Любовь в военном городке
Как бы мне хотелось рассказать о дружных, крепких офицерских семьях, проживавших в отдаленных гарнизонах.
Он служит на ближней или дальней площадке, защищает Родину. Она врач или педагог, как правило, реже – работник торговли ведет дом, воспитывает детей и отсчитывает часы до встречи с любимым, единственным. Возможно так и было в половине офицерских семей, только не могу понять, в большей половине или меньшей.
Идут годы, подрастают дети, муж потихоньку теряет интерес, больше проводит свободного времени в гараже или эллинге. А тут эти скучные, долгие зимние вечера. Тоскливо. Грустно.
И вдруг звонит подруга:
- Зайди на пару минут, чайку попьем.
Оказывается, к подруге зашел молодой красивый офицер и вот оказия, с ним оказался приятель, тоже весьма недурен. Ну не скучать же бедолажке. Так посидим, чаю попьем. Может что крепче. Кажется принесли.
А приятель то ничего, так комплиментами и сыплет. За полчаса сказал больше, чем за последний год от супруга услышала.
И подруга с офицером растаяла в соседней комнате, а музыка тихая, успокаивающая.
Пару поцелуев, это ведь так, детские шалости. И все как в тумане, голая и он тоже. А как сладок этот грех.
Наутро рыдания у себя в ванной.
Как она могла? Как? Никогда, никогда в жизни она больше так не поступит.
И Томка тоже хороша, старая сводница.
Как она теперь будет смотреть в глаза любимому мужу, этому порядочному человеку, отцу ее ребенка.
Порядочному?
Начальник политотдела, полковник Заярный периодически проводил облавы по захвату ловеласов.
Узнав от оскорбленной жены, что муженек исполняет супружеские обязанности не дома, а по указанному адресу в определенное время, захватив патруль в составе офицера и двух солдат покрепче и милицейский наряд, Заярный подъезжал к дому, где процветал разврат.
Патруль располагался под балконом, а сам Заярный с милицией направлялся в злосчастную квартиру.
Обычно незадачливого любовника скручивал патруль, но были моменты, когда Казанову, с руками «за спину», выводила милиция, а дальше начиналось.
- По партийной линии, за аморалку задержка в получении очередного воинского звания. На дальнюю площадку его подлеца, что б неповадно было семью разрушать.
Дальние площадки семью укрепляли. Расстоянием и редкими встречами мужа с женой.
Разлучницу песочили на женсовете и шушукалось вслед все женское население близлежащих домов.
Жертвами Заярного становились в основном майоры и подполковники, вдоволь хлебнувшие семейного «счастья».
Но отдать должное, женщины, когда их заставали врасплох рогатые мужья, вели себя гораздо решительнее чем их любовники, дрожавшие как осиновые листья при виде взбешенного рогоносца.
У меня было два таких случая. Заманила меня когда-то к себе Аллочка Нестерова, муж ее служил в автобате, в паре кварталов от дома.
Летом жара стояла неимоверная, кондиционеры – БК-2500 роскошь по тем временам, по зарплате могли позволить только подполковники и изредка майоры. А муж Аллочки был всего лишь капитаном.
Алла раздвинула две односпальные кровати, где спали ее сын и дочь, бросила на пол одеяло и призывно махнула рукой. Спустя некоторое время, когда я уже должен извергнуться водопадом Ниагары, открылась входная дверь и в прихожей загорелся свет ночника.
- Лежи –лежи, Аллочка вспорхнула, набросила пеньюарчик и сдвинула кровати надо мной.
Я заметил, что сделала она это очень отработанными движениями. У меня закралось сомнение, что это практиковалось уже не раз.
- Ну что жена, показывай любовника, сейчас из него отбивную делать будем. Где спрятала?
- Чего ты, среди ночи. А любовник в детской лежит, под кроватями. Хочешь, раздвинь, хочешь так наклонись, посмотри. Чуть жива, уработал окаянный.
- Лучше чем я, -недоуменно спросил муж.
- Валера, - со вздохом, - у него больше, будешь смотреть, а то я спать пойду.
