История бойца с позывным «Испанец»
У него армейский позывной «Испанец». И на жетоне, и в сердце навсегда «Испанец» выбито.
Гвардии рядовой Пахомов много знает про эту жизнь. И не всегда теперь понятен гражданским друзьям, тем, кто не был «за лентой».
Он пишет рассказы и стихи. Легко может провести любое шоу. Умеет позировать перед камерой даже на СВО. Артист, одним словом.
…Этот парень зацепил меня праздничным видео на сайте пациентов Центра – только-только отойдя от наркоза после операции, он, лежачий, поздравлял врачей и пациентов Центра Илизарова с Новым годом, благодарил за подарки.
В Илизаровку Михаил Пахомов попал под Новый год. Ранило во время штурма.
— Кругом был такой замес! Стрельба! Вколол сам себе обезбол. Ребята подбегают: «Испанец, ты нормально? Давай-давай, братан!» Сначала — Луганск, госпиталь. Врачи вынесли вердикт: нужен искусственный сустав. Добился отпуска, в Центре Илизарова попал в 7-е отделение. Оперировал меня Югай Александр Ен-хван. Профессиональный мужик, прям молодец-молодец! Я все эти хрусты слышал… Потом слова: «Все! Зашиваем, зашиваем!»
— Сложно после операции?
— Поначалу не можешь сам ни-че-го! Просишь медсестру надеть носки. Это тоже надо прожить и пережить. После операции санитарка заходит: «Вам подарок!» А я двигаться не могу… Открыточка от детей самодельная, трогательно так. Сладости, чай-кофе Дед Мороз принес. Вот когда запускали салюты – я вздрагивал, меня просто встряхивало. Ну, мои меня поймут…
За свою жизнь Михаил Пахомов вновь попал в Центр в третий раз.
Когда я попросила рассказать Михаила о своей карьере танцора, он смутился: а надо ли об этом?
Но мой аргумент, что это его жизнь, его профессия, его убедил.
Курганский парнишка занимался биатлоном, добегался-дострелялся до кандидата в мастера спорта. Потом увлекся рукопашным боем и единоборствами. По образованию Михаил Пахомов техник-геодезист. Работал тренером в тренажерном зале. А потом всерьез затянуло в танцы, в том числе на пилоне, в шестовую акробатику.
— Молодой был, гибкий, пластичный, — улыбается. И уточняет: – С Тарзаном вместе работал.
Хорошо знает английский, потом (по убыванию) идет турецкий, китайский, испанский (потому и «Испанец»). А на спине тату с такими словами на латыни: «Тренируй свое тело, береги свою душу».
Холосо-холосо…
Травма случилась в Китае в 2013 году. В клубе шли отдельно два шоу – для русских зрителей и для китайских. На шесте-пилоне делаешь сложную фишку – китайцы визжат от восторга! После номера идешь – за руки хватают, фотографируются с тобой. И стараются по-русски похвалить: «Холосо, холосо!»
— Работал на пилоне. Под конец номера сорвался… Пилон на сцене ставили только на время работы артиста. Его не протерли, не обезжирили. Должно было быть сцепление, а он оказался скользким! Элемент работал сложный. Летел вниз головой… Успел «на лету» подумать: только бы головой не удариться… стараюсь убрать голову, падаю на лопатку… Вот такая история вкратце, — смеется. — Поначалу еще не понимал, что случилось. Был болевой шок. На автопилоте передвигался, говорить толком не мог. Повезли в китайскую больницу, сделали рентген. Китайские врачи пробовали вправить, но ничего не получилось.
А что дальше?
…Дальше был Центр Илизарова. Обследовали. В общем, жесть. Одно падение, один удар, а повреждены левый плечевой сустав, лопатка, акромион (это вершина плеча, костный отросток на лопатке). Кстати, все свои сложные диагнозы Михаил произносит без запинки и свои травмы называет «травмочками».
Миша знал про Илизарова с детства, как раньше каждый курганский ребенок. Итак, едет домой, в Центр Илизарова. Потом оказалось, помочь ему можно только в два этапа. Помнит первую встречу с заведующей отделением №6 Татьяной Карасевой. Запомнилась своей решительностью, прямолинейностью, бескомпромиссностью. Михаил пришел в спортивном костюме.
— Спортсмен? – сходу спросила Карасева.
— Ну, вроде, — невнятно ответил ее будущий пациент.
…На операции все прошло ровно. Очнулся в палате. Першило в горле после трубки. Но эта операция не решила всех проблем. Боли остались.
Медицинский консилиум решил: вторая операция.
— Тут все ясно, — сказал тогда врач Сергей Петрович Бойчук.
