Статья "Загадочное предприятие".
5 апреля 1911г.
На днях будет решаться вопрос о Русско-Японском обществе в Петербурге. Вот где потребуется пристальное внимание правительства и самая крайняя осторожность. Затевают общество два действительных статских советника, один статский советник, один коллежский советник и один просто дворянин. Фамилии мало говорящие, но, кроме двух, русские. Цель общества— «содействие экономическому сближению России и Японии в области торгово-промышленных интересов, а также взаимное изучение России и Японии на почве науки, искусства и культуры вообще».
Едва в газетах прошёл слух о возникающем обществе, как всюду слышишь толки: а не будет ли это организованный на русские деньги японский шпионаж? Может быть, Японцам надоело тратить огромные суммы на содержание армии своих лазутчиков в России и у них явилась гениальная мысль: заставить самих Русских доставлять нужные сведения и на русский же счёт. Подозрение это на первый взгляд слишком поспешное, продиктованное страхом пред коварством Японии, однако не лишённое основательности. Именно первые, непосредственные впечатления очень часто бывают наиболее верными. Против Русско-Японского общества говорит уже прочно сложившееся предубеждение среди русской публики. Теперь, когда ещё не зажили глубокие раны войны с Японией, когда ещё в двухстах тысячах семейств Русских оплакиваются увечья и смерть близких людей, пострадавших на войне, когда ещё с лица народного не сошла краска мучительного позора, небывалого с незапамятных времён, — теперь основывать в русской столице общество для дружественного сближения с Японией — затея слишком оскорбительная для большинства Русских, и потому обречённая на неуспех. Надо не знать психологии сердца человеческого, чтобы думать, что русское образованное общество уже забыло разгром манчжурский. Мы не философы, — мы в подавляющем большинстве просто люди, и не все же из нас до такой степени потеряли гордость народную, чтобы не чувствовать унижения в поспешных попытках подружиться с торжествующим врагом. Нет сомнения, что все затаившие обиду патриоты Русские ни за что не вступят в Русско-Японское общество, ни за что! Об этом противна одна мысль, возмутительна даже возможность встречаться в обществе хотя бы с самыми разлюбезными, но победившими Россию и глядящими на неё свысока соседями. Если это так, — а иначе быть психологически не может, при всей мягкости и дрянности русского простодушия, — то спрашивается, кто же станет записываться в новое общество? Очевидно, это будут те «русские», что посылали микадо телеграммы с поздравлениями в дни Лаояна, Мукдена и Цусимы, да те жидо-кадеты, что мечтают о разрушении России хотя бы путём иностранного вмешательства, — а главное, будут Евреи и другие инородцы, которые уже объявляли, что состоят в союзе с Японией, как со всяким врагом, какому вздумалось бы напасть на Россию. Таков неизбежно сложится состав предполагаемого общества, хотя бы зачинатели его статские и действительные статские советники вовсе не имели этого в виду. Ведь сплошь и рядом у нас основывается одно общество, а получается совсем другое. Хлопочут об экономическом сближении Японии и России, — но вот у нас имеется Императорское вольно-экономическое общество. Задачи его были тоже «экономические», а это не мешало ему сделаться в своё время одним из очагов смуты. Или вспомните Императорское юридическое общество в Москве с чисто юридическими задачами, а пришлось же его закрыть за открыто революционный дух. Кто же станет также отрицать, что под именем Лиги образования орудуют люди, далёкие от педагогических и каких-либо просветительных целей? Стало быть, официальная вывеска Русско-Японского общества более чем легко может сделаться ширмой для деятельности, ничего не имеющей общего с сближением. Да и каким образом несколько казённых чиновников разных ведомств могли бы содействовать экономическому сближению России и Японии? Экономическое сближение всюду устраивается купцами и промышленниками, а не статскими советниками.
