В Англии XIV века безработицу запретили законом — и это не выдумка, а жестокая реальность, которая изменила жизнь миллионов.
После Чёрной смерти — эпидемии, унесшей от трети до половины населения Британии — страна оказалась в хаосе. Умерло столько крестьян, что земли остались без рук. Выжившие работники поняли: их теперь мало. И они начали требовать больше денег. Землевладельцы паниковали. Рабочие уходили с одного поместья на другое, где платили лучше. Система феодализма, державшаяся веками, начала рушиться.
И тогда парламент короля Эдуарда III принял Статут о рабочих 1351 года — первый в истории закон, который запрещал безработицу.
Не просто призывали работать — законодательно обязали. Любой здоровый человек в возрасте до 60 лет, не имеющий работы, считался преступником. Его могли арестовать, отправить в тюрьму или принудительно вернуть на прежнее место службы — даже если там платили в два раза меньше. Работодатель тоже был обязан нанимать именно тех, кто раньше работал у него — и по тем же зарплатам, что и до чумы.
Запрещалось повышать зарплату выше уровня 1346 года — до эпидемии. Никто не мог переезжать в другой город в поисках лучшей работы — без разрешения властей. Портные, плотники, кузнецы, подёнщики — все должны были работать по старым расценкам. Те, кто отказывался — попадали под штрафы, публичное поругание, клеймение, а иногда и телесные наказания.
Это был не социальный закон — это был закон о сохранении власти. Знатные дворяне боялись, что крестьяне станут слишком самостоятельными. Что они начнут требовать свободы. Что феодальная система, основанная на бесправии, исчезнет.
Именно поэтому правительство решило: лучше посадить человека в тюрьму за лень, чем позволить ему выбрать свою судьбу.
Но история сделала иначе. Этот закон не сработал. Люди продолжали уходить, искать работу, требовать больше. Через сто лет — после восстания крестьян 1381 года — феодализм начал окончательно умирать. А этот странный, жестокий закон стал символом того, как власть пытается остановить историю — с помощью насилия, а не справедливости.
Сегодня мы говорим о безработице как о социальной проблеме. В XIV веке её считали угрозой государству. И чтобы её вылечить, люди лишались свободы.
Мы уже не сажаем за безработицу. Но сколько из нас сегодня чувствует себя ненужным, если не работает? Сколько из нас боится остановиться — потому что мир всё ещё говорит: Ты должен быть полезен, чтобы иметь право на существование?
Статут о рабочих — не древняя реликвия. Это зеркало. В нём отражается наш страх перед тем, кто не работает — и наша зависимость от системы, которая ценит только то, что производит.
А если ты не работаешь — ты не человек? Или ты просто не угодил системе?