Коридор элитного учебного заведения, где шепот и многозначительные взгляды преследуют детей, чьи фамилии вдруг стали синонимом скандала. Томас и Лора Паркер-Боулз шли по этим коридорам каждый день, чувствуя, как на них смотрят, как за спиной звучат обрывки фраз: «это дети той самой Камиллы».
Их детский мир рухнул не из-за естественного охлаждения родителей друг к другу, а из-за вмешательства извне. И они знали имя виновника — принц Чарльз. Накопившаяся боль однажды прорвалась самым неотложным образом. Когда Лора увидела принца Уильяма на светском мероприятии, что-то сломалось внутри. Маленькие кулаки обрушились на будущего короля, а детский голос, дрожащий от ярости, выкрикивал слова, от которых взрослые замерли: «Твой отец испортил нашу жизнь!»
Этот момент как будто остановил время , в нем сосредоточилась вся трагедия ситуации, где дети платили за выборы взрослых. Охрана осторожно разняла детей, но слова уже были сказаны, и они повисли в воздухе, обнажив всю боль семьи, которая оказалась заложницей королевского романа.
До злополучной записи разговора у Эндрю и Камиллы был именно тот брак, о котором мечтают практичные люди. Не страсть, которая выжигает изнутри, а понимание, общие интересы, взаимное уважение. Они были командой, которая умела решать бытовые проблемы, воспитывать детей и поддерживать друг друга в светских обязательствах.
По вечерам Эндрю читал газету в любимом кресле, Камилла разбирала детские домашние задания, а потом они обсуждали планы на выходные — может быть, поездку к родственникам или охоту в поместье друзей. Это была размеренная жизнь людей своего круга, без потрясений и драм. Возможно, это было не то головокружительное чувство, которое воспевают поэты, но это была надежность. И она рухнула в одночасье.
Когда скандал достиг своего пика, семейный дом превратился в осажденную крепость. Журналисты дежурили у ворот с рассвета до заката, фотографы с телеобъективами прятались в кустах, а особо предприимчивые репортеры пытались подкупить садовника и горничную.
«Нам нужно уехать», — сказала Камилла Эндрю однажды утром, глядя в окно на толпу папарацци. Он кивнул, понимая, что дети больше не могут жить в таких условиях. Решение было принято быстро — Миддлуик-Хаус, родовое поместье Брюса Шанда, отца Камиллы.
Переезд совершили в глубине ночи, словно беглецы. Камилла сидела в машине рядом с детьми, которые молчали, глядя в окно на проносящиеся мимо огни. Томас сжимал губы, стараясь не плакать, а Лора обняла плюшевого медведя, которого не брала с собой уже несколько лет.
«Как долго мы там пробудем?» — спросил Томас. Камилла не знала, что ответить. Месяц? Полгода? До тех пор, пока буря не утихнет?
Миддлуик-Хаус встретил их тишиной и запахом полировки для мебели. Брюс Шанд, статный мужчина с военной выправкой, обнял дочь и внуков, не задавая лишних вопросов. Он прекрасно понимал ситуацию и был готов защищать семью любыми способами.
Уже на следующий день журналисты нашли их и здесь. Но мистер Шанд оказался более сильным противником, чем они ожидали. Военное прошлое научило его держать оборону. Каждый раз, когда в дверь стучали непрошеные гости, он лично выходил на крыльцо.
Когда один особенно настойчивый репортер попытался проникнуть в дом через дымоход, мистер Шанд вызвал полицию и пригрозил судебным иском. Постепенно осада ослабла, но полностью не прекращалась никогда.
Теперь же Камилла сидела среди картонных коробок с вещами в комнате своего детства и понимала, что контроль над собственной жизнью потерян полностью. В сорок с лишним лет она вернулась в родительский дом, как подросток после неудачного замужества.
Но худшее ждало впереди. Розалинд Шанд, ее мать, стремительно угасала. Остеопороз превратил некогда энергичную женщину в хрупкую куклу, прикованную к постели. Камилла проводила дни, ухаживая за матерью, читая ей вслух, держа за руку, которая стала почти невесомой.
«Прости, что так получилось, мама», — шептала Камилла, поправляя подушки. Розалинд слабо пожимала ей руку: «Ты ни в чем не виновата, дорогая. Сердцу не прикажешь».
Смерть матери стала финальным ударом. Похороны прошли под прицелом объективов — даже в горе Камилле не давали покоя.
Через несколько месяцев после похорон Розалинд пришла еще одна новость, которой никто не ждал, но все понимали ее неизбежность. Эндрю подал на развод.
Он пришел в отцовский дом, где укрывалась его бывшая жена, и разговор был коротким и болезненным.
Камилла молчала, понимая его правоту. Их брак умер не от предательства или злости ,он просто тихо угас под тяжестью обстоятельств, как свеча на ветру.
Выйдя на улицу после встречи с адвокатами, она видела газетные заголовки на каждом углу. Фотографии Дианы — юной, красивой, трагичной соседствовали с ее собственными снимками, где она выглядела усталой женщиной средних лет.
Британская пресса не знала пощады: Камилла была назначена на роль злодейки в современной сказке, где принцесса страдала из-за коварной соперницы.
Каждый поход в деревенскую лавку превращался в пытку. Продавщица миссис Патерсон, знавшая Камиллу с детства, теперь смотрела исподлобья. Покупатели шептались за спиной, дети показывали пальцем. Даже привычка покупать свежие цветы для могилы матери стала испытанием — флористка едва кивала при встрече.
В Букингемском дворце тем временем разворачивалась собственная драма. Советники принца Чарльза изучали графики общественного мнения, и цифры были безжалостны, рейтинг наследника престола упал до критических отметок. Британцы, привыкшие видеть в королевской семье образец нравственности, не могли простить принцу разрушения двух семей ради любовной страсти.
В приватных беседах все чаще звучал немыслимый вопрос, а что если принц откажется от права наследования? Романтическая картинка рисовалась сама собой , небольшая вилла где-нибудь в Тоскане, виноградники, тишина, никаких протокольных обязательств. Только Чарльз и Камилла, наконец-то свободные любить друг друга открыто.
Но даже в мечтах эта идиллия разбивалась о реальность. Принц Уэльский прекрасно понимал , что репутация, разрушенная за дни, восстанавливается годами, а иногда и десятилетиями. Каждое публичное появление теперь требовало тщательной подготовки, каждое слово взвешивалось, каждый жест анализировался пресс-секретарями.
Тревожась о том, что не может обеспечить Камилле достойную защиту, принц был растерян и встревожен. Он понимал, что его возлюбленная переживает самый тяжелый период в жизни — потеря матери, развод, травля в прессе ,а он может лишь звонить по вечерам и произносить слова поддержки.
Камилла же не жаловалась. Она просто ждала. Ждала, когда утихнет буря, когда дети перестанут страдать, когда можно будет выйти из дома без страха увидеть объектив, нацеленный на нее, как ствол ружья.
Так «Камиллагейт» разделил жизнь всех участников драмы на «до» и «после», заставив каждого заново выстраивать не только личную жизнь, но и общественное лицо в мире, где частное стало публичным, а любовь — предметом всеобщего осуждения.