В руководстве Азербайджана снова вдруг зазвучала тема "советской оккупации" республики в 1920 году. Впрочем, она муссируется с 1991 года, даже отразилась в Конституционном акте о восстановлении государственной независимости. Возможно, позавидовали прибалтам: стоило им под перестроечные фанфары зашуметь об "оккупации", как Запад широко распахнул им объятия. Реальные факты в таких кампаниях просто отбрасываются. Например, о том, как гитлеровские покровители из собственных соображений слили своих эстонских, латвийских и литовских прихвостней, а вполне демократические парламентские выборы прошли с рекордной явкой избирателей, и Народные сеймы нового созыва обратились с просьбами принять три республики в состав СССР. Но Эстония, Латвия и Литва, по крайней мере, просуществовали в дрязгах и нищете 22 года. А вот с Азербайджаном картина совсем мутная.
Национализм на окраинах Российской империи начал искусственно насаждаться с конца XIX века. Однако в Азербайджане всходы его были крайне слабенькими. Россия присоединяла его в ходе войн с Персией в виде подвластных шаху отдельных ханств: Гянджинское, Шемахинское, Бакинское, Нахичеванское и др. Критерий национальной принадлежности тут становился не историческим или генетическим, а религиозным, хотя межэтническая рознь всё же была, и во время революции 1905–1907 годов она всплеснула провокациями взаимных погромов армян и азербайджанцев. Выделялась политизированная национальная интеллигенция, набирала амбиции в земствах, местном самоуправлении, Государственной Думе.
А перед Первой мировой Турция целенаправленно развернула в Закавказье пропаганду панисламизма и пантюркизма. Так, 22 апреля 1911 года начальник Тифлисского жандармского управления Пестрюлин сообщал об умножении под руководством турецкого общества "Ниджат" панисламистских училищ в Шемахе, Агдаме, Геокчае, Темир-Хан-Шуре, Баку, Балаханах, Сабунчах, Елисаветполе, Шуше, Петровске, Эривани. 5 сентября 1911 года Особый отдел канцелярии наместника на Кавказе представил доклад о панисламизме как новой опасности, которая "идёт к нам из Турции". Отмечались случаи, когда эмиссары оттуда возбуждали население против России и христианских народов.
14 января 1912 года поступило донесение, что турецкий консул в Карсе ведёт шпионаж и панисламистскую пропаганду. 2 февраля 1912 года жандармское управление доложило о панисламистской деятельности владельца "татаро-турецкой типографии" в Тифлисе Кемаль-эфенди Гусейна, 6 февраля 1912 года — о такой же работе бакинского фабриканта Сулейман-бека. По мере приближения войны поток подобных сигналов нарастал. Правда, с началом сражений плоды этой агитации оказались скромненькими. Ведь ислам в России находился под персональным покровительством императора. Крупных восстаний в тылах не случилось. Солдат-мусульман, уходивших на фронт, называли шахидами — воинами за веру. Потому что они воевали за Белого Царя, покровителя их религии. Генерал от кавалерии Гусейн Хан Нахичеванский командовал гвардейским конным корпусом и проявил себя самым верным Николаю II — был готов выступить за него в дни Февральского переворота.
Но монархия рухнула, и тут-то полезла наверх интеллигенция, заражённая смесью либерализма с национализмом. Хотя даже в революционном хаосе 1917 года в Азербайджане, в отличие от Украины, Грузии, Армении, националисты только в конце октября смогли собрать первый съезд своей партии "Мусават" ("Равенство"), приняв чисто декларативную программу о "национально-территориальной автономии". А тут и Временное правительство пало. В Закавказье возникло сразу две власти: Бакинский совет признал большевистский Совнарком, а не признавшие его представители грузинских, армянских, азербайджанских, русских либеральных и социалистических партий создали в Тифлисе Закавказский комиссариат, потом созвали Закавказский сейм.
