ВСТУПЛЕНИЕ К ЦИКЛУ, НАЧАЛО и ПРОДОЛЖЕНИЕ ПУТИ - В ИЛЛЮСТРИРОВАННОМ КАТАЛОГЕ "РУССКIЙ РЕЗОНЕРЪ ИЗБРАННОЕ"
Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Любое, полагаю, путешествие славно тем, что у него есть начало и конец. Последний, пожалуй, - предмет весьма ожидаемый: до какой степени комфортной (впрочем, применительно к первой трети XIX столетия слово "комфортный" в отношении какой бы то ни было поездки звучит странновато) ни была бы дорога, но пункт назначения с каждым часом становится всё желаннее и желаннее. Путник уже вполне насладился мелькающими за окном видами, умудрился поспать под мерный стук колес, а кто-то и нет... Помните, у Достоевского?
... «Мы выехали как одурелые, — рассказывал Степан Трофимович, — я ничего не мог сообразить и, помню, всё лепетал под стук вагона:
Век и Век и Лев Камбек,
Лев Камбек и Век и Век...
и черт знает что еще такое, вплоть до самой Москвы...
... Кто-то оплошно объелся на станционном вокзале в Твери и теперь страдает желудком. Кто-то не может дождаться встречи в Москве и всё, нетерпеливо щелкая крышкой, открывает в какой уже раз луковицу часов. Скоро уже? Какая станция? А, Крюково... Меньше сорока верст, стало быть, недолго!
Вернемся ненадолго к старому нашему знакомому Теофилю Готье - с ним мы, помнится, вполне себе приятно познакомились в главе "Начало пути":
- ... Вернуться в мягкую атмосферу вагона было одним из самых приятных удовольствий. Я забрался в свой угол, где и проспал до рассвета с тем особым чувством успокоения, которое испытывает человек, получивший приют в суровую погоду, записанную к тому же ледяными буквами на оконных стеклах. Сероокий рассвет, как говорит Шекспир, ибо розовоперстая Аврора обморозилась бы на этой широте, встал, закутанный в шубу, и пошел по снегу в белых валенках. Мы приближались к Москве, и в первых проблесках рождающегося дня я уже разглядел с открытой площадки вагона ее зубчатую корону... У перрона, предлагая свои сани и стараясь понравиться пассажирам, собралось целое племя извозчиков. Я взял двоих. Сам с моим компаньоном я сел в одни сани, в другие мы положили наши чемоданы. По обычаю русских кучеров, которые никогда не ждут, чтобы им указали, в какое место ехать, эти для начала пустили своих лошадей галопом и устремились куда глаза глядят. Они никогда не упускают случая устроить подобную лихую езду. В Москве снега выпало гораздо больше, чем в Санкт-Петербурге, и след от саней, края которого были заботливо окопаны лопатой, возвышался над очищенными тротуарами более чем на полметра. На этом твердом слое снега с поблескивавшими на нем полозьями саней наши легкие экипажи неслись как ветер, а копыта лошадей отбрасывали твердые, как град, ледышки, стучавшие о защитный кожаный фартук саней...
Московский вокзал - уменьшенная копия Петербургского, выстроенный по проекту всё того же архитектора Тона, помещается на тогдашней окраине города - Каланчевской площади, фактически - на пустыре. Зато внутри всё поражает роскошью. Особенно обращают на себя внимание огромные дубовые двери, ведущие в императорские покои. Впрочем, и для господ пассажиров всё отделано нисколько не хуже: дубовые же паркетные полы, мраморные печи, зеркала и камины в диковинке прогресса - ватерклозетах. Если вы не спешите покидать вокзал сразу после прибытия, обратите внимание на то, как устроено отправление пассажиров, следующих в столицу.
