Елена заметила, как дрогнула рука свекрови, когда та поднесла кружку к губам. Валентина Ивановна всегда держалась прямо — даже в свои пятьдесят девять. Сегодня плечи сгорбились.
— Леночка... — голос прервался на полуслове. — Мне помощь нужна.
Елена отложила отчёт, который читала перед сном. В животе что-то сжалось — так всегда, бывало, когда свекровь начинала разговор издалека.
— Валентина Ивановна?
— Понимаешь, с документами проблемы. Для льгот нужна городская прописка, а я у Лидки в области. Временно, конечно! Ну... месяца на два.
Максим сидел в кресле с планшетом, но экран не светился. Притворялся, что читает.
— А у Лидии Сергеевны нельзя?
Лицо свекрови потемнело:
— Лидка... Говорит, возиться не хочет. Тридцать лет дружили, а теперь... — она махнула рукой. — Ладно. Я думала, сын родной поможет.
Елена вспомнила прошлый год. Пять месяцев, когда Валентина Ивановна жила у них после "аварии с трубами". Переставленная мебель, выброшенные книги, ежедневные замечания о готовке.
— Нам нужно обсудить...
— Обсудить? — Валентина Ивановна поставила кружку так резко, что кофе плеснул на блюдце. — Что тут обсуждать-то? Я его... — она ткнула пальцем в сторону Максима, — растила одна. Отец, когда сбежал, помнишь, сынок?
Максим поднял голову. Выглядел усталым.
— Мам...
— Не "мам"! Из института вытащила, когда загулял. Квартиру помогла купить — последние деньги отдала на первый взнос. А теперь вы тут "обсуждаете"!
Елена встала:
— Максим, пойдём на кухню.
На кухне, за закрытой дверью, она прислонилась к стене:
— Помнишь, как она жила у нас?
— И да, помню — пробурчал он.
— Тогда ты знаешь мой ответ.
— Может, сейчас будет по-другому? Она... постарела. Видела, как руки дрожат?
Елена посмотрела на него внимательно. В его голосе слышалась вина.
— Максим, ты же помнишь скандалы каждый вечер? Как она контролировала, во сколько мы приходим домой? Взрослые люди, между прочим!
— Помню... Но что я ей скажу? Что собственная мать мне не нужна?
— Скажи, что мы снимем ей квартиру поблизости. Поможем деньгами.
Максим молчал, крутил в руках ложку для сахара.
Из гостиной донеслось:
— Я тут не глухая сижу! Слышу, как меня обсуждаете!
Они вернулись. Валентина Ивановна стояла посреди комнаты, опершись на спинку дивана. Выглядела действительно старше.
— Нам нужно время подумать, — сказала Елена.
— Время... — свекровь кивнула, будто соглашаясь. — Хорошо. Тогда я тоже подумаю. О завещании, например.
Елена почувствовала укол раздражения:
— Что вы хотите сказать?
— А то, что дача и украшения мамины могут достаться не только одному сыну. У меня племянник есть. Олег. Заботливый мальчик.
Максим вздохнул:
— Мам, не надо так.
— Не надо? А как надо просить помощи у родного сына? Ползать на коленях?
Она пошла к выходу, но у двери обернулась:
— Только учти, Максим. Я не вечная. И память у людей долгая.
Дверь хлопнула негромко. Максим опустился в кресло, закрыл глаза:
— Блин...
— Что будем делать?
— Не знаю. Честно — не знаю.
На следующий день Валентина Ивановна появилась с подкреплением. Лидия — её сестра — заполнила собой всю прихожую.
— Ленка, что за дела? — начала она с порога. — Валька мне всё рассказала. Стыдно должно быть!
Елена перегородила проход в квартиру:
— Лидия Сергеевна, добрый день. О чём речь?
— О том, что мать мужа просит прописку, а ты нос воротишь!
— Я не ворочу нос. Но и не обязана решать чужие жилищные проблемы.
— Чужие? — Валентина Ивановна достала из сумки папку. — Вот справки, что мне жильё требуется. Вот заявление готовое. Только подпись поставить.
Елена взяла документы, пролистала:
— Чья подпись?
— Максима, естественно. Он собственник.
— Нет. Я собственник.
Елена аккуратно разорвала бумаги пополам.
— Ты что творишь?! — взвизгнула Валентина Ивановна. — Это официальные справки!
— Были, — спокойно ответила Елена. — А теперь мусор.
Лидия попыталась протиснуться в квартиру:
— Да как ты смеешь!
— Очень просто, — Елена не отступила. — Это мой дом.
В этот момент из спальни вышел Максим. Волосы взлохмачены, явно не выспался. Подошёл к входной двери, распахнул её:
— Мам, тётя Лида. Извините, но разговор окончен.
