Великолепный век почтальонши: Болливудские страсти, турецкие злодеи и бразильские интриги в одном флаконе.
— Прошу тебя, Анна, сделай как я прошу, — взмолился он. В груди у него клокотало.
Куда ни глянь в 2025 — везде Почтальонша.
В Телеграмме — кружочки и сторис со слёзами прочитавших, на полках книжных магазинов — раскупленные экземпляры, будто это не книга, а, ей богу, святая реликвия.
Читатели проливают слёзы, словно впервые столкнулись с несправедливостью.
Им будто впервые показывают женщину, которая бросила вызов системе.
Кажется, что внезапно в людях проснулась эмпатия к тем, кто страдает.
И я… я уже насторожилась. Потому что когда книгу кричат из каждого утюга — почти всегда это не литература, а замаскированная под литературу пустышка. Яркая обложка, громкий заголовок, отличная работа маркетологов, слезливые кружочки книжных блогеров — и пустота внутри. Так было с «Четырьмя жизнями Хелен Ламберт», с «Незримой жизнью Адди Ларю», с «Книжными хрониками Анимант Крамб».
Шум, шум, шум — но зачем? Чем эти книги так всех привлекают? Я не понимаю и не хочу понимать, если для этого нужно игнорировать их поверхностность.
Я требую от книги ответственности. Мне важны не только атмосфера и эмоции, но и идеи, образы, которые она формирует в нашем сознании. Как книга влияет на наше понимание мира и места женщин в нём.
В книге, которую так хвалят за неё, феминистская тема едва заметна. Её можно сравнить с тонкой нитью, которую легко разорвать вопросами: «А где здесь прогрессивные идеи? Где же борьба за права женщин?».
Потому что быть феминисткой — это не значит смотреть свысока на других женщин, это солидарность. А у Анны? Один теплый жест в сторону Агаты — и дальше холодный, почти презрительный взгляд сверху вниз. То же самое происходит с коллегами, соседками и даже с женщинами, за которых она якобы борется (но где же в этой мыльной опере настоящая борьба?). Она не с ними. Она — над ними. «Образованная», «сознательная», «борец» — но борется как? Зачем? Почему? Нам не объяснили, Анна просто всегда идёт наперекор другим. Вот вам и феминизм, хотя, скорее, это можно назвать эгоизмом.
Ирония в том, что книга, позиционирующая себя как гимн женской силе и пробуждению, с невероятной наивностью — или, что хуже, с расчётом — предлагает нам двух братьев.
Прикреплю моменты, которые меня особенно разозлили:
В полумраке гостиной он открыл бутылку граппы, приник губами к горлышку и жадно глотал, пока жжение алкоголя не разлилось по груди, заставив надсадно кашлять. Антонио отставил бутылку и поднялся наверх. Тихонько приоткрыл дверь спальни, разделся, сбросив одежду прямо на пол, и голышом нырнул под одеяло. Агата уже спала, свернувшись калачиком. Он стянул с нее трусы.
— Ты чего? — сонно пробормотала она, приоткрыв глаза.
— Повернись, — хрипло приказал Антонио.
Агата молча подчинилась. Он овладел ею с закрытыми глазами, не глядя в лицо и зажимая ей рот ладонью.
Потом он ударил другую женщину. Это уже другая история. Но его склонность к насилию была очевидна.
Агата потеряла ребенка в самом начале третьего месяца, в последних числах января. Когда Антонио нашел ее на лестнице, скорчившуюся, в ночной рубашке, пропитанной кровью, он понял, что чрево его жены снова опустело. И в глубине души с облегчением выдохнул.
Испытать облегчение от того, что жена потеряла ребёнка, потому что боялся, что она будет капризничать, пока беременна? И как женщина может спокойно описывать это в романе?
Сколько раз он представлял, как лежит молча в постели, глядя на спящую Анну, перебирает ее разметавшиеся по подушке волосы, очерчивает пальцем контур ee лица, шепчет: «Антонио о тебе позаботится».
Авторка сама показала, как её идеальный мужчина в книге одержим желанием подчинять и контролировать.