На фронте было заключено перемирие, и разложившиеся войска хлынули по домам. Закавказский комиссариат постановил формировать свою армию из Грузинского, Армянского, Мусульманского корпусов. Однако единства не было и в помине. Грузинские меньшевики уже вели переговоры с Германией, армянская партия "Дашнакцутюн" ориентировалась на англичан и французов, а азербайджанские мусаватисты ждали турок.
Части мусульманского корпуса, собрав взбаламученные толпы, в Шамхоре потребовали разоружиться от уезжающих русских эшелонов. Те сперва вступили в бой, но им перекрыли пути, и они сдали оружие, а без оружия их стали резать. Погромили и подошедший пассажирский поезд, перебили более 2 тыс. человек. Но мусаватисты объявили это "боевым крещением" своей армии. А в Бакинском совете ударной силой стали армянские дружины дашнаков. Стали разоружать части мусульманской Дикой дивизии. Бой и погром перекинулся на мусульманские кварталы, число жертв оценивают от 3 до 12 тыс.
Но и турки нарушили перемирие, перешли в наступление. Оно сопровождалось поголовной резнёй армян, русских, греков. Закавказский сейм вступил в переговоры, и османские дипломаты окрутили доморощенных политиков, как детей. Запросили, является ли Закавказье частью России? Если да, то должно выполнять Брестский договор, отдать территории, присоединённые в войне 1877–1878 годов. Сейм, подумав, провозгласил 22 апреля 1918 года Закавказскую республику независимой — а значит, и не обязанной выполнять условия Бреста. Но тогда турки предъявили гораздо более тяжёлые условия мира и двинулись дальше.
Сейм распался. Грузинские меньшевики метнулись под покровительство Германии. Объявили независимой Грузию, отдали немцам порт Поти в "аренду" на 60 лет, и те прислали войска. Армяне с русскими добровольцами отчаянно дрались, нанесли туркам поражение под Сардарапатом и Спитаком, и дашнакское правительство смогло заключить мир, уступив захватчикам значительную часть республики.
В Азербайджан османские соединения вошли беспрепятственно, 25 мая заняли Гянджу. Генерал Нури-паша сразу начал формировать здесь части из азербайджанцев. А три дня спустя, 28 мая, мусульманская фракция Закавказского сейма объявила себя Национальным советом Азербайджана и издала… Декларацию независимости. Хотя и сама фракция, и образованное ею правительство Хана Хойского так и сидели в Тифлисе. С турками, оккупировавшими в это время Азербайджан, 4 июня заключили договор о мире и союзе. Лишь после этого, 16 июня, правительство и Национальный совет перебрались в Гянджу, обозначив её временной столицей. Но распоряжались турки — во главе с Нури-пашой. Национальному совету они велели самораспуститься. А правительство переформировали, поменяв ряд министров на свои креатуры.
Бакинский совет получал кое-какую помощь из советской Астрахани, дашнаки — оружие от англичан. Перешли в наступление на Гянджу. Но Нури-паша создал Кавказскую исламскую армию из двух турецких дивизий и Азербайджанского корпуса. Разбил бакинцев под Геокчаем и Кюрдамиром, сам двинулся вперёд. В столице Азербайджана было худо, она голодала: крестьяне ничего не давали "армянскому", как они считали, правительству. В Совете взяли верх меньшевики и эсеры. Бакинскую коммуну во главе со Степаном Шаумяном вынудили сложить полномочия. Новое правительство, Диктатура Центрокаспия, пригласило на помощь англичан.
Но прибыли только три батальона генерала Лионеля Денстервиля — несколько сот солдат. Да и то — подставляться под пули они не спешили. Сочли для себя главной задачей захватить под свой контроль нефтяной порт. А оставшиеся на фронте войска Совета Нури-паша разгромил. 14 сентября британцы поспешили отчалить в Персию, Диктатура Центрокаспия — в Дербент, бакинские комиссары попали в Красноводск, к местным эсерам и англичанам, и были расстреляны.
