Я всегда думал, что кирпич — это всего лишь кусок обожженной глины. Пока не нашел на старой даче один странный, с клеймом в виде звезды. Его история перевернуло мое представление о Второй Мировой войне и спасенных жизнях.
Мы разбирали печку на заброшенной даче под Ржевом. Дедушка купил этот участок в семидесятых, и старый дом давно просился под снос. Я выгребала из поддувала горы мусора и вековой копоти, когда мои перчатки наткнулись на что-то тяжелое и угловатое.
Это был кирпич. Не рыхлый и рыжий, как все остальные, а почти черный, спекшийся до состояния булыжника, и на его боковой грани четко проступало клеймо — пятиконечная звезда.
«Смотри-ка, — крикнул я отцу, протягивая находку. — Бронебойный».
Отец, историк-любитель, стер с него грязь и присвистнул. «Это не просто кирпич, дочка. Это, можно сказать, солдат. И он видел такое, что нам и не снилось».
Вечером, за чаем, он рассказал мне историю, которую слышал от своего деда-фронтовика. Ту самую, о которой не пишут в параграфах учебников про Сталинградскую битву.
Это был кирпич из Сталинграда. Завод «Красный Октябрь» помимо стали выпускал и их тысячи. Но не для строительства. Осенью 1942 года, когда немецкие войска прорвались к Волге, а металла для фортификаций не хватало, город начал строить оборону из того, что было. Из кирпича.
Но не этот был главный секрет.
«Видишь, какой он плотный? — отец постучал им по столу, и раздался короткий звонкий звук. — Его не просто обжигали. Его спекали при чудовищной температуре, почти как фарфор. Снаряд миномета или осколок авиабомбы, попав в баррикаду из таких кирпичей, часто не могли пробить ее насквозь. Они держали удар не хуже бетона».
Но самое главное началось зимой. Немецкие танки не могли взять штурмом узкие улицы, заваленные битым кирпичом и усеянные такими вот «крепостями». Но пехота продолжала бои. И вот тут проявилось его второе, страшное свойство.
«Дед рассказывал, — голос отца стал тише, — что после боя кирпичи на развалинах были не холодными. Они были... теплыми. Они как губка впитывали тепло человеческих тел, тепло крови и держали его часами. Раненый боец, зажатый в подвале, мог прижаться к такой груде кирпичей и не умереть от переохлаждения за ночь. Это спасло тысячи жизней».
Я сидела и смотрела на этот черный, неказистый брусок, лежавший на столе. Он вдруг перестал быть просто кирпичом. Он был свидетелем. Он хранил в себе не только тепло страшного огня, но и тепло последних мгновений, тепло человеческого мужества и надежды.
А потом отец dropped the main bomb. «А ведь именно эти кирпичные руины Сталинграда помогли выиграть одну из ключевых битв под Москвой в 41-м».
Я не поняла. Какая связь?
«Опыт сталинградских заводов по спеканию сверхпрочного кирпича был тут же передан на оборонные предприятия Урала. Но применяли его не для баррикад. Из такой же глины, по той же технологии, начали делать корпуса для ручных противопехотных и противотанковых гранат. Они были дешевле, их можно было штамповать тысячи в день, и осколки такого «керамического» корпуса наносили чудовищные ранения. Именно эти гранаты в огромных количествах пошли на пополнение наших войск под Москвой в самый критический момент».
Вот так вот. Обычный кирпич.
Он был стеной, которая останавливала пули.
Он был грелкой, которая согревала раненых.
Он был учителем, технология которого позволила делать смертоносное оружие для защиты.
Я положила его обратно на полку. Теперь это не сувенир. Это самый настоящий памятник. Памятник гению инженерной мысли, который в голодные, страшные годы войны нашли в самом простом и помогли совершить невозможное.
И таких простых вещей с удивительной историей — миллионы вокруг нас. Стоит только присмотреться.