Не лишнее также спросить, необходимо ли в настоящих условиях экономическое сближение наше с Японцами, желательно ли оно для России? Мне кажется, вопроса о необходимости и быть не может, а искусственное развитие торговых сношений пойдёт только в ущерб России. Ни Россия, ни Япония не имеют сколько-нибудь в серьёзных размерах таких товаров, которыми могли бы обмениваться с выгодой друг для друга. Япония ещё недавно очень нуждалась в нашей рыбе, но после постыдной войны мы отдали Японии даром неисчерпаемые рыбные богатства. Япония нуждалась в ископаемых продуктах, но вместе с Кореей и Манчжурией мы отдали ей колоссальные запасы этого добра. Те же Манчжурия и Корея дают Японии сколько угодно, если понадобится, риса, скота и всякого сырья. Что касается фабрикатов, то сама Япония страна уже фабричная и вывозит фабрикаты, а если бы ей чего-нибудь по этой части не доставало, то не нам бороться с американской и английской конкуренцией. Чрезвычайно трудно придумать, какие, собственно, товары мы можем повезти в Японию. Наоборот, Япония с восторгом завалила бы и Сибирь, и Россию своей фабрикацией, но разве это для России было бы выгодно? Ведь это значило бы к давлению европейского и американского рынка прибавить ещё давление и азиатского. Спрашивается, в состоянии ли будет выдержать этот тройной гнёт столь слабая и хрупкая наша национальная промышленность? В Петербурге на Невском, оскорбляя зрение русских прохожих, довольно долго держался склад японских товаров, т.е. была попытка приучить русскую публику к недорогим, но в большинстве крайне пустячным японским вещицам.
Проходя мимо этого магазина, я не раз с тоскою думал: неужели петербургская публика не задушит этот магазин безотчетным бойкотом, не сговариваясь и не демонстрируя, а просто обходя мимо совсем ненужную и в данных условиях оскорбительную японскую затею? Меня интересовала не коммерческая, а политическая сторона этого дела: судьба магазина решала для меня вопрос, мертвы ли мы, Русские, национально, или ещё живы. Не скрою, — к истинному моему удовольствию, японский магазин, наконец, лопнул: лучшее доказательство того, что он был не нужен. Полагаю, что та же участь постигнет и Русско-Японское общество, если оно не будет субсидироваться Японией для каких-нибудь особых целей.
Я отлично знаю и принимаю в расчёт все доводы, высказываемые в пользу русско-японского общества. Лишённые народной чести русские космополиты так рассуждают: «Ну что ж из того, что мы были так скандально побиты? Сами виноваты, что полезли в драку. Слава Богу и за то, что дёшево отделались. Нельзя же дуться без конца. Война показала, что мы жалко во всём отстали, что Япония — великая страна, у которой есть, чему поучиться. Мы потому и были разбиты, что хорошенько не знали Японии. Чтобы не быть ещё раз поколоченными, лучше заблаговременно сблизиться с бывшим врагом, лучше завести дружественные связи на почве взаимного изучения, экономического обмена и тех культурных осведомлений, которыми создаётся добрососедское сожительство». Так рассуждают наши либеральные японофилы, которые позор России носят весьма развязно, как модный галстук, думая, что он им к лицу. Я позволю себе заметить, что мы жили с Японией тысячу лет в глубоком мире, именно пока ничего не знали друг о друге и никаких сношений не имели. Вражда между нами и начала завязываться лишь по мере сближения. Чем более мы сближались и вмешивались в дела друг друга, тем быстрее шли к кровавому столкновению. Сущий вздор, будто хорошо знающие друг друга и связанные торговлей страны не воюют. Англия теснейшим образом была связана с Францией, однако вела с ней столетнюю войну. Уж чего теснее была связана между собою Средняя Европа, однако чуть не погибла от тридцатилетней войны. Мы были в непрерывных сношениях с Швецией до Петра, что не помешало двадцатилетней с нами войне. Франция и Германия, казалось бы, имели время и случай для тесного сближения, однако кипучий обмен товаров и идей разрешился погромом 1871 г. Я вовсе не отрицаю необходимости для России изучать Японию, напротив. Именно после страшной войны выяснилась гибельность нашего невежества. Но изучать врага — дело правительства, а не общества. Глубочайшее несчастие наше не в том, что до войны не нашлось нескольких статских советников, которые стали бы из Петербурга изучать Японию, а в том, что тогдашнее правительство наше не поверило собственным своим агентам, посланным в Японию. Как свидетельствует ген. Куропаткин в четвёртом томе своих «Записок», полковник Адабаш и капитан 2 ранга Русин своевременно сообщали нашему главному штабу точные сведения о формировании резервных войск в Японии, «но и на этот раз генералы Жилинский и Сахаров им не поверили, положили под сукно», что и стоило горестной катастрофы. Если Япония превосходно