15 сентября в город вошла турецко-азербайджанская армия, и тут уж резня покатилась по армянским кварталам, по разным оценкам, было уничтожено от 10 до 30 тыс. человек. Бойня еще продолжалась, а 16 сентября Нури-паша устроил по поводу победы большой парад своих аскеров и местных подчинённых, созвал всех мусульман города и окрестных сёл. А 17 сентября, после турецкого парада, из Гянджи прибыло правительство Азербайджана, перенесло в Баку столицу. При чистках были разгромлены и азербайджанские революционные организации, сотрудничавшие с Советом, остатки их ушли в подполье.
Но мир так и не наступил. Азербайджанская демократическая республика декларировала свою территорию в границах Бакинской, Елизаветпольской губерний и Закатальского округа Российской империи. Однако входившие в эти административные единицы Карабах и Зангезур не признавали правительство Хана Хойского. Там популярный среди армян генерал Андроник Озанян организовал самооборону, свой орган управления — Армянский национальный совет. В сентябре Нури-паша (не правительство!) предъявил ему ультиматум подчиниться Азербайджанской республике. Съезд армян Карабаха отверг его.
Тогда Нури-паша повернул туда высвободившиеся после взятия Баку турецкие и азербайджанские войска. Часть селений сдалась, их разоружали, и начались массовые аресты, расправы. Другие селения стали жестоко отбиваться. Но в мировой войне Османская империя уже терпела полное поражение, там началась революция. 30 октября Турция капитулировала, подписав Мудросский договор с державами Антанты. Закавказье передавалось под протекторат Великобритании, а туркам полетели приказы вывести войска.
Многие из них не стали возвращаться на родину, где царили полный развал, разруха, демобилизация и преследования сторонников свергнутого младотурецкого правительства. Часть солдат и офицеров переходили в азербайджанскую армию, Нури-паша с верными отрядами перебрался в Дагестан. Но только после его отъезда, 16 ноября, правительство Хана Хойского осмелилось восстановить распущенный парламент — Национальный совет (безо всяких выборов). А на следующий день в Баку высадились солдаты 39-й британской пехотной бригады генерала Уильяма Томсона. Он от своего начальства получил назначение "губернатором Азербайджана" и первым делом… потребовал спустить флаг Азербайджанской республики, а её войска удалить из столицы. В результате её военное министерство переехало в Гянджу. А остальное правительство и Национальный совет остались под контролем англичан — в качестве передаточного звена между интервентами и подчинёнными. Что ж, через месяц, 28 декабря, Томсон за послушание признал это правительство "единственной законной властью в Азербайджане".
Британцы пытались разрулить и конфликт в Карабахе. Послали туда миссию майоров Монк-Мэссона и Гибсона, взявшихся распоряжаться от лица всей Антанты. А до решений Парижской конференции английское командование самоуверенно и одним махом решило разделить спорные области со смешанным населением. Нахичевань отдать Армении, а Зангезур с Карабахом — Азербайджану, Томсон утвердил там генерал-губернатором Хосров-бека Султанова. Ни к чему хорошему это не привело. Джафаркули Хан Нахичеванский поднял мусульман и провозгласил отдельную Аракскую республику. А с азербайджанским генерал-губернатором отказались иметь дело армяне, в Карабахе и Зангезуре возобновились бои.
В Тифлисе при посредничестве англичан шли бесконечные переговоры между Азербайджаном и Арменией. Армянская сторона предлагала плебисцит в спорных областях. Азербайджан отказывался. Наконец, в августе 1919 года достигли соглашения, что Карабах признаёт юрисдикцию правительства Хана Хойского, но оно выводит большую часть войск, а армяне сохраняют полное внутреннее самоуправление. Однако война в Зангезуре не прекратилась. А генерал-губернатор Султанов соглашения не соблюдал, посыпались новые столкновения в Карабахе.
Тем временем на Парижской конференции независимость Азербайджана признали де-факто. Державы Антанты приняли и решение об эвакуации своих контингентов с территории бывшей Российской империи. Под неё попало и Закавказье. Английские войска, занимавшие к этому времени восточные районы Азербайджана, в августе 1919 года были вывезены в Персию. Хотя британские советники в Баку остались — старались регулировать политику правительства. Но это было практически нереально, потому что никакой политики, по сути, и не было.