- Да ладно, я за приемником пришел.
Когда Аллочка вновь раздвинула кровати, несмотря на ночную жару, я был холодный и неподвижный как Ильич в Мавзолее.
- Милый, - руки скользили по моему телу, - я жду продолжения, я еще не кончила.
- Вся проблема солнышко, в том, чтобы ты кончила я должен начать. Боюсь, что не этой ночью Жозефина.
Вырвавшись из объятий Аллочки, и вдохнув свежесть ночи, переходящей в утро, я перевел дух.
- Импотент, - прозвучало с балкона.
Голос принадлежал Аллочке, только вот внешним видом она больше походила на мегеру. Так, наверное, меняются все женщины, не испытавшие оргазма.
Второй случай произошел в канун Нового года. Моя новая пассия прожужжала все уши о том, что нужно, не нужно, а просто необходимо проводить старый год с любимым человеком. А затем с ним же встретить Новый. Ибо как водится – с кем встретишь, с тем и проведешь. Когда мы трижды проводили старый год, я робко заметил, что пора бы мне и честь знать. Дама умоляла, ну побудь еще десять минут.
Ах эти десять минут, сколько они в моей жизни попортили нервов.
В прихожую ввалилось два метра новогоднего снега.
- Представляешь, зайка, такой снегопад, машина застряла, и я с остальными офицерами почти десять киллометров прорывались сквозь снежный буран в колонну по одному. Но посмотри, что я тебе принес.
Снеговик зашел в комнату бережно держа в руках бутылку «Советского шампанского». Зашел и оторопел. Зайка сидела на краю разложенного дивана, скромно теребя пояс халатика, наброшенного на голое тело.
Я с невозмутимым видом сидел в кресле в свитере, предательски одетом на изнанку, к тому же еще и без носков.
Завопив дурным голосом, рогатый муж что было сил швырнул драгоценную бутылку на диван. И был таков.
Я быстро собрался, и не найдя ободряющих слов своей подруге, попытался откланяться.
- А ты куда это собрался? - удивленно спросила женщина, только что застигнутая мужем с поличным на месте преступления.
Я пробормотал что-то невнятно что время позднее, на улице снегопад, тут еще вот такая оказия случилась. Мужа принесла нелегкая.
Женщина вздохнула.
- Давай хоть шампанского выпьем что ли?
Мы пили шампанское, я мечтал чтобы оно как можно быстрее закончилось - и опрометью из этой злополучной квартиры.
На улице падал снег. Огромными хлопьями засыпая все живое и неживое. На скамейке, метрах в двадцати от окна кухни, где мы пили, сидел сугроб. О том, что это был человек выдавал тлеющий огонек сигареты.
Через пару дней я встретил эту семейную пару, как ни в чем не бывало идущую под руку по улице Ленина, центральной улице Приозерска.
Пройдя мимо меня, муж и жена еще сильнее прижались друг к другу,повернув головы направо, выказав мне презрение таким образом.
Слава Богу! Улеглось. Избавил меня Всевышний от долгих, нудных, а главное бестолковых расспросов рогатого мужа. Пронесло и на этот раз.
Как мы увольнялись
- Дима, что ты планируешь дальше делать? – спросил Базленко Горбачева.
Беседа проходила в комнате отдыха офицеров. Помимо Горбачева и Базленко был еще замполит.
- В смысле дальше? – удивленно спросил Горбачев оторвав взгляд от телевизора, где очередной депутат Верховного совета дорвавшись до микрофона нес околесицу, совсем не по повестке дня.
- Как - то далеко не заглядывал, деньги на машину собираю.
- Я вот что скажу, Дима, - к разговору подключился замполит, - ты видишь, что происходит в мире, в стране, у нас на испытательном полигоне наконец. «Варшавский договор» разлетелся, как гнилой арбуз, прибалты отделились. Наш Лубнин уже подумывает как стать Лубинс, уехать в отпуск, да там и остаться.
У нас с Базленко выхода нет, нужно терпеть до пенсии изо всех сил, а тебе до пенсии, как до Пекина гусиным шагом.