изучила Россию, то не при помощи какого-то частного общества из нескольких статских советников, а при помощи тайной, крайне многочисленной агентуры, оперировавшей в России задолго до объявления войны. Япония знала Россию потому, что хотела знать, — у нас же, по свидетельству Н. Л. Кладо, крайне интересные донесения иностранных агентов о таком напр., животрепещущем вопросе, как подводное плавание, целыми годами валялись в морском штабе не распечатанными... При таком состоянии правительства много ли пользы могло бы принести частное русско-японское общество, если бы оно даже и собрало несколько музейных коллекций или завело журнал из компилятивных статеек, имеющий два десятка подписчиков? Одно из двух: или прежнее усыпление правительства продолжается и мы пропали, или это усыпление прошло: в последнем случае бодрствующая власть, конечно, не нуждается в случайных, надёрганных из кое-каких газет сведениях о Японии. Изучать последнюю нужно, но более серьёзными приёмами, чем в состоянии частное общество с 10-рублёвым членским взносом.
Чтобы изучить Японию, нужно подражать Японии, хотя и не прибегая к безчестному шпионажу, к службе офицеров генерального штаба в публичных домах и т.п. Чтобы изучить любую страну, нужны хорошие деньги и талантливые люди. Один такой — вроде названных Адабаша и Русина — заехав в соседнюю страну и достаточно прожив там, сумеет увидеть почти все её секреты.. Каждая страна — кунсткамера; легко пропустить букашек, — но слона-то не приметить может только очень глупая метафизическая башка. Метафизики, к сожалению, попадаются среди военных агентов, но их следует гнать помелом с их должностей. Японию изучаем не мы одни: весьма внимательно наблюдают её Америка, Англия, Германия. Точных и всем доступных наблюдений накопилось уже множество — одна беда: их читать некому. Чтобы читать их, нет нужды устраивать целое общество. Полезнее свой членский взнос употребить на покупку книг, описывающих Японию. Если же нужны учреждения, изучающие эту страну, то они должны быть организованы при соответствующих министерствах, — частное же общество едва ли тут сослужит хорошую службу.
Ещё до последней войны такое общество, сложись оно, могло бы принести некоторую пользу. До войны мы и Японцы не были разделены той пропастью, что теперь, и возможны были отношения между нами искренние и достойные. Теперь такие отношения — до восстановления нашей военной чести — едва ли возможны. Порядочные русские люди, повторяю, не пойдут в сомнительное предприятие, а набьются туда Евреи, Поляки, Финляндцы и их псевдорусская компания. При таком неизбежном подборе членов во что же разовьётся всё общество? Имейте в виду, что, согласно § 1 устава, общество собирается открывать повсеместно свои отделения, заводить сношения с японскими и другими (?) иностранными организациями, преследующими подобные же цели, разрабатывать и распространять «разрабатывать и распространять всякого рода сведения, касающиеся разнообразных проявлений жизни Японии в её прошлом и настоящем». Как видите, в лучшем случае это будет, говоря экономически, широчайшая реклама Японии и её рынка, а говоря политически, это будет широчайшая пропаганда Японии, её культуры и могущества. Не разбив нас как следует на поле брани, Япония пытается завоевать нас морально, и для этого находят достаточно услужливых Русских, чтобы устроить непрерывный хвалебный хор. Согласно пункту д § 1, предполагаемое общество «организует собрания, лекции, курсы японского и русского (?) языков, экскурсии, справочные бюро, конкурсы, выставки, музеи, библиотеки, а также издаёт периодический орган и отдельные исследования». Можете, стало быть, представить себе, какой тут возможен рекламный шум, если, повторяю, не будет задержки в соответствующих субсидиях. То обстоятельство, что Русско-Японское общество в Петербурге собирается устраивать курсы не только японского, но и русского языков, обещает иностранный или инородческий состав общества. Нельзя сказать, чтобы это обнадёживало относительно будущей его деятельности. При поддержке русского правительства (общество учреждается на манер русско-английской и русско-бельгийской торговых палат, при министерстве торговли и промышленности) предполагается японизировать, сколько возможно, русское общественное мнение — сначала в столице, затем и в других русских центрах. Я, признаюсь, не вижу в этом большой для России пользы. Затеваемое общество, как все иностранные и инородческие предприятия, ищет казённого покровительства, но едва ли заслуживает его. Во-первых, это «общество» будет всё-таки не «торговая палата», хотя устав его и исправлен «применительно» к уставам названных торговых палат. Во-вторых, и эти-то «палаты» до сих пор служат, главным образом, захвату русского рынка иностранцами, а не наоборот.