Войны, погромы, разрушение традиционных экономических связей с Россией обвалили республику в хаос. Добыча и переработка нефти по сравнению с 1913 годом упали более чем на 60%, из 40 нефтеперерабатывающих заводов действовали 18, да и они были на грани закрытия. Нефтепромыслы называли "кладбищем". Общая площадь сельскохозяйственных культур сократилась на 40%, хлопка — на 99%, продукция животноводства сократилась на 60–70%. Только за вторую половину 1919 года цены на хлеб скакнули вдвое, на масло и ткани — втрое. Свирепствовала безработица. А у тех, кто сохранил рабочие места, реальная зарплата составляла 18% довоенной. Добавились массы беженцев из разгромленных сёл, армянских и азербайджанских.
Никаких мер по выправлению положения правительство не предпринимало, да и не могло предпринять. Зато во всех ведомствах царили повальные злоупотребления, взяточничество, спекуляции. У министра торговли Мирзы Асадуллаева вскрылись такие махинации с продажей нефти, что кабинет Хана Хойского ушёл в отставку, правительство возглавил Насиб Усуббеков — но ничего не изменилось.
Даже собственную территорию это правительство не контролировало. Муганские степи осваивали русские переселенцы, и там часть селений провозгласила Советскую власть и свою Ленкоранскую республику. Она просуществовала почти год, воевала и с мусаватистами, и с русскими "контрреволюционными" селениями. Ключевое обещание крестьянам о наделении землёй правящая партия "Мусават" так и не выполнила — её опорой стали как раз крупные землевладельцы, ханы и беи. А это вызывало повсеместные конфликты. Крестьяне сами захватывали землю. Банды из повстанцев, беженцев, преступников, дезертиров грабили помещиков, убивали представителей власти. Такие формирования контролировали значительную часть Гянджинского, Шамхорского, Нухинского, Казахского уездов. Три предводителя, Кербалаи Аскер, Мешади Кадыр и Гатыр Мамед, в марте 1919 года осадили второй по величине город Гянджу, и губернатор Ибрагим-ага Векилов с воинскими частями удрал в Баку. Но и землевладельцы-беки создавали свои отряды, дрались с повстанческими — а порой и друг с другом.
Регулярная же армия пришла в совершенно жалкое состояние. Её обворовывали или просто не снабжали — нечем было. Очевидцы даже в столице описывали на улицах солдат — грязных, оборванных, босых, голодных. Списочная численность армии составляла порядка 30 тыс. штыков и сабель, но войска растекались, как вода. Из контингентов, брошенных на Карабах, за несколько месяцев дезертировали 35 тыс. — их заменяли новобранцами из безработных, бедноты. А они тоже разбегались. И на самом-то деле воевали малочисленные команды, обрастающие местными мусульманскими ополченцами, бандами и "частными" отрядами беков. На апрель 1920 года в 5-м Бакинском полку из 1000 солдат в наличии насчитывали 300, во 2-м Карабахском конном полку — 250, в 3-м Шекинском конном полку — около 200. А от ряда полков остались только названия.
Стоит ли удивляться всеобщему возмущению азербайджанцев против таких властей? Это создавало благодатную почву для уцелевших в подполье социалистических партий и группировок, присылали агитаторов и из России. 22 мая 1919 года Микоян писал Ленину: "В Азербайджане больше горючего материала, больше социальных обострённых противоречий, больше классовой почвы для переворота, больше недовольства, ненависти к существующему правительству, независимость только призрачная…" Революционные структуры росли, объединялись между собой.
25 октября 1919 года общебакинская партийная конференция большевиков взяла курс на захват власти. Оружие добывали, где могли, скупали у дезертиров. Посланный в Тифлис Гамид Султанов купил аж три вагона с оружием. За взятки его оказалось возможным и провезти в Баку, и разгрузить, и заскладировать. По мере наступления красных в Средней Азии оружие стал посылать командующий Туркестанским фронтом Михаил Фрунзе — через Каспийское море парусными судами. 11–12 марта 1920 года в Бакинском рабочем клубе состоялся нелегальный съезд революционных организаций, объединивший их в Азербайджанскую коммунистическую партию большевиков и поставивший цель "свержения существующего правительства".