Карло — грубый, откровенный сексист, патриарх в чистом виде, тот, кого можно без зазрения совести назвать «злодеем» и сбросить со сцены. Карло женат, но параллельно поддерживает сексуальные отношения с другой женщиной. У него двое сыновей: один от официальной жены, другой от любовницы. Автор хочет показать, что такая ситуация нормальна и все участники счастливы.
Но сначала Карло изображён как изменник и подлый человек. Затем появляются трогательные сцены его болезни. Можно предположить, что автор пытается вызвать у читателей сочувствие и слёзы, ведь негодяй умирает! Но, видимо, у меня проблемы с эмпатией, потому что меня не тронуло его печальное завершение жизни вот вообще.
А Антонио? О, он — «прогрессивный». Он не кричит, не бьёт (ну почти никогда не бьёт), не пытается присвоить себе. Он даже поддерживает право женщин работать и голосовать — какое благородство! — и вроде бы поддерживает «борьбу» главной героини.
Но стоит присмотреться — и за этим фасадом обнаруживается нечто куда более коварное: мужчина, для которого феминизм — не идеология, а эстетика. Он не борется за равенство — он играет в равенство, пока оно не мешает его удовольствию.
Антонио состоит в официальном браке с одной женщиной, испытывает сильные чувства к другой, а сексуальные отношения у него вообще развиваются с третьей дамой.
Он требует подчинения в постели. Он испытывает облегчение, когда жена теряет ребёнка — не из сострадания, а потому что беременность делает её «непривлекательной» и «неудобной».
И автор — всерьёз, без иронии, без кавычек — подаёт нам этого человека как хорошего мужчину и замечательного персонажа.
Это не просто спекуляция на теме феминизма — это её профанация.
Подмена смысла. Подмена борьбы — спектаклем. Подмена освобождения — разрешением. Подмена равенства — снисходительностью.
Настоящая история о женщинах — о разводах, которые стали возможны в Италии лишь в 1970-х, о борьбе за независимость, право на тело, выбор и голос — здесь не просто не раскрыта, она вытеснена. Вместо нее — любовные треугольники, и твисты, как в индийском кино: он твой брат, она твоя кузина!
Конечно, заслуживает уважения, что авторка выбрала за основу реальную историю почтальонши — это придаёт повествованию достоверность. Но зачем превращать её в мыльную оперу, насыщая книгу десятками выдуманных мелодраматичных сюжетных линий? Вместо живого, дышащего рассказа мы получаем сухой пересказ событий — как будто читаем протокол, а не художественное произведение. Удивляюсь, почему другие читатели называют эту книгу «эмоциональной»: события действительно разворачиваются как в «Санта-Барбаре», но поданы они настолько безжизненно, что даже самые драматичные повороты не вызывают ни единого отклика, прям ощущается фальшь.
Стиль повествования — максимально не литературный. Авторка, к сожалению, не владеет искусством передачи воспоминаний и переживаний. Все чувства, мысли, внутренние конфликты героев подаются исключительно через диалоги — и даже там без намёка на глубину. Нет внутренних монологов, нет проникновения в душу персонажей, нет тонких наблюдений или метафор. Люди описывают друг друга вслух, как будто находятся на допросе, а не в романе.
Честно? Ни одной цитаты я в этой книге не выделила. Ни одной красивой, запоминающейся фразы — ни единой строчки, которая бы заставила остановиться, перечитать, почувствовать. Только сухие, безликие предложения, лишённые поэзии, ритма и души. Авторка не умеет писать: её тексты полны тавтологий и нелитературных выражений. Возможно, конечно вина переводчиков, но писательница растягивает сюжет до бесконечности.
А сколько раз авторка упоминает Фиат-1100! В каждой главе говорится о "верном Фиат-1100", "рабочем Фиат-1100" и "блестящем Фиат-1100".
Домашнее насилие в этой книге — не тема. Это декорация на парочку страниц.
Нет ни суда над виновными, ни наказания. Нет поддержки ни от деревни, ни от женщин, ни от системы.
Автор упомянула насилие, но затем снова вернулась к своей мыльной опере.
Как будто это не трагедия, а сцена для эмоций. Как будто это не реальность тысяч женщин, а эпизод для контраста — чтобы мы, читатели, почувствовали себя «тронутыми».
