Иван женился во второй раз, когда его дочери от первого брака было уже восемь лет. Первая жена, отжив в семье четыре года, и работая в посёлковом магазине, решила учиться заочно в техникуме, Иван одобрил её решение, но на второй сессии уже стало ясно, что у супруги кто-то есть в городе.
В селе стали шушукаться о развале молодой семьи. И вскоре жена Ивана уехала с чемоданом к новому другу, подав на развод и оставив «временно» дочку супругу.
Но забрать дочь так и не вернулась изменница, и Аня росла на руках бабушки, деда и отца. Долго Иван не решался завести новую семью, но всё-таки женился на Юлии, девушке из города, весёлой, стройной и привлекательной. Не устоял, влюбился. А мать его поддерживала:
- Ничего, может, всё и будет теперь хорошо. Не каждый же блин комом…Главное, Юля приняла Анечку.
- К тому же Юля уже и беременна… - улыбнулся Иван, - пусть занимается детьми, может и не работать. Дома хватает забот. Была бы семья крепкой…
Юля родила дочь. Малышка росла милой, пухленькой девочкой. Всё её нянчили: и дед с бабушкой и особенно любила сводная сестра Аня. Разница в возрасте у девчонок была большой – девять лет. И Аня очень полюбила свою сестрёнку, почти всё свободное время отдавая ей.
- Не дело, что Аня даже гулять не ходит. Только с Машей, словно в куклу играет, - говорила бабушка, - все её подружки кто на секцию ходит, кто рисует, кто поёт, а наша с сестричкой нянчиться.
- Она умница. И большая помощница, - возражал отец, - зато из неё хорошая мать получится. Такой опыт!
Юля тоже привыкла, что падчерица всегда на подхвате не только с дочерью, но и во всех домашних делах.
- И доверяешь ты Машу Анечке? Не дай Бог недосмотрит, - предостерегали соседки и подруги.
- Что? Да Анька лучше меня с ней обращается, а Маша её любит, наверное, больше меня… - улыбалась Юля.
Когда Машеньке исполнилось четыре года, а Ане было уже тринадцать, в семье начались ссоры, Юле хотелось перебраться в город, жизнь в селе стала надоедать, а Иван ни в какую не хотел бросать свой дом, хозяйство и ехать жить в тесную квартиру, которую надо было ещё купить.
- Продавать нажитое моими родителями, мной, не буду, - заявил он жене, - ты же знала, что в село замуж выходила, и я не обещал тебе городскую квартиру и жизнь. И тут хорошо. Посмотри, как на природе наши дети растут. На натуральных продуктах и на свежем воздухе.
Такие разговоры всё чаще звучали, и всё больше обижалась жена на Ивана, что не слышит он её, и с её мнением не хочет считаться.
В один день, поругавшись на работе с начальством, а трудилась Юля на почтовом отделении, объявила она мужу, что едет искать новую работу в город. А как устроиться, даст знать.
Иван помрачнел как туча. Но держать Юлю не стал. Мать его сразу поняла, что у них с Юлей дела не ладятся. Иван перестал даже есть, исхудал за неделю, а девочки погрустнели, и лишь бабушка с дедом старались изо всех сил поддерживать детей и сына.
- Наверное, я в прошлой жизни много женщинам насолил, - сказал матери Иван, - раз мне не везёт на жён. Бегут от меня, не хотят тут жить. Неужели всё дело в месте? Чем там в городе лучше? И как я – глава семьи, могу повлиять на неё?
- Уступчивый у тебя характер, сынок, - вздохнула мать, - ты и работящий, и добрый, и к ней, и к девочкам хорошо, но такой уж характер у человека: всё бывает мало, всё не так… Потерпи, может, ничего у неё там не получится, и вернётся она, а пока будем говорить людям, что просто поехала присмотреть хорошую работу…
- Любила бы меня, детей, наш дом, не поехала бы от нас никуда. Разве ей денег мало? Какая работа? Когда я ей всегда говорю, чтобы сидела дома? – сокрушался Иван, и тут же оглядывался на дверь в комнату, где играли девочки.
Дочерей Иван очень любил. Не мог себе и представить, что найдёт себе Юлька работу, и вернётся чтобы забрать дочку. Аж плохо становилось ему от этих мыслей. И не мог он после спать всю ночь.
Прошла неделя, и жена приехала навестить дочь. Она почти не разговаривала с мужем, считая, что он противится их лучшей жизни. Юля погуляла с дочкой, вымылась в бане, и сказала только мужу:
- Устроилась я на фабрику, там и место в комнате мне дают, а потом как приработаюсь, и место в детском саду тоже обещают.
Не выдержал Иван, схватил Юлю за плечи, прижал к себе:
- Послушай, опомнись, зачем тебе уезжать? Живи тут, никто тебя не обижает, дети рядом, мы – твоя семья. Какая, к чёрту, фабрика, какая новая жизнь и работа? Чего тебе не хватает?
- Да всё я тебе уже объясняла. Не хочу, чтобы наша дочь тут прозябала, да и я тоже пока не старая… Надо в город перебираться пока молодые, и учить детей там, а не тут по лесам ходить. Грибов мы и на рынке купим. Не хочешь ты, придётся мне перебраться, - Юля была упрямой и стала собираться уезжать.
Разговор происходил на кухне, а девочки в это время были в комнате. Малышка Маша ничего не поняла, да и не расслышала взрослых, а вот Аня встревожилась. Как только она поняла, что мачеха хочет насовсем уехать в город, а они с отцом останутся тут, так расставание с Машей показалось ей самым ужасным, что она только могла себе представить.
Девочка ничего не сказала ни отцу, ни бабушке, но стала с тревогой ожидать следующего приезда Юлии.
Приехала Юля через две недели, и взяла дочь на руки. Она соскучилась по Маше, а малышка, напротив, отвыкла от неё, и взяв гостинец, побежала к сестре, чтобы угостить Аню конфетами.
- Вот ведь как…- Юля недовольно поморщилась, - она уже и отвыкает от меня. Надо мне о детском саде срочно договариваться…
Юля уже работала в цехе по пошиву постельного белья. Ей понравился женский коллектив, и особенно было хорошо ходить по городу вечерами, когда светились витрины, а в торговом центре можно было выбирать себе на будущее какую-нибудь обновку.
Когда Юля вернулась снова на выходной день в посёлок, ей показалось, что уже никто не рад ей. Иван был как тень. Осунувшийся, молчаливый, он избегал жену, уходя в свою столярную мастерскую. Правда, там он не работал, а садился за стол, и обхватив голову руками, сидел и смотрел в окошко, выходящее в сад.
Бабушка и дед не избегали Юли, а делая вид, что ничего не случилось, занимались с детьми: то читали им, то шли гулять на детскую игровую площадку, где было много ребятишек.
Юля чувствовала себя лишней, будто бы чужой. Это ей не нравилось, и она обижалась на всех, даже на свою маленькую дочку. В этот раз, собираясь уезжать, вечером она села на крылечко, дожидаясь автобуса. Никто не вышел провожать её. Лишь только скрипнула дверь, выскользнула неслышно из дома Аня, и приблизившись почти вплотную к Юлии, села рядом и зашептала:
- Я знаю, что ты больше не любишь папу, хотя он очень хороший… Но очень прошу: миленькая, хорошая, добрая мама Юля! Не увози от нас сестрёнку! Не забирай Машу… Я не выдержу. Честное слово! Пусть она живёт у нас. Мы же хорошо за ней смотрим, любим её, и она нас. Пусть Машка останется тут, Богом прошу, не знаю, что с нами станет, если Машу увезёшь. Кто с ней там так будет возиться, ухаживать? Чужие тётки в садике? Какие там соседи в общежитии? Нет своей комнатки… Пожалей и Машу, и всех нас. Милая, хорошая… Мама…
По лицу девочки струями лились слёзы. Юля даже испугалась.
- Что ты? Тебя отец подговорил или бабушка? – спросила она, гладя девочку по голове, - не плачь, тихо. А то услышат.
- Я и так тихо… Никто не учил. Сама я… Не вынесу, ей Богу, не вынесу… Жить без неё не могу. Моя роднулька, и как там будет одна?
- Она не будет одна. Есть я – родная мать. А в садики сотни детишек ходят, - пыталась объяснить Юля, но и сама понимала, что малышке будет лучше в родном для неё доме. Права Аня…
- Пожалуйста, обещай, что не увезёшь Машу…- Аня судорожно цеплялась за рукав Юли, а та, взволнованная такой горячей просьбой Ани, уступила.
- Так я и не сейчас прямо собираюсь. Ещё и садика не дают. И пока всё неясно… - прошептала Юля, всматриваясь в закатное небо, подняв голову, потому что слёзы заблестели и в её глазах.
