Московская центральная художественная школа на Крымском Валу всегда слыла элитным местом. Здание с высокими потолками и студиями, где пахло краской и гипсом, собирало талантливых детей со всей страны. Здесь учились рисовать натюрморты, лепить фигуры из глины, мечтая о большой сцене в мире искусства. Виктор Елизаров, 69-летний художник с седой бородой и проницательным взглядом, преподавал в мастерской уже два десятка лет. Он вел уроки рисунка и композиции, часто хвалил "перспективных" учениц, раздавая советы с ноткой отеческой заботы. Для многих девочек он казался наставником – строгим, но знающим. Его кабинет был заставлен эскизами, старыми мольбертами и стопками работ учеников. Елизаров любил рассказывать о классиках – Репине, Врубеле, – и обещал, что с его помощью они прорвутся в академию. Но за фасадом уроков скрывалась тёмная сторона: с младших классов он выискивал тех, кто казался уязвимым, и начинал "воспитывать" их по-своему. Более 15 бывших учениц позже вспомнили, как это начиналось – с невинных прикосновений под видом коррекции позы за мольбертом.
Елизаров жил недалеко, в старой квартире на Тверской, где стены были увешаны своими картинами – портретами обнажённых фигур, которые он якобы писал с натуры. Он часто приглашал "любимых" учениц на дополнительные занятия, приносил им фрукты или альбомы для рисования. Школа кипела жизнью: девочки в фартуках смешивали краски, мальчики иногда отставали, но Елизаров фокусировался на девушках. "Ты будешь моей музой", – шептал он одной из них в 2009 году, когда ей было 12. Так начинался его "гарем" – неформальная сеть отношений, где он манипулировал доверием, обещая оценки и рекомендации. Ученицы, приехавшие из регионов, чувствовали себя одинокими в большом городе, и он пользовался этим, становясь "отцом" и "любовником" в одном лице.
Выбор "избранных": как Елизаров "растил" любовниц
С первого взгляда Елизаров казался эксцентричным художником. В 50-е годы он сам учился в Суриковском институте, потом стал преподавателем, рисовал портреты для выставок. В школе его уважали за технику – он умел одним штрихом передать эмоцию. Но для девочек младших классов он был кем-то большим. Он замечал их на уроках, подходил сзади, поправлял руку, задерживая пальцы на плече чуть дольше нужного. "У тебя такая нежная кожа, как у модели", – говорил он, и это звучало как комплимент. Екатерина Сверчкова, учившаяся в 2010-х, вспоминала, как в 13 лет он начал комментировать её фигуру: "Твои формы – это искусство, не стесняйся". Постепенно прикосновения становились смелее – он гладил по бедру под столом, якобы проверяя осанку.
К пубертату "выбор" сужался. Елизаров отбирал 3-4 девочек в потоке, дарил им внимание: отдельные уроки в его кабинете, где они рисовали друг друга обнажёнными "для практики". Одна из них, Анастасия Копытцева, закончившая школу в нулевые, рассказала, как в 12 лет он держал её руку на внутренней стороне бедра: "Это твоя 'булочка', такая мягкая, как в скульптуре". Девочка краснела, не зная, что сказать, а он улыбался: "Это урок анатомии". Он психологически давил: унижал других, чтобы "любимые" чувствовали себя особенными. "Ты моя звезда, а они – серость", – убеждал он. Так формировался гарем: девочки соревновались за его похвалу, иногда делились секретами, не подозревая, что он использует это против них. С 2009 по 2018 год это длилось годами – он ждал, пока они подрастут, и переходил к следующему шагу.
Домогательства на практике: от прикосновений к насилию
Выездные практики были его любимым полем. Школа отправляла учеников в подмосковные усадьбы или на этюды в Переславль-Залесский, где Елизаров возглавлял группу. Утром он заходил в комнаты девочек, будил их не звонком, а руками. Екатерина Сверчкова описывала: "Он трогал спящих за интимные места, выворачивал соски. Однажды я проснулась от визга одноклассницы – он сделал больно, а потом сказал, что это 'проверка чувствительности'". Девочки жаловались шепотом, но он отмахивался: "Вы слишком нервные, это искусство требует близости".
В палатках или на пикниках он уединялся с "избранными", заставляя позировать без одежды: "Для реализма нужно тело". Одна ученица вспоминала, как в 14 лет он прижал её к дереву, целуя шею: "Ты моя, не сопротивляйся". В школе это продолжалось. На уроках он играл в "Робин Гуда" – оттягивал трусики или лифчик, хохоча: "Сюрприз!" Если девочка отстранялась, он злился, ставил двойки или травил через одноклассников. "Ты дура, если не понимаешь шутку", – шипел он. Психологическое давление было изощрённым: он комментировал "уродства" – кривые ноги, маленькую грудь, – доводя до слёз. Но с "гаремом" он был ласков: дарил шарфы, приглашал в кафе после уроков.