Власти демократической республики знали об угрозе, отвечали арестами, закрытием рабочих клубов и изданий, политическими убийствами. Но справиться не могли: движение против них было слишком массовым. 25 марта министр внутренних дел даже обратился к главе МИД с просьбой о переговорах с Грузией — отправлять арестованных большевиков туда. Дескать, в Азербайджане их невозможно содержать, охрана ненадёжна.
Подготовка к восстанию облегчалась и тем, что республика была крайне бедна специалистами, и на важных постах оказались лица, сочувствующие большевикам. Так, Чингиз Ильдрым стал начальником Бакинского порта. На сторону коммунистов перешёл и помощник военного министра Али-Ага Шихлинский. Но и в Турции случились перемены. В ответ на оккупацию державами Антанты Мустафа Кемаль в марте 1920 года созвал в Анкаре Великое национальное собрание, расторгшее капитулянтские договоры и призвавшее народ на борьбу с империалистами. Кемаль через Азербайджан связался с Москвой, предлагая союз против Антанты. Поэтому к революционерам примкнули турецкая партия "Иттихад", действовавшая в Азербайджане, оставшиеся здесь турецкие офицеры.
В Советской России трудностей тоже было через край — голод, холод, эпидемии. Но наводился жёсткий порядок. Красная Армия разгромила войска Миллера и Колчака, взяв под контроль Русский Север, Сибирь, Среднюю Азию. Разбила и Деникина, выходя на Северный Кавказ. Группировка генерала Драценко отступила в Петровск (Махачкалу), где стояла Каспийская флотилия. Погрузилась на корабли и 29 марта отчалила в Баку. Драценко и адмирал Сергеев вступили в переговоры с азербайджанскими властями и заключили соглашение: войска пропускают в Грузию, за это они оставляют всё оружие. А флотилия, сохранив "внутреннее самоуправление", принимает на себя береговую оборону Азербайджана. Но белых обманули. Когда корабли стали входить в порт, им объявили, что лица, подписавшие соглашение, не имели на то полномочий. Потребовали безоговорочной сдачи. Возмущённые моряки развернулись — а останавливать их не посмели. Флотилия ушла в Иран, попросила убежища у англичан.
А 11-я Красная Армия вошла в Дагестан. Нури-паша бежал в Карабах к турецким подразделениям, воевавшим там под азербайджанским флагом. В советском политическом и военном руководстве обсуждалось дальнейшее наступление в Закавказье. Российская промышленность задыхалась без нефти. Красных с нетерпением ждали их товарищи — азербайджанские рабочие и крестьяне, готовившие восстание. Но были и опасения, что вмешается Грузия, связанная с Азербайджаном союзным договором. А с запада развернула наступление Польша. Все советские силы перебрасывались против неё. 21 марта председатель Реввоенсовета Троцкий сообщил Сталину, курировавшему это направление, что собирается забрать у него шесть дивизий. Сталин уверенно ответил, что ослабление не скажется на успехе операции, "остальными силами можно смело удержать Бакинский район. Грузины не опасны, если обещаем нейтралитет".
А в Азербайджане добавились новые факторы. С 22 на 23 марта армяне в Карабахе атаковали гарнизоны в Шуше, Аскеране и Ханкенди. Их отбили, и азербайджанские части с местными бандами устроили грандиозное побоище, опустошили армянскую часть Шуши, вырезав до 20 тыс. человек. Республика Армения до сих пор ограничивалась негласной отправкой в Карабах добровольческих отрядов. Но после такой бойни официально объявила войну Азербайджану. Он тоже погнал против неё все наличные силы. А правительство ещё и переругалось между собой. 1 апреля кабинет Усуббекова ушёл в отставку. Пошли дрязги с формированием нового, и во главе опять оказался Хан Хойский, от которого уже никто не ждал ничего путного.