То же самое и с войной в книге. Письма с фронта, которые, кстати, были обещаны, так и не появились. Я получила лишь пару абзацев, где солдат просто «скучает по маме».
Где же ужас? Где грязь? Где страх? Это не про войну. Это про настроение. Про то, «как было тяжело, но красиво».
Персонажи в книге — неоднозначные, но не в смысле глубины, а в смысле «авторка и сама не знает, что ей с ними делать».
Сюжет — как мыльная опера: любовные треугольники, тайные родства, внезапные разоблачения. Санта-Барбара в итальянской деревне. Книга не про почтальоншу. Она просто про деревню. Про сплетни, зависть, измены, мужей, детей, церковь, и молоко по утрам. И, конечно, про картонную «сильную женщину», которая «идёт против». Но в чём её сила? В том, что она устроилась на работу, несмотря на то, что муж сказал «тебя не возьмут»? Серьёзно, Франческа Джианноне?
Муж говорит Анне: «Тебя не возьмут». Они ссорятся. Занимаются сексом. Она театрально идёт на собеседование. И — бац — следующая глава: прошло полгода, Анна уже в форме, с сумкой через плечо, разносит письма.
Как?
Никак.
Просто «она образованная» — и этого, видимо, достаточно, чтобы прорваться сквозь патриархальные стены постфашистской Италии. Без борьбы. Без отказов. Без унижений. Без деталей. Только мозоли на ногах — вот вам и вся почта в книге. В книге уделено мало внимания теме прав женщин и проблемам, связанным с работой почты. Зато можно вдоволь почитать про неверных мужчин и любовные треугольники. Но, к сожалению, все это мы уже видели на канале «Россия» в перерывах между рекламой стирального порошка.
В книге было много моментов, которые раздражали или вызывали недоумение. Почти все герои вызывают ненависть и кажутся лицемерными.
Агата, не любившая своего ребёнка, и Лоренца, возненавидевшая своего, показали, что без интеллекта, эмпатии и эмоциональной зрелости лучше не становиться родителями. Лоренца в целом — ходячий справочник психических расстройств.
Анна проявила невероятную доброту для такой несговорчивой женщины: она потеряла маленькую дочь, но продолжила поддерживать женщину, которая желала смерти своей новорождённой дочери. Потом Анна призналась в любви мужчине, который её ударил. А её муж, изменяющий ей, вообще был для неё святым, памятник ему надо воздвигнуть…
Персонажи в книге поверхностные, их мотивы не ясны. Непонятно, почему они такие, какие есть..
Почему Кармела стала антагонисткой? Потому что носит облегающее платье, красит ногти красным или просто потому, что она такая вот стерва? Почему она так консервативна и считает Анну, работающую как и она сама, мужчиной? Почему не позволила сыну стать портным?
Почему Агата так верит в патриархат и так боготворит мужчин?
Почему Анна не верит в Бога? Почему она упрямо идет против чужого мнения, даже если это мнение другой женщины? Почему исчезает сын, когда Анна разносит почту?
Почему, автор, почему?
Потому что Анна «сильная»?
Нет. Потому что автору лень писать психологию.
Потому что глубина — это трудно.
А проще — дать ей мозоли, пару насмешек в её сторону, пару сцен «я докажу!» — и готово.
«Сильная женщина» — по шаблону.
Да, книга «увлекательно читается» для такого рода кирпича. Как мыльная опера и как турецкий сериал, который включаешь, чтобы не думать особо о морали и сюжете.
Что меняет эта книга?
Н и ч е г о.
Она не меняет взгляд на насилие.
Она не меняет понимание феминизма.
Она не меняет отношение к истории.
Она — не оставляет следа.
Сколько же, наверное, усилий было приложено, чтобы такая посредственная книга стала такой популярной...
Мне кажется, что в основе этой истории лежит чудесный замысел. Если бы её написала талантливая авторка, она могла бы стать великолепной. Особенно если бы это была женщина с острым умом, которая умеет отличать хорошего мужчину от плохого. И, конечно, если бы авторка потрудилась написать внятную концовку — хотя бы из уважения к тем, кто потратил время на чтение этого кирпича.
Книга прочитана и стоит на полке.
Рецензия написана: 09.09.2025 г. в 14:30