесь?
Где-то должна быть отгадка. Где её искать? Открываю фотоальбом. Все лица почему-то знакомы, и я даже знаю, что вот на следующей странице будет фото нашей семьи: папа, который держит меня маленькую на руках, рядом смеющаяся мама.
Переворачиваю страницу. Смеющаяся мама, папа в форме пограничника, я. Меня зовут… меня звали тогда Соней. Мне пять лет на этом фото.
Листаю фотоальбом. Оживают воспоминания. Откуда я это помню и знаю? И вот мой первый выпускной 8-й класс: 21 июня 1941 года. На фото всего шесть человек. Выпускники. Две девочки и четыре мальчика. Вот этот справа, Иван, погиб первым.
Я охватываю руками голову? Откуда я это знаю? Что со мной?
Голова горит. Бегу из здания наружу. Но воспоминания бегут за мной. Вот тут, у берёзы, справа от крыльца, должны быть похоронены девочки. Мы, единственные спасшиеся, я и трое мальчишек, похоронили их здесь. Иван потом погиб на сражающейся пограничной заставе… Остался где-то там.
Школа стояла за густым плодовым садом. От дороги к ней вела только тропинка. Построенная перед самой войной, окруженная весёленьким палисадником, школа приветливо белела, улыбалась большими окнами. Учились в ней дети пограничников.
Все, кто жил в приграничной деревне, в первые же дни были кто убит, а кто угнан в плен. Мне и мальчишкам, которые прибежали, чтобы помочь мне спрятаться, когда в село заехали фашистские мотоциклы, удалось, благодаря этому, выжить. И мы всё видели. А потом ушли.
Деревню не сожгли, а в школу даже не заглянули, не заметив её за плодовым садом: так спешили дальше на восток. Но деревня враз обезлюдела. Только-только отстроенная, вся, как говорится, «с иголочки», потому видимо и не сожженная: вдруг самим пригодится! она безмолвно смотрела оконными глазницами на возникшую вокруг пустоту.
Я погибла в первую зиму войны, как раз в самый новый год, 31 декабря 1941 года. Похоронили меня мои мальчишки здесь, под березой, что справа от крыльца, рядом с девочками. Там даже надпись должна быть. Сами они позже, один за другим, тоже погибли. Где их партизанские могилы? Надо найти.
Густо заросшая сиренью, берёза горделиво высилась над школой. Вот камень над чуть видимым занесённым листвой холмиком на могилке девочек. А рядом моя…
Откуда я это знаю?
Шёл 1975 год. Меня зовут Анна. Я учитель истории. А родилась я 31 декабря 1941 года.
----------------------------
Конечно, это рассказ-фантазия.
Навеян он сном моей бывшей коллеги, поведавшей мне его и которая помнит его всю свою жизнь, с 1975 года. Я сохранила все нюансы рассказа моей коллеги.
Но что удивительно, уже после этого сна, коллега лет двадцать назад, в 2001-м году, ездила в Молдавию и от своей родственницы узнала, что не так далеко от их села на границе с Румынией нашли заброшенную деревню, в которой до войны жили семьи советских пограничников.
Деревня заброшена, все дома уже полуразрушены и разрушены, всё заросло бурьяном, но в старом саду сохранилось небольшое кирпичное здание школы, в которой видимо учились дети пограничников!!!
Коллега упросила родственницу навестить эту деревню. Кое-как добрались. В школе было девять учебных классов и одна жилая комната, видимо кто-то из учителей в ней жил!!!
ЧТО это? Откуда это было во сне? Моя коллега верит, что это было с ней в её прошлой жизни.
---------------------
Я на этом откланиваюсь.
Я в своей жизни столько раз сталкивалась с необъяснимым, что ничуть не удивлена рассказу коллеги. Забыла: сон был как явь, сказала коллега, и настолько логичен, что забыть его невозможно...
С уважением, Татьяна!