Я много лет прожила между сценой и экраном, между кулисами Большого и жарой павильонов Болливуда. Однажды мне предложили остаться — стать «индийской звездой» с личным шофёром, аплодисментами на улицах и письмами, мешками приходящими на киностудию.
И я… отказалась. Вернулась в Москву — к пуантам, к труду, к дому. Это решение стоило мне почти всего: непонимания коллег, пустоты в сердце из-за расставания и долгого чувства, что я расплатилась славой за что-то невидимое.
Но именно этот выбор подарил главное — сына, о котором сегодня знает вся страна.
Я — дочь геофизика и балерины Большого. Нас с сестрой Еленой с детства тянуло на сцену; мы поступили в Московское хореографическое училище, и меня взяли в труппу Большого театра.
Долгие годы — кордебалет, потом партии, которые выстрадала классом и потом: «Спящая красавица», «Лебединое озеро», «Бахчисарайский фонтан», «Щелкунчик». Балет — это не про вдохновение, это про ежедневную работу, когда ты учишь тело честности.
В кино я попала случайно: Александру Птушко понадобилась Царевна-Лебедь в «Сказке о царе Салтане», и меня утвердили, потому что я «похожа на птицу». Мне было девятнадцать.
Я не собиралась становиться актрисой, не знала, как смотреть в камеру, — умела только слушать музыку в себе. Но зритель поверил. И это было красиво — словно удачный тур на 32 фуэте с первой попытки.
Радж Капур. Индия, легенда и слухи
Спустя несколько лет я получила письмо из Индии: Радж Капур приглашал меня сыграть Марину, русскую воздушную гимнастку, в «Моё имя — Клоун» (Mera Naam Joker).
Я не знала хинди, заучивала реплики на слух, путалась в жаре и в движениях камеры — но жила на съёмках как в сказке: отель, уважение, тысячи писем от поклонников, предложение других режиссёров сняться ещё.
Радж был деликатным, внимательным, очень мягким. Он подарил мне кольцо — «от индийской делегации», стеснялся сказать, что это личный знак. Мы часто смеялись, спорили о мелочах, и, как ни странно, я не сразу поняла, что для кого-то мы — «красивая история».
Для меня это была работа и встреча с человеком редкой породы. Никаких «секретных писем» от него я не получала — говорила я позже в интервью. Но да, Индия меня полюбила. И Марину — тоже.
В 1970-м фильм вышел в Индии и стал частью большой, сложной судьбы Раджа Капура — на старте зритель не принял картину, но со временем она стала культовой. Моё лицо печатали на афишах, песни крутили по радио, а поклонники писали так много, что почта складывала мешки.
А дома — тишина. В СССР эту ленту почти не увидели; сама я впервые посмотрела её только в девяностые, когда оказалось, что где-то сохранилась видеокассета. Вот так иногда две страