Оля уже пару недель работала в нашем отделе. И хотя ей доверяли только простые задачи — проверку шаблонов, оформление базовых договоров, расстановку подписей — каждый день приносил маленькие открытия. Для нас, старших коллег, это было похоже на игру: вроде всё понятно, а потом вдруг оказывается, что новые люди видят привычные вещи совершенно иначе.
Помню первое утро, когда Оля наконец-то начала работать самостоятельно. И оно сразу показало, насколько разным может быть подход к одним и тем же процессам. Я сидела за своим столом, готовя письмо клиенту, и краем глаза наблюдала за ней. Оля открыла первый документ и, едва пробежав глазами по тексту, уверенно сказала:
— Щас зашарю это в общий доступ.
Она даже не подняла головы, будто мы все прекрасно понимали, о чём речь. Марина с Ингой переглянулись, и у Марины вырвался тихий смешок. Светлана, наша младшая коллега, привычно выступила в роли переводчика:
— «Зашарить» — это отправить в общий доступ. «Пушнуть» — напомнить. «Фидбэкнуть» — дать отзыв. «Дропнуть» — выложить файл в чат.
Мы с Ингой кивнули и улыбнулись. Каждое слово Оли было загадкой, которую приходилось разгадывать на ходу.
Дальше утро пошло своим чередом. Оля уверенно проверяла договоры, но делала это как-то по-своему: могла выделить ярким цветом фразу, которая нам казалась незначительной, или наоборот пропустить то, что мы всегда подчёркивали красным. Не хаос, нет — скорее другой ритм, в котором она жила и работала.
В какой-то момент Марина прошептала мне:
— Такое ощущение, что она думает в другой программе.
Я усмехнулась: и правда, будто мы с ней в разных операционных системах.
А к обеду случился новый эпизод. Оля достала наушники, включила тихую музыку и при этом продолжала печатать. Мы привыкли, что во время обеденного перерыва сотрудники либо уходят в столовую, либо хотя бы отвлекаются от работы. Но нет: Оля что-то быстро писала и одновременно разговаривала с нами, вставляя в речь слова, которые звучали как из параллельной реальности:
— Чекните, кто заходит на встречу. Я пушну заметку в чат. Дропну отчёт.
Мы с Мариной снова переглянулись, и на этот раз я не выдержала — тихо рассмеялась. Инга покачала головой, а Светлана снова разъяснила термины.
И вот именно в этот момент произошёл забавный поворот. Разговор зашёл о том, что клиент «забыл визировать» один из документов. Марина сказала:
— Ну вот, опять без визы к нам вернулось.
Оля удивлённо подняла глаза:
— Подождите, а при чём тут виза? В смысле паспорт?
Мы прыснули от смеха. Пришлось объяснять, что «виза» у нас в отделе — это подпись на документе, согласование. Оля смутилась, потом улыбнулась:
— А-а… Я думала, вы про загранку. Ну ладно, теперь буду знать.
Так выяснилось, что и наш, «старый» язык, тоже бывает непонятен новому поколению. Получился своеобразный обмен: она переводит нам «зашарить», а мы ей — «виза».
После обеда коллизии продолжились. Оля оформила договор так, что заголовок оказался внизу страницы, а приложение вдруг стало отдельным документом. Когда я осторожно уточнила, почему она сделала именно так, Оля снова улыбнулась — как будто мы и правда разговариваем на разных языках, — и ответила:
— Так удобнее потом пушнуть.
Мы переглянулись, не понимая, но кивнули. Светлана снова спасла ситуацию, объяснив её логику. Для Оли документ — не законченный том с печатью, а рабочий файл, который нужно быстро гонять между чатами и облаком. Ей важно не «как выглядит на бумаге», а «как легче отправить и собрать обратно.
Чем дальше, тем больше мы втягивались в этот странный диалог культур. Иногда казалось, что день превращается в маленький спектакль: Оля бросает очередное слово, мы пытаемся уловить смысл, Светлана переводит, и всё это под спокойным взглядом Ильи Николаевича, который явно получал удовольствие от процесса наблюдения.
И надо сказать, в этой необычной атмосфере рабочий день летел незаметно. Разговоры о том, «что значит это слово» и «зачем так оформлять» вдруг становились частью работы. Казалось, что различия между поколениями не мешают, а наоборот — создают энергию.
__________
К вечеру я поймала себя на мысли: да, мы говорим на разных языках. Но ведь именно в этом и есть интерес. Она учится у нас — мы учимся у неё. И, возможно, именно такие «переводы» делают наш отдел живым.
Но потом стало еще интересней...
