Глава 2
Домой Андрей пришел позже обычного, Наташи уже не было. Она работала учительницей младших классов и уходила очень рано.
Не умываясь и не завтракая, Андрей лег на кровать и моментально провалился в сон.
Ему приснилась мать: лицо без единой морщины, волосы убраны в узел, глаза разные — голубой и зеленый, такие родные… Она стояла посреди поля, залитого солнечным светом, и на руках у нее был младенец. Она держала его бережно, как святыню, и улыбалась сыну:
— Андрюша, посмотри, какая Светочка хорошенькая. А глазки — как у меня.
Андрей во сне хотел спросить, чей это ребенок, но слова не шли.
Он проснулся с колотящимся сердцем и долго смотрел в потолок, понимая: сон был не случайный.
«Мама… это ты показала мне ее?» — шептал он в темноту. Никогда прежде Андрей не был суеверным, но теперь мысли шли сами собой, против всякой логики. Он чувствовал: это не случайность. И чем больше думал, тем сильнее понимал — если отпустит эту девочку, если не попробует сделать ее частью их семьи, он потом никогда себе этого не простит.
На следующий день после смены Андрей поехал в больницу. Поднялся по серым ступеням, зашел в детское отделение и тихо справился:
— Ну как наша малышка?
И на следующий день Андрей вновь навестил подкидыша.
Медсестра уже узнала его и улыбнулась:
— С каждым днем все лучше. Ест хорошо, спит спокойно. Умничка. С характером.
Он ушел, стараясь не задерживаться, но сердце его осталось там, в маленькой палате, где девочка с мамиными глазами начинала жить заново.
А дома он молчал. Наталья ничего не знала о его визитах в клинику.
…Вечером того же дня к Наталье зашла ее подруга, она работала медсестрой.
Женщины выпили чаю с пирожными, поболтали, и вдруг Ксения воскликнула:
— Слушай, Наташка, в наше отделение на днях подкидыша принесли! Совсем кроха, девочка. И глаза у нее… Ты представляешь! Господи, никогда не видела такого! Один зеленый, а другой голубой!
Слово за словом, подруга что-то говорит, смеется, закатывает глаза, а Наталья сидит белая, и словно дар речи потеряла.
Она вспомнила свекровь, мать Андрея, и та самая редкость: разные глаза, голубой и зеленый. Когда-то Наталья сама удивлялась этой странности, тайно любовалась, мечтала родить малыша с такими глазами. А теперь… ребенок. Подкидыш. И такие же глаза.
Она машинально улыбнулась подруге, кивнула, сделала вид, что слушает дальше. Но внутри уже билось другое: «Неужели… Это знак? Судьба?»
— Слушай, Ксюха, я хочу посмотреть на эту девчушку! Ты можешь мне показать ее?
— Да зачем? — опешила Ксюша.
— Ну… просто интересно.
Подруга хмыкнула:
— Да конечно! Я завтра дежурю. Приходи, проведу тебя в отделение, посмотришь, коль интересно. Обычная малышка.
Ночь прошла для Натальи неспокойно. Она легла, закрыла глаза, но сон не приходил. Она ворочалась, закрывала глаза, но всякий раз перед ней вставал образ — маленькое личико, разные глаза, такие, какие она видела когда-то у свекрови.
«Зачем я туда иду? — думала она. — Что со мной? Неужели это может быть знак? — думала Наташа. — Но ведь так не бывает. Подкидыш, чужой ребенок… и вдруг именно такой…»
Она боялась своей надежды, потому что знала!
Но что-то сильнее разума тянуло ее, словно сама судьба вела за руку. Ей очень хотелось рассказать об этом мужу, но она решила так — сначала посмотрит сама, а потом уж расскажет Андрею.
Утром она встала раньше обычного, все делала на автомате: сварила кофе, проводила Андрея на службу, улыбнулась ему. Но внутри была одна мысль: «Сегодня я увижу эту девочку! Это какой-то знак, я должна понять его!»
Наталья пришла в больницу, как и договаривались с подругой. Сердце стучало, когда она поднималась по лестнице, и каждая ступень давалась тяжелее предыдущей.
Коридор был длинный, белый, с запахом лекарств и еще чего-то, чем пахнет одинаково во всех больницах. Наталья сделала шаг и в замешательстве остановилась: прямо напротив палаты стоял Андрей.
Через стеклянную стену он смотрел в палату и улыбался.
— О, а ты и мужа своего позвала, — удивилась Ксюша. — Господи! — вдруг обомлела она. — Так это твой к ней ходит? Девчонки говорили, что какой-то мент каждый день…
У Натальи перехватило дыхание, она тихонько подошла к мужу.
Андрей обернулся и увидел жену. Поначалу застыл, будто пойманный на тайном. Но Наталья подошла ближе и только прошептала:
— Ксюха говорит, что у нее глаза, как у мамы…
— Ага, мамины глаза, — Андрей был ошеломлен. — А Оксанка что, теперь здесь работает?
Наташа кивнула.
…Они вышли из больницы вместе. Счастливые. Осенний воздух встретил их свежестью, в ветвях щебетали воробьи, город жил своей суетой.
Но для них будто все стихло. Шли рядом молча, рука в руке, словно боялись разрушить хрупкое мгновение.
Наталья остановилась первой. Посмотрела на Андрея долгим взглядом:
— Ты ведь уже все решил, да? — спросила она тихо.
Андрей кивнул, с трудом проглотив ком в горле.
— Наташа… в тот же миг, как увидел. Я не могу ее оставить. Когда я увидел эти глаза… будто мама сама вернулась и положила ее мне на руки. Это… наш ребенок. Пусть и вот так.
Она не заплакала. Только улыбнулась, та улыбка, в которой было все: боль, долгие годы ожидания, и наконец свет.
— Я тоже так почувствовала, когда Ксюха только сказала. Сначала испугалась, а потом поняла: это знак. Чудо! Свыше.
Они остановились, обнялись крепко, как никогда за пять лет брака. И в их объятиях уже не было тоски — только ожидание.
А впереди была жизнь, новая, другая: с маленькой девочкой, у которой были мамины глаза.
И когда вечером, уже дома, они сидели рядом — молча, но с надеждой, которую не нужно было объяснять словами, — Наталья вдруг подумала: «Значит, Бог не забыл нас. Просто долго искал дорогу».
А в палате на другом конце города девочка открыла глаза — один голубой, другой зеленый — и словно издалека посмотрела прямо в их сердца.
— Как назовем? — спросила Наташа.
— Мама сказала, что это Светочка.
Татьяна Алимова