- А ты и не бери садик, и приезжай обратно домой. Папа будет рад. Он так тебя любит. Не ест почти ничего. Бабушка извелась с ним… Зачем тебе город? Вот вырастем мы с Машей, тогда и решим кому где жить… А то жалко и папу, и Машу, и всех. Для чего этот переезд, когда кроме тебя никто не хочет ехать? – Аня уже более спокойно рассуждала и перестала плакать.
Они посидели молча. Девочка успокоила дыхание, вытерла щёки, и привалилась к Юле на плечо, чуть шмыгая носом.
- Что вы тут? – вышла на крылечко бабушка.
- Вот меня Аня проводила… Поеду я… До свидания… - Юля, подхватив сумку, направилась к остановке. Но отойдя несколько шагов, она оглянулась на дом и увидела, как качнулась занавеска на тёмной веранде. Наверняка это был Иван. А из открытого кухонного окошка торчали две маленькие головки дочерей. Маша отчаянно махала ладошкой, а Анечка держала её за плечи, чтобы сестрёнка не упала.
Юля остановилась. Сердце её дрогнуло. Странное предчувствие беды, какого-то ненастья в душе остановили её. Она, постояв на дороге, снова вернулась на крылечко и села на ступени.
Вспомнился и недавний разговор на обеде в фабричной столовой. Там в окружении швей, а это были женщины разных возрастов, её начали пытать о семье, личной жизни, и слушая рассказ Юли, новые коллеги, не стесняясь в выражениях высказали всё, что думали о ней.
- Вот таким дурёхам и везёт на настоящих мужиков! А мы тут в городе одни перебиваемся. Кто вдовая, кто разведёнка, а которая и вовсе мужика не нашла, а ты с жиру бесишься, Юлька. Горя не видала. И не битая живёшь, - сказала самая уважаемая работница со стажем Антонина Петровна.
- Дай адресок твоего бывшего! – хохотали молодые женщины, - Может в нормальных женских руках мужик и отогреется.
- Вон у Катьки Петровой мужика не было и нет. Так она твоего на руках носить будет. И осчастливит, и сыновей ему родит… А ты ищи ветра в поле, - поддержали Антонину Петровну и другие женщины.
Неприятный осадок после осуждения в коллективе остался у Юли. Даже задумалась она: не уйти ли ей от таких прямолинейных правдорубов- баб? И настроения работать в цехе поубавилось.
Позже, вспоминая разговор, Юля думала, что ведь и правы её швеи. Подхватят мужа, и не постесняются. А получиться ли у неё снова завести семью, ещё неясно…
Она сидела на ступеньках дома, и уже совсем стемнело, когда вышел и сел рядом муж. Он помолчал, а потом придвинулся к ней, и накинул снятую со своего плеча куртку.
- Холодеет. Пошли спать. Поздно уже…
Она положила голову ему на плечо и прошептала:
- Ну, поругайся хоть, что ли… Скажи, что я дура. Обматери… Вань…
Он молчал, но она слышала, как громко билось его сердце, как он еле сдерживал взволнованное дыхание. А потом в сенях что-то упало. То ли покатилось пустое ведро, то ли опрокинулись тазы на скамейке.
- Анька, небось, подслушивает. Мается девка. Всех ты нас тут с ума свела… Но если одумалась, то больше попрекать не стану. Всякое бывает. Только больше не твори таких дел, пожалуйста. Дети у нас, - голос Ивана звучал глухо, мягко, как молитва, просьба, уверение.
Юля обняла мужа и прошептала:
- Бес попутал. И сама не знаю, куда рванула. Не буду больше сбегать. Обещаю…
А наутро всё уже шло своим чередом. Семья жила, как и прежде. Юля хлопотала по дому, девочки вились рядом, а Иван сдержанно посматривал на жену, но тёпло и ласково.
На вопросы соседей о городе, Юля спокойно отвечала:
- Да что там хорошего в городе? Работы с большим рублём нет, а лучшие места уже заняты. Хорошо там, где нас нет. А тут – семья, муж и дети. И любовь никто не отменял.
Спасибо за ЛАЙК, ОТКЛИКИ и ПОДПИСКУ! Это помогает развитию канала.
Поделитесь, пожалуйста, ссылкой на рассказ! Благодарю всех приславших донаты!