Людмила положила телефон на столик лицевой стороной вниз и глубоко вздохнула. Впервые за несколько месяцев в квартире была тишина так долго. Не звонил телефон, не «пищали» сообщения.
Всё началось полгода назад, когда восьмидесятилетняя Зинаида Степановна освоила мессенджеры. До этого она довольствовалась звонками по выходным. Но получив в подарок от внука смартфон, превратилась в «цифрового преследователя».
Первое сообщение обычно приходило в семь утра: «Людочка, как дела? Хорошо спала?»
Через полчаса следующее: «А почему не отвечаешь? Что случилось?»
Ещё через час: «Почему игнорируешь? Как можно матери не отвечать?»
К обеду накапливалось двадцать сообщений. Людмила попыталась объяснить матери, что она на работе и не может постоянно отвечать.
— Мама, я работаю до шести. Потом обязательно перезвоню.
— А что за работа такая, что на мать две минуты нет? — возмущалась Зинаида Степановна. — Раньше и на заводе у станка стояли, и детей растили, и родителей не забывали.
— Времена изменились, мама.
— Время не время, а мать обижать нельзя!
Людмила терпеливо объяснила, что мать может звонить, но не каждые полчаса. Это не помогло. Сообщения продолжали сыпаться с утра до вечера.
«Купила творог, а он кислый. Пойду возвращать в магазин».
«Соседка говорила, завтра дождь будет. Зонт не забудь».
«По телевизору сказали, картошка подорожает».
«Ты там жива? Почему не отвечаешь?»
Ситуация усугублялась тем, что мать требовала немедленных ответов на любую чепуху.
«Людочка, посоветуй, какие купить мультивитамины?
Людмила была на важном совещании, телефон завибрировал. Проигнорировала. Через пять минут новое сообщение:
«Понятно. Матери уже отвечать не будешь».
А затем звонок. Людмиле пришлось выйти из переговорной.
— Мама, я на совещании!
— А я думала, что-то случилось. Час не отвечаешь.
— Мама, прошло десять минут!
— Мне показалось больше. В моём возрасте каждая минута дорога.
— Хорошо, мама. Перезвоню после работы.
— Хорошо, хорошо. А про витамины ты так и не сказала.
Людмила поняла, что терпение на исходе, когда мать начала контролировать её по статусу «в сети».
«Вижу, ты онлайн. Почему мне не отвечаешь?»
«Переписываешься с кем-то, а на мать времени нет».
«Наверное, с мужчинами болтаешь. В пятьдесят-то лет и не стыдно?»
Попытки объяснить, что интернет работает в фоновом режиме, что статус «онлайн» не означает активного использования телефона, провалились.
— Мама, я могу быть онлайн, но спать при этом.
— Не обманывай. Я же вижу — зелёная точка горит.
— Это технические особенности.
— Какие ещё технические? Горит — значит, пользуешься. Не горит — не пользуешься.
Людмила попробовала ограничить общение, отвечая раз в день.
— Мама, я буду отвечать только вечером. В рабочее время не пиши.
Но это лишь увеличило поток сообщений. Зинаида Степановна решила, что дочь её игнорирует, и подключила эмоциональный шантаж.
«Видно, старая мать больше не нужна».
«Жили-жили, а теперь никому не нужна».
«Хорошо тебя воспитала — даже на сообщения не отвечаешь».
Людмила пыталась разумно объяснить ситуацию:
— Мама, я работаю. У меня есть обязанности.
— А передо мной у тебя разве нет обязанностей?
— Есть, но не каждые же пять минут.
— Я просто хочу знать, что с тобой всё в порядке.
— Если что-то случится, я сама тебе напишу или позвоню.
— А если не сможешь? А если в больницу попадёшь?
— Тогда кто-нибудь другой тебе сообщит.
Потом Зинаида Степановна научилась пользоваться голосовыми сообщениями. Теперь вместо текста Людмила получала пятиминутные монологи о том, как болит спина, какая плохая погода и почему соседи стали невежливые.
Кульминацией стал день, когда мать прислала сорок два сообщения подряд. Людмила считала — сама не поверила цифре.
«Людочка, проснулась».
«Давление меряю».
«120 на 80. Нормально».
«Уже и позавтракала».
«А ты где?»
«Почему не отвечаешь?»
«Всё молчишь».
И так далее до вечера.
Людмила поняла, что мать превратила её в личный дневник. Каждое действие, каждая мысль немедленно отправлялись дочери. Женщина не могла спокойно поесть, поработать, посмотреть фильм — постоянно вибрировал телефон.
— Мама, так жить нельзя, — сказала она при встрече. — Ты присылаешь слишком много сообщений.
— А сколько нормально? Дай инструкцию — буду по расписанию писать.
— Мама, ну можно же написать суть, а не каждый шаг расписывать.
— Мне интересно с тобой общаться. Или ты против?
Последней каплей стала ночь, когда Зинаида Степановна не могла заснуть и решила поделиться этим с дочерью. В два часа ночи начались сообщения:
«Не сплю. Думаю о жизни».
«Вспоминаю, как тебя маленькую растила».
«А ты спишь, наверное».
«Молодые спят крепко».
«А я лежу с открытыми глазами».
«Может, таблетку выпить?»
«А какую лучше?»
«Людочка, ты спишь?»
Людмила проснулась от вибрации телефона и увидела четырнадцать сообщений. Последнее пришло полминуты назад: «Мать зовёт, а она не откликается».
Этой ночью женщина приняла решение. Утром она написала матери:
«Мама, мне нужен перерыв. Не буду отвечать некоторое время».
«Что значит не будешь отвечать? А если мне плохо станет?»
«Вызови скорую или позвони соседке».
После этого Людмила заблокировала номер матери во всех мессенджерах.
Сначала было тревожно. Мать ведь действительно старая, вдруг что-то случится? Но через неделю пришло облегчение. Людмила забыла, какими спокойными бывают вечера без постоянных уведомлений.
Конечно, родственники осудили. Тётя Валя звонила с претензиями:
— Как ты можешь мать игнорировать?
— А вы попробуйте получать по сто сообщений в день.
— Она же переживает!
— А я не переживаю, получается?
Двоюродная сестра тоже высказалась:
— Людка, это жестоко. Мать же старая.
— Тогда пожалей её. Пусть она тебе каждые пять минут пишет.
— У меня своих дел хватает.
— А у меня, видимо, нет.
Людмила поняла: все готовы осудить, но сами подставляться не хотят.
Прошёл месяц. Зинаида Степановна оказалась жива и здорова — соседка сообщила, что мать каждый день жалуется во дворе на бессердечную дочь. Но Людмила не сожалела о своём решении. Впервые за свою жизнь она чувствовала себя свободной от материнского тотального контроля. И это было замечательно.