К 15-16 годам переходил к сексу. "Он спал со всеми по очереди, – рассказывала одна из жертв. – Сначала уговаривал, потом шантажировал оценками". В его квартире на Тверской устраивались "секретные сеансы": девочки приходили по одной, рисовали, а он предлагал "расслабиться". Одна из них, Юлия Гонкова, видела, как он с подругой исчезал в спальне на час. Это был круг: старшие "ученицы" вводили младших, чтобы угодить ему. Более 15 девушек прошли через это – от лёгких ласк до полноценных отношений, которые он называл "вдохновением".
Бегство и задержание: от Кипра до Азербайджана
В декабре 2021 года всё вскрылось. Одна из учениц, 16-летняя Маша, сломалась после очередной "встречи" и пошла в полицию. Она рассказала о двух годах насилия: как Елизаров водил её в свою квартиру, где на стенах висели её обнажённые портреты. Следственный комитет возбудил дело по развратным действиям в отношении двух несовершеннолетних – это был минимум, чтобы начать. Елизаров, узнав, собрал вещи и улетел на Кипр. Там он поселился в Ларнаке, в маленькой квартире у моря, снимал под именем друга. Жил тихо: рисовал пейзажи, продавал туристам, звонил бывшим коллегам, уверяя в невиновности. "Это интрига завистников", – говорил он по телефону. Школа отстранила его, но слухи разлетелись.
Два года он скрывался. В 2023-м азербайджанские пограничники задержали его в Баку – он пытался пересечь границу с фальшивым паспортом. В аэропорту его обыскали: нашли эскизы с лицами учениц, флешку с фото. Экстрадиция прошла быстро – в наручниках его доставили в Москву. В камере СИЗО он сидел с другими обвиняемыми, жалуясь на здоровье: "Сердце болит, возраст". Но следствие копало глубже: опросили 15 жертв, собрали медицинские экспертизы, переписки. Елизаров отрицал: "Это фантазии, я только учил". Но доказательства накопились – от синяков на фото до свидетельств подруг.
Зал суда: яркие подробности и показания
Замоскворецкий районный суд в сентябре 2025-го стал кульминацией. Зал был тесным: деревянные скамьи скрипели, на стенах – портрет с орлом, лампы отбрасывали жёлтый свет. Елизаров сидел в клетке, в сером костюме, сгорбившись, борода поседела сильнее. Судья, женщина средних лет с строгим лицом, вела процесс ровно, не повышая голоса. Прокурор зачитывал обвинительное заключение: "Развратные действия с 2009 по 2018 год, не менее 15 жертв". Первыми давали показания потерпевшие – девушки, теперь взрослые, в простых платьях, с дрожью в голосе.
Екатерина Сверчкова стояла у трибуны, сжимая пачку салфеток: "На практике в 2014-м он будил нас, трогая за грудь. Я видела, как он с моей подругой ушёл в кусты – она вышла плача, с разорванной блузкой". Судья записывала, не прерывая. Анастасия Копытцева добавила: "В 12 лет он мял мне бедро, говорил о 'булочке'. Потом звал в кабинет, где заставлял раздеваться для 'этюда'". Одна за другой выходили жертвы. Юлия Гонкова, 28 лет, описывала "гарем": "Он спал со всеми по очереди. Сначала со мной в 15 – в его квартире, на ковре у мольберта. Потом ввёл мою подругу, Лену, – мы ждали в коридоре, пока он с ней. Он говорил: 'Это наш круг, для искусства'". Прокурор показал фото: обнажённые позы, датированные годами. Елизаров ёрзал, шептал адвокату: "Ложь!"
Адвокат защищал: "Мой подзащитный – художник, это практика натуры". Но судья прервала: "Факты на столе". Ещё одна свидетельница, Мария, 25 лет, рассказала о психологическом давлении: "Он шантажировал двойками, если отказ. С тремя нами он спал в одну ночь – на 'вечере мастерской', где мы рисовали, а он поил вином". Зал замер, прокурор кивал. Елизаров пытался говорить: "Я любил их как дочерей!" – но судья стукнула молотком. Показания длились часы: от первых ласк в классе до групповых "сеансов" в его квартире, где девочки позировали вместе, а он переходил от одной к другой. Эксперты подтвердили: травмы психологические, следы физического насилия. Судья слушала внимательно, не дрогнув ни разу.
Приговор: 11 лет и запрет на преподавание
В финальном заседании зал был полон – жертвы, журналисты, бывшие коллеги. Прокурор запросил 12 лет колонии строгого режима и запрет на педагогическую деятельность. Елизаров встал, опираясь на адвоката: "Я невиновен, это заговор". Судья огласила приговор: "Виктора Елизарова признать виновным по статье 135 УК РФ. Назначить 11 лет лишения свободы в колонии общего режима. Запретить заниматься педагогической деятельностью на 15 лет". Зал выдохнул, Елизаров опустился на скамью, закрыв лицо руками. Жертвы плакали тихо, обнимая друг друга. Его вывели в наручниках – последний раз он увидел школу на фото в деле. Теперь ему 69, но срок только начинается: колония, где он будет рисовать по памяти, вспоминая лица тех, кого сломал.