Без лавсанопластики (разорванные связки заменяют лавсановыми лентами и стабилизируют) и аппарата Илизарова было не обойтись.
— Оперировал сам Сергей Петрович. Там еще студенты во все глаза глядели. Но все пошло нештатно. Запомнилось, как было тяжело. Не мог дождаться окончания операции. Чуть не «отъехал», — вдруг с юмором добавляет Михаил. – То проваливался в сон, то снова просыпался. Вытащили анестезиологи и… Архангел Михаил!
Дальше дотошный пациент сам все досконально по истории своей болезни изучил. Через месяц – в тренажерочку, разрабатывать. Зря инструктором в тренажерном зале «надрывался»? Когда уже было все позади, на месте шрамов набил красивые татуировки…
Про акробатику тогда пришлось забыть. Примерял на себя роль ведущего еще до травмы. Понятно, что танцы – это не на всю жизнь. Хотя такая профессия – праздник!
Работал ведущим в санаториях на югах России. Шоу вел «на ура». Море, пляжи, нарядная, расслабленная публика.
И вышагнул из этой мирной, красивой жизни прямо в СВО.
Выбор был серьезным и обдуманным… Пошел туда по убеждению и совести. Говорит прямо и серьезно: «Я Родину люблю!» Уверен, что именно там ему надо было быть.
На СВО начал писать рассказы и даже… стихи. Хотя их автор называет просто «моей рифмой». За «лентой» всегда есть о чем писать, добавляет…
Живем дальше – нормально все.
А с СВО бедовый Испанец вновь вернулся в Центр Илизарова! Считает, что в общем ему повезло.
— Собственно, нормально все, — поясняет гвардии сержант Пахомов. — У меня все еще легко! – говорит. — Когда я уезжал в мой первый отпуск, мои друзья уходили на штурм. Я выехал из-за «ленты» на автобусе, вставляю симку российскую, а тут пишет мне друг: «Здорово, Испанец!» И я уже чувствую: что-то не так! И он мне просто показывает: ниже колена ноги нет! Я спрашиваю: как было? …Начали накрывать минометы, БПЛА, в общем, «птички» стали летать. Мы все знаем, что делать при первой медицине: жгут, обезбол. Шел, опираясь на автомат, потом на палку. Эвакуация забрала. Сегодня жив-здоров-активен.
— А первый свой день на СВО помнишь?
— Первая наша задача — охраняли подразделение роты разминирования. Работали нон-стоп, ежечасно, ежесуточно. Не мылись, не спали толком, через каждые 2 часа сменялись. Вздремнул в траншее – встал, выдвинулся. В целом нормально все! — добавляет свое привычное. — И в памяти навсегда обращение друг к другу на СВО – «братан»! Тяжело после такой «светской» жизни» было привыкнуть подчиняться – армия все-таки… Я своим командирам доверял, отличные командиры были. Да, они и есть — до сих пор живые. Адекватные. Все отлично: приказ есть приказ. Надо, так надо!
— А к чему невозможно привыкнуть?
— К смерти друзей… Вот только вчера вечером сидели вместе, пили чай, смеялись. А сейчас его уже нет, он погиб на твоих глазах. А тебе надо двигаться дальше. СВО научило быть выдержанным и спокойным. Там есть братская дружба. Много было штурмов, но ребята вокруг были достойные. Я теперь знаю, что такое настоящая дружба.
— Как тебе в мирной жизни?
— Привыкнуть к «мирной» жизни оказалось сложнее. Мечта – снова уйти туда. Быть может, корреспондентом. Я знаю ту жизнь, у меня есть что сказать! Разные пути потом выбирают мои друзья. Братан (позывной «Воробей») ушел в веру. И я его понимаю. Мы многое узнали о жизни, воюя.
— Как сегодня? Восстанавливаешься?
— Качаюсь, конечно. Останется еще один шрам. Первый — на лбу после детской травмы. Меня, пятилетнего, сбили в Кургане на пешеходном переходе. Был в коме. Помню, когда очнулся, то тихонечко позвал свою бабушку Маргариту: «Ма-ма!» Я ее мамой называл, да. А дедушку – папой! Бабушка дежурила около меня в палате. Ей разрешили. (Потом я назову Маргаритой свою дочку.) Я хорошо помню день, когда меня бабушка позвала к окну палаты. Я подошел, а за окном — старшие сестра и брат. Радуются, что я – живой!
Сегодня гуманитарку организовываю ребятам на мою роту. Общаюсь с нашей службой снабжения. Мне они говорят: «Ну, ты, Испанец, даешь!» А я отвечаю: «Я тут работаю — вы там!» Так что живем дальше, все хорошо!