- ... В одном отделении записывали виды проезжающих, в другом продавали билеты на поезд, в третьем принимали багаж. Пассажирские вещи принимаются в окно, их помечают, взвешивают и тут же кладут в особый вагон - багажный, стоящий под стеклянным навесом, так, что вещи не могут испортиться от дождя или снега. Получив билет, пассажиры входят в просторные залы, где ожидают отправления. Для дам отведена особенная комната, изящнее прочих. На вокзале граждане обязаны предъявлять особым чиновникам письменные виды проезжающих, званию их присвоенные, с надлежащим полиции удостоверением. От предъявления письменных видов освобождаются едущие в загородные имения и на дачи, дети, крестьяне с продуктами на продажу и крепостные при своих господах. Чиновники, изучив предъявленные документы, записывают данные в специальную книгу, а на документ ставят штемпель, означающий, что "к отъезду по железной дороге препятствий нет". С такой отметкой можно идти в кассу за билетами...
Вокзал - место, где неизменно пересекаются знакомцы, встречающие и провожающие, именно здесь отчетливо понимаешь глубинный смысл фраз-близнецов - "Москва - город маленький" и "Петербург - город маленький". Похоже, с появлением железной дороги, вся Россия словно уменьшилась вдруг в размерах! Все друг друга знают. Особенно это заметно в "Жизни Клима Самгина" Горького, где - куда бы ни ехал главный герой - обязательно встретится с кем-то из старых знакомых. Ну, а уж коли так - отчего бы это дело не, как тогда выражались, "спрыснуть"? Ресторация Николаевского вокзала - самое удобное место для этого, "лицо города"! Уха из рыб нескольких сортов с водкою, свежайший осетр, приготовленный на пару, вкуснейшие суточные щи на телятине, соленые белые грибы, икра черная и красная, жюльены, кулебяки, кофе шести сортов, торты и пирожные самых необычных форм от затейника-кондитера... Да чорт побери, домой или в нумера всегда успеется, а поговорить по душам со случайно встреченным приятелем под такую закуску - вещь особая...
"Всем давно известна формула русской железной дороги: „Не дорога создана для публики, а публика для дороги" - съязвил некогда Достоевский, и фраза эта достаточно ярко рисует отношение общества к удивительной новинке прогресса, пусть хоть и с запозданием, но всё же явившейся, наконец, на необъятные российские просторы. Железная дорога отныне - даже не дань моде, а неотъемлемая часть жизни русского человека. Даже непонятно - как же раньше все жили без неё? Сколько времени и здоровья ещё недавно тратилось на долгие перемещения из одного уголка Империи в другой!.. А теперь - вот, весело, беззаботно - попробовали бы так раньше на дилижансах, не говорю уж о почтовых каретах!
- ... Мы заняли ползала у буфета, смешались с офицерами, пили донское; Далматов угостил настоящим шампанским, и, наконец, толпой двинулись к платформе после второго звонка. Вдруг шум, толкотня, и к нашему вагону 2-го класса — я и начальник эшелона прапорщик Прутников занимали купе в этом вагоне, единственном среди товарного состава поезда, — и в толпу врывается, хромая, Андреев-Бурлак с двухаршинным балыком под мышкой и корзинкой вина...
Впрочем, есть и иная сторона путешествий по железной дороге, я бы назвал её "третьеклассная", и лучше всего, на мой взгляд, это нарисовано всё тем же ФМ - прямо на первой же странице его романа.
- В конце ноября, в оттепель, часов в девять утра, поезд Петербургско-Варшавской железной дороги на всех парах подходил к Петербургу. Было так сыро и туманно, что насилу рассвело; в десяти шагах, вправо и влево от дороги, трудно было разглядеть хоть что-нибудь из окон вагона. Из пассажиров были и возвращавшиеся из-за границы; но более были наполнены отделения для третьего класса, и всё людом мелким и деловым, не из очень далека. Все, как водится, устали, у всех отяжелели за ночь глаза, все назяблись, все лица были бледно-желтые, под цвет тумана....
Почувствовали, да? Это вам не развеселые поездки компаниями подшофе с балыками под мышкой, это уже иная жизнь...
А нам с вами, уважаемый читатель, - как, собственно, уже прибывшим на конечную станцию, а, следовательно, завершившим наше путешествие, осталось лишь немного... пошалить и поностальгировать по той железной дороге, которую мы ещё помним, - хоть в несколько идеализированном виде!
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Всё, сколь-нибудь регулярное на канале, а также будущие статьи нового цикла - в иллюстрированном гиде "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
ЗДЕСЬ - "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" ИЗБРАННОЕ. Сокращённый гид по каналу