Штаб 11-й Красной Армии Михаила Левандовского, Военный совет в составе Кирова и Орджоникидзе тщательно продумали план операции. Он держался в строжайшем секрете, все распоряжения передавались только устно. С ЦК Азербайджанской компартии поддерживалась постоянная связь. Восстание наметили на 27 апреля. Накануне, 25-го, в бакинской правительственной типографии развернулось печатание прокламаций. 26-го на экстренном заседании ЦК образовали оперативный штаб, Революционный комитет. Рабочие взяли под охрану нефтепромыслы, резали телеграфные провода, нарушая связь правительства с воинскими частями.
А в три минуты первого отряд из четырёх советских бронепоездов под командованием М.Г. Ефремова сшиб пограничные заграждения и охрану на Самурском мосту, рванул в Азербайджан. В это же время в Баку начальник порта Ильдрым с моряками, давно примкнувшими к революционерам, захватил береговые батареи, разоружил 500 юнкеров в училище. В 10 часов утра флотилия с красными флагами выстроилась, наведя орудия на здания правительства и парламента. Напоследок мусаватисты слали приказы войскам в Карабах идти к столице. Воззвали по телефону к британскому верховному комиссару в Тифлисе Гарри Чарльзу Люку, чтобы Грузия выполнила союзные обязательства. Тот обсуждал ситуацию с представителями Франции и Италии, грузинскими министрами. Но глава правительства Ной Жордания пожал плечами: "Большевики идут с быстротой скорого поезда, без боёв, значит, с согласия Азербайджана".
Да, отряд бронепоездов нёсся быстро, с ходу сбивал попытки остановить его на станциях Ялама, Худат. И "согласие" было. Только не властей Азербайджана, а большинства народа, настрадавшегося под такими властями. Железнодорожники не мешали. Солдаты после коротких стычек или без них разбегались. Кстати, это и неудивительно. Простые люди в Азербайджане привыкли жить вместе с русскими, не видели от них ничего плохого — а вот отрыв от России обернулся бедами.
В Баку рабочим с утра раздавали оружие, но обошлось вообще без боёв. Два полка перешли на сторону восставших, другие части разоружались. Коммунистические отряды по чёткому плану заняли вокзал, почту, телеграф, радиостанцию. В 12 часов парламенту предъявили ультиматум о сдаче власти. Ошарашенные депутаты открыли рты, а один из них, Агамали-оглы, сочувствовавший большевикам, подытожил: "Вессалам, базар багланды!" — "Конец, базар закрыт!"
Правда, парламент потом ещё заседал три часа. Но это уже ничего не значило. Предложение выехать в Гянджу и создать центр сопротивления сразу отбросили. Примерно после 23 часов большинством голосов при одном против, трёх воздержавшихся и трёх не участвовавших в голосовании постановили, что власть передается Азербайджанскому ревкому. После чего парламент был распущен, а ночью ЦК компартии Азербайджана отправил телеграмму Ленину, что правительство мусаватистов свергнуто и единственной законной властью в стране является Азревком. Он сформировал и правительство — Совет народных комиссаров республики.
К Баку уже подходили корабли советской Каспийской флотилии. В 4 часа утра прибыли бронепоезда — они успели выдержать несколько боёв с мусаватистским бронепоездом, загнали его в столицу, и там ему пришлось сдаться. Жители братались с красноармейцами, обнимали, закидывали цветами, царило общее ликование. К 30 апреля в Баку стали подтягиваться и стрелковые красные части. Они продвигались и на других направлениях. Причём на границах им пришлось в перестрелках отгонять грузинских солдат и армянских дашнаков — те и другие решили воспользоваться ситуацией, полезли захватывать азербайджанскую территорию. В целом же операцию провели блестяще, советская власть в Азербайджане была установлена за 10–15 дней и очень малой кровью. Желающих встать насмерть за "демократическую республику" что-то не нашлось.
Валерий Шамбаров