В своем хрущевском царстве, пахнущем нафталином и одиночеством, 78-летний Егор Петрович был единственным и несменяемым монархом. Он ненавидел всех: соседей за их навязчивое «здравствуйте», курьеров за то, что дышат на его пороге, и весь мир за то, что тот стал слишком быстрым, громким и чужим. Его главной миссией было охранять покой своей крепости, отвечая на любые попытки общения ворчанием и хлопаньем двери.
Егора Петровича раздражало всё, но больше всего — молодая пара этажом выше. Они топили его тишину топотом, музыкой и беззаботным смехом. Однажды, в ярости от очередного шума, он взял свою старую трость и пошел вершить суд.
Громко стуча в дверь, он не рассчитал силу. Дверь открылась, но на пороге стояла не шумная пара, а хрупкая девушка с заплаканными глазами. В квартире за ее спиной стояли коробки.
— Дядя Ваня? — дрогнувшим голосом спросила она. — Я из агентства… Заберите ключи…
Егор Петрович опешил. Его гневная тирада застряла в горле.
— Какие ключи? Где эти… бездельники? — пробурчал он.
— Они… они сбежали. Съехали ночью, бросили аренду, а я… я теперь должна за них… — девушка, которую звали Лиза, снова расплакалась.
Оказалось, она работала в риэлторском агентстве и вела этот объект. Теперь на нее повесили долг за чужую неуплату и угрожали увольнением.
Егор Петрович, всю жизнь боровшийся с несправедливостью мира в лице своих соседей, увидел её настоящее лицо. Оно было не в громкой музыке, а в подлости и слезах незнакомой девчонки. Он молча развернулся и ушел к себе. Через полчаса он вернулся с кружкой чая и стопкой старых, пожелтевших бланков.
— Иди ко мне. Составляй бумаги. Я знаю, как с этими судами бороться, — бросил он ей.
Это стало началом их странной дружбы. Лиза, юрист по образованию, помогала Егору Петровичу писать гневные жалобы в управляющую компанию, а он, ветеран завода, обладавший железной логикой, помог ей составить идеальный иск к беглым арендаторам. Он делился с ней историями из своей жизни, которых не рассказывал никому, а она учила его пользоваться видеосвязью, чтобы он мог «в лицо винить» чиновников на приемах.
Он узнал, что Лиза приехала из маленького городка, мечтала стать детским адвокатом, но пока пробивалась в большом городе одна. Она напоминала ему его рано умершую дочь — такая же упрямая и добрая.
Через полгода Лиза выиграла суд. В день победы она пришла к Егору Петровичу с пирогом.
— Спасибо вам, — сказала она. — Если бы не вы, я бы не справилась. Вы мой самый мудрый и брюзглый наставник.
Егор Петрович лишь фыркнул, но в его глазах светилась редкая теплота.
А через неделю его не стало. Тихий, мирный уход во сне. Каково же было удивление Лизы, когда к ней подошла соседка и передала конверт. «Для моего юриста», — было написано на нем корявым почерком.
Внутри лежало завещание, заверенное у нотариуса за месяц до смерти. Егор Петрович оставлял ей, Елизавете Сергеевне, свою «крепость» — ту самую квартиру, которую он так яростно защищал от всего мира. А ниже было приписано: «Спасибо, что вернула мне веру в это подлое и прекрасное поколение. Не позволяй никому топтать твою доброту. И постучись как-нибудь батареей к соседям сверху. Они приличные, я уже проверил».
Лиза осталась стоять в подъезде, сжимая в руках ключи от чужой, но уже такой родной квартиры, и плакала о старом деде, который научил её не сдаваться и нашёл в своем сердце место для неё, став тем дедушкой, которого у неё никогда не было.
