Глава 24. Нить
Переписка не была похожа на диалог. Скорее на игру в эхо: она пишет — он отвечает коротко, отстранённо, так, будто слова пришли издалека. Но для Вики эти строчки стоили больше, чем любые признания.
Она стала ждать их каждый вечер. Сначала делала вид, что занята: открывала конспекты, включала сериал, листала ленту. Но как только телефон вибрировал, всё остальное переставало существовать.
— Скажи, а вы верите в судьбу? — набрала она как-то раз.
Ответ пришёл через два часа:
— Судьба — это имя привычки.
Её пробрало. В этих словах было что-то жёсткое, будто он рубил верёвку, на которой кто-то держался. Но одновременно — притягательное.
Иногда он исчезал на день, два. Она жила в ожидании, проверяла телефон каждые пять минут. Лена смеялась:
— Ты как школьница, честное слово. В кого там втюрилась?
— В никого, — резко отрезала Вика.
Она берегла тайну. Ей казалось: если назвать его вслух, магия развеется.
Вика пыталась писать осторожно. Комментарии под постами — только редкие, сдержанные. В личку — ещё реже. Она боялась показаться навязчивой.
Но внутри кипело. Ей хотелось ускорить шаг: встретиться, услышать его голос, увидеть, как он смотрит. Хотелось доказать, что она не хуже тех женщин в коже.
И всё же каждый раз, набрав фразу вроде «давайте увидимся», она стирала её. Оставалась только нить — тонкая, почти невидимая.
В один из вечеров он написал первым. Коротко:
— Читаете что-нибудь сейчас?
Она застыла, потом быстро набрала:
— Да, Достоевского. «Подростка».
Ответ пришёл почти сразу:
— Сильный выбор. Там есть честность.
Она перечитала сообщение десятки раз. Слово «честность» будто обратилось к ней самой, к её жизни, полной притворств и попыток соответствовать.
Вика чувствовала, как увязает. Каждая его строчка становилась для неё ориентиром. Если он говорил про книги — она шла в библиотеку. Если цитировал философа — искала статьи, чтобы понять, откуда фраза.
Лена заметила перемены:
— Ты чего такая серьёзная стала? Даже не ругаешься.
— Просто… думаю много, — ответила Вика.
Она не призналась: её мысли теперь вращались вокруг одного человека.
Нить тянулась всё дальше. Она чувствовала её даже в реальной жизни. Шла по Наугорке, смотрела на витрины, и в голове звучал его голос — низкий, ровный. В университете слушала преподавателей и ловила себя на том, что сравнивает: «А как бы он сказал?»
И всё же Ложкин оставался таким же недосягаемым. Его ответы были точными, но холодными. В них не было намёка на интерес к ней как к женщине.
И от этого её увлечение только крепло.
Перед сном она снова подошла к зеркалу. Смотрела на своё лицо долго, пока глаза не заслезились.
— Ты всё равно меня заметишь, — сказала она отражению.
Голос дрогнул, но прозвучал твёрдо.