Наше новое министерство торговли и промышленности никак не может отыскать предмета своей деятельности, и с легкой руки г. Тимирязева ему приходится сочинять очень выгодные для иностранцев «палаты». Но разве мировая коммерция торгово-способных стран развивалась при помощи торговых палат? Никогда. С тех пор, как свет стоит, предприимчивые купцы ехали за границу, лично разыскивали рынок, показывали свой товар, заводили личные связи и таким образом налаживали многомиллионные дела. Посреднические инстанции знаменуют уже упадок коммерческого духа, когда становится лень или страшно самому поехать и устроить свои дела, прибегают к палатам, но последние — особенно у нас в России—принимают тип канцелярских учреждений, не столько оживляющих предприятия, сколько мертвящих их. Для устройства в Петербурге русско-японской торговой палаты, очевидно, нет подходящих данных. Для устройства же русско-японского общества есть данные, но отрицательного характера. Если бы подобное общество основалось в Токио, я подивился бы глупости Японцев, желающих изучать Россию из Токио, но в то же время порадовался бы. Все эти собрания, лекции, курсы, выставки, музеи, библиотеки, газеты очевидно были бы посвящены рекламе России. Весь этот поход был бы затеян, очевидно, с целью возбудить интерес к русскому рынку, к русской культуре, русской истории и государственности. В случае успеха этого русского похода на Токио, мы могли бы взять хотя бы моральный реванш, завоевать если не уважение к нашему могуществу, то симпатии к другим, неизвестным Японии, силам России. Против такого русско-японского общества я не возражал бы ни слова, но, увы. Японцы, очевидно, не нуждаются в подобном обществе в Токио. Они предпочитают иметь его в Петербурге, где действительно могут изучить Россию и рекламировать Японию. Тут все выгоды на японской стороне и все невыгоды — на нашей.
Но всё-таки, —спросит читатель, — правда ли, что новое общество превратится в организованный японский шпионаж, как пугают слухи? На это я напомню читателю, что общество ещё не существует, стало быть, давать точные заключения о нём ещё рано. Не зная лично ни одного из учредителей общества, я готов верить, что всё это почтенные люди и с самыми благими намерениями, но так как мне самому приходилось быть учредителем чудных по замыслу обществ, из которых чёрт знает, что вышло, то я не скрою своего некоторого скептицизма и в данном случае. Предчувствие моё такое, что если общество будет разрешено, то всё равно чрез несколько лет придётся его закрывать, но уже с гораздо большими затруднениями, ибо Японцы, овладев позицией, не так скоро сдадут её. Под предлогом взаимного ознакомления в Петербурге действительно может сложиться открытая агентура Японии, проникающая все слои общества, причём при помощи Евреев туда будут идти все точные сведения, а сюда — не точные. Как вы будете с этим бороться? И какой тут вообще возможен будет контроль?
Что касается изучения Японии, у нас существуют три высших школы: восточный факультет в Петербурге, практическая восточная академия в Петербурге же и восточный институт во Владивостоке. Поставить бы как следует японологию в этих школах с командировками наиболее талантливых студентов в Японию,— и все хорошие цели русско-японского общества были бы этим достигнуты, а сомнительные цели была бы обойдены.