Сейчас идет очередное сокращение и уходят самые молодые, перспективные.
КРАЗА ты сделал, все измерительные станции отремонтировал, карточный клуб закрыл, пиши рапорт на увольнение. Я в своих кругах постараюсь помочь.
- А кто же останется? – с печалью в голосе спросил Дима.
- Старики предпенсионного возраста и придурки типа Рогового и Леонтьева, которым деваться некуда.
- Почему? – возразил Базленко, - в милицию с руками оторвут, будут ходить с рацией по ночному Горькому или Ярославлю, да бабок трясти на рынке. Не переживай, Николай, на завод не пойдут.
- Дима, замполит прав, с твоим умом, образованием, ты на гражданке себя найдешь быстро. Уходи пока есть такая возможность
В мое время офицеру уволится из армии было равносильно что в колхозе рабочего коня списать. А если и увольняли,то по статье «Дискредитация высокого звания советского офицера». И с этой статьей даже в дворники было проблематично устроиться. В основном все спивались. Уйти можно было из армии в основном по пьянке, или через «дурдом».
Геру Еселева ждала в Киеве красавица Рива Гербер, так он что бедолага придумал.
Полоскал рот спиртом, обливал мундир и к семи часам бежал к штабу полигона. Обычно в это время шел генерал-лейтенант Боровиков. И видел каждое утро такую картину. На скамейке в форме с погонами лейтенанта, без фуражки и без обуви, в рваных носках безмятежным сном спал Гера Еселев.
Хотя пить он вообще не мог. У него была аллергия даже на пиво.
Генерал бушевал, отправлял Еселева на гауптвахту, Заярный на суд чести младших офицеров, непедагогично показывал Гере кукиш со словами:
- Вот тебе, а не Киев. Он видите ли будет под платанами ходить, а мы здесь на солнцепеке жариться.
Геру исключили из комсомола, разжаловали до младшего лейтенанта, и после тридцатой пьянки и сна под штабом полигона наконец, уволили. Но Рива Гербер, выплакав все слезы не дождалась Геру, вышла замуж за Беню Ройзмана и укатила с ним в Израиль.
- Поучительная история, - пробормотал Дима
- А вот Эрик Разумовский, полное имя Эрнест, его маме очень нравился Хемингуэй, поступил по – другому.
Сослуживцы стали подмечать, что Эрик стал заниматься очень интересным делом. Пытался правой рукой схватить большой палец на левой. И это занятие могло продолжаться часами. Командир отправил Эрика в тринадцатый кабинет, к психиатру, тот положил его в госпиталь под неусыпное наблюдение медперсонала. Затем окружной госпиталь, потом Москва.
Оттуда Эрнеста комиссовали с диагнозом шизофрения.
Прошло два года Эрнест в Одессе открыл фотоателье, недалеко от пляжа, купил квартиру, машину, женился, родился ребенок.
Начальник политотдела Заярный получил фотографию. На фоне ателье, машины и жены с малышом, Эрнест, загорелый, в шортах, крепко держит правым кулаком большой палец на левой. Поймал!
Прощай Приозерск
Спустя почти тридцать лет я вновь оказался в городе моей юности, затерявшемся среди казахских степей. Неизменным осталось только озеро. Седой Балхаш по-прежнему катил волны на берег, бывший когда-то оживленным пляжем.
Ранее цветущий городок, утопавший в зелени, превратился в город развалин, уцелевшие здания зияли чернотой вынутых оконных рам. Гостиница «Россия» и одноименный ресторан на первом этаже, который мы так любили посещать, напоминал о Сталинградской битве.
Исчез зоопарк с его добрыми обитателями, время безжалостной рукой снесло почти все гостиницы. Надписи на магазинах все чаще встречались на казахском языке.
Казахам в Приозерск въезд был строго воспрещен. Патрулям и милиции было приказано задерживать аборигенов и доставлять в комендатуру или милицию.