Валентина Ивановна уставилась на сына:
— Максим?
— Мам, мне жаль. Но Лена права.
— Я тебя родила...
— Знаю. И я благодарен. Но теперь у меня своя семья.
После их ухода Максим долго стоял у окна, курил на балконе.
— Жалеешь? — спросила Елена.
— Не знаю. Может. Она же правда одна...
— У неё есть Лидия. И племянник этот... Олег.
— Да. — Максим затушил сигарету. — Но всё равно тошно на душе.
Месяц спустя пришла повестка в суд. Елена разворачивала конверт дрожащими руками.
— Она подала на нас, — сказала она мужу. — Требует права проживания.
Максим читал документ, качая головой:
— Ссылается на преклонный возраст и плохое здоровье.
— Будем бороться?
— Да, — он посмотрел на жену решительно. — Будем.
Суд назначили на середину октября. Валентина Ивановна пришла с адвокатом — молодым парнем в дешёвом костюме. Опиралась на трость, которую Елена видела впервые.
— Ваша честь, — говорил адвокат, — истица нуждается в помощи единственного сына. Ответчица же препятствует воссоединению семьи.
Судья — женщина лет пятидесяти — слушала внимательно:
— Гражданка Петрова, где вы проживаете?
— У подруги, в области. Но там... неудобно. Хочется быть ближе к сыну.
— Гражданка Елена Викторовна?
Елена встала, стараясь говорить ровно:
— Ваша честь, квартира записана на меня, куплена до брака. У нас ипотека. Истица уже жила у нас пять месяцев и вела себя... скажем так, своеобразно.
— Поясните.
— Контролировала нашу жизнь, меняла интерьер без спроса, устраивала скандалы. Сейчас угрожает лишить сына наследства, если мы откажем.
— Это клевета! — вскричала Валентина Ивановна. — Я просто хотела им помочь!
— Гражданин Максим Сергеевич, ваше мнение?
Максим поднялся медленно:
— Ваша честь... Я мать люблю. Но жену тоже. И не хочу, чтобы наша семья развалилась. Мы предлагали снять маме отдельную квартиру, помогать деньгами. Но она хочет именно к нам.
— Сын! — всхлипнула Валентина Ивановна. — Как же так?
Максим посмотрел на неё грустно:
— Мам, прости.
Решение суда пришло через неделю: в иске отказано. Валентина Ивановна уехала к племяннику, не попрощавшись.
Прошло полгода. Елена мыла посуду после ужина, когда зазвонил телефон. Незнакомый номер.
— Алло?
— Елена Викторовна? Это Олег, племянник Вали... Валентины Ивановны.
Сердце сжалось:
— Что-то случилось?
— Она... тётя Валя умерла. Вчера. Сердце.
Елена опустилась на стул:
— Как...
— Мгновенно. Врачи говорят, не мучилась. Я звоню... она просила передать Максиму, что не держит зла.
— Спасибо, что сообщили.
— И ещё... Она завещание переписала. Всё Максиму оставила. И записку написала: "Прости старую дуру".
Елена повесила трубку, долго сидела на кухне. Максим нашёл её там же, заплаканную.
— Что случилось?
Она рассказала. Максим сел рядом, обнял:
— Знаешь, что странно? Я её больше не злюсь. И тебя не виню. Мы просто... разные оказались.
— Жалеешь, что не уступили тогда?
Максим подумал:
— Нет. Наверное, всё правильно получилось. Просто грустно, что по-другому не вышло.
Год спустя у них родилась дочка. Назвали Валентиной.
— В честь бабушки? — спросила Елена.
— В честь, — кивнул Максим. — Но жить она будет по-своему.
Маленькая Валя спала в коляске на балконе, а родители пили чай на кухне. За окном моросил осенний дождь.
— Не жалеешь? — спросил муж.
— О чём?
— Что так вышло. Жёстко.
Елена посмотрела на дочку:
— Знаешь... — она помолчала. — А если бы мы тогда согласились, где бы сейчас спала Валечка? В коридоре? Твоя мама на диване устроилась бы, как в прошлый раз, а мы бы... — Елена махнула рукой. — Нет, всё правильно сделали.
— А если бы мы уступили?
— То сейчас бы разводились. Или ты бы меня возненавидел. Или я тебя. Границы нужны всем — и молодым, и старым.
Максим кивнул:
— Наверное, ты права.
На улице гудел ветер, а в доме было тепло и спокойно. Их дом. Их правила. Их выбор.
А как бы вы поступили на месте Елены? Стали бы прописывать свекровь "на пару месяцев" или сразу отказались? Расскажите в комментариях о своем опыте - сталкивались ли с подобным давлением от родственников?
Ставьте лайк, если история зацепила, и подписывайтесь на канал за новыми историями о семейных границах!