Где вы, томные красавицы из Ленинграда, Москвы, Киева и Минска. Да, я забыл, сколько вам сейчас лет, под шестьдесят, наверное.
Но память меня возвращает в полумрак неостывшей от дневного зноя квартиры и дама с фигурой балерины или гимнастки подает мне ледяной арбуз и кисть винограда.
Воду в Приозерске я пить так и не научился. Не смог преодолеть химический вкус Балхашской воды.
То ракетно – космическое вооружение, которым так неистово гордится военно - политическое руководство России, было разработано здесь, на полигоне. В шестидесятых, семидесятых, восьмидесятых годах.
Есть замечательный фильм – «Брошенный меч империи». Тем количеством испытаний военной техники и, соответственно, измерений, которые проводились на полигоне, не могла похвалиться ни одна страна .
Здесь впервые в мире, вычислительный комплекс «Эльбрус-2», смог выдать один миллиард операций в секунду при пересчете ряда Фурье.
На полигоне проводили измерения по первому и единственному полету «Бурана» - гордости нашей промышленности.
Я работал, не служил, а работал на оптико– электронной станции «Contraves», выкупленной у американцев через пару посреднических западных фирм и названной «Янтарем».
Грохнуло первое сокращение, придуманное последним генсеком. Даже фамилии его не хочется произносить. Но сократили не майоров и подполковников, которым до дембеля оставалось год – два, а лейтенантов, только начинавших служить. У них не было ни машин, ни эллингов с катерами, а была лишь твердая уверенность в завтрашнем дне и неукротимое желание – принести пользу своей Родине.
Были выброшены десятки тысяч офицеров по всей стране. Большая часть ринулась в милицию, некоторые решили попытать счастья в бизнесе, но получилось лишь у единиц.
Я, оставив кандидатскую диссертацию, строевым шагом отправился в организованную преступную группировку, специализация которой была поставка спирта и сигарет по всему миру.
Иногда, очень редко, передают о пуске противоракет с одной из площадок, и корреспондент с гордостью сообщает: «Произведен пуск ракеты, способной перехватить любую вражескую боеголовку». Раньше на подобную мелочь не обратили бы внимания. Пусков было по нескольку сотен в год. Различных систем.
Это могла позволить только великая страна, которую так бездарно, так предательски разрушили.
Здесь первые шаги сделали мои дети, и старший сын Саша, в три годика разбил кирпичом витрину магазина, чтобы спасти мяукавшего котенка.
А еще у меня в этом городе был друг, самый лучший, самый близкий, как мне тогда казалось. Придя со службы, переодевшись в спортивный костюм, я нетерпеливо прохаживался возле автобусной остановки напротив гастронома «Весна», тут останавливались «Пазики» с ближних площадок.
И увидев его, в форме лейтенанта, неизменно с фуражкой в руке, я был счастлив.
Мы решали куда пойти, в спортзал, в сауну, или когда стемнеет, выйти на перехват дамочек, курсировавших, словно подводные лодки «Кригсмарине», в поисках легкой добычи. Ну , а мы с другом добычей были очень легкой.
И здесь, на берегу Балхаша, мы поклялись, что как бы нас не разбросала судьба, мы останемся вместе. Навсегда. На всю жизнь.
Я много сделал плохих поступков в своей жизни, некоторые исправил, некоторые поздно исправлять, потому что не у кого просить прощения. И за это меня терзает совесть. Но эту клятву я сохранил. А ты? Вряд ли.
Как - то в одном из своих рассказов я упомянул твою фамилию. Последовал гневный звонок и нотация:
- Ты что, забыл, где я служил?
Да помню я, где ты служил, в милиции. Хотя тебе до безумия хотелось служить в белорусском КГБ. И ты всем беззастенчиво врал, что именно там и служишь. Даже удостоверение сделал, наверное, без него не давали.
Прощай, Приозерск. Оставь только самые чистые, самые светлые воспоминания о моей молодости, которые я сохраню до конца своих дней, я обещаю.
Другие рассказы автора на канале: https://dzen.ru/suite/3a58b7fd-0039-49af-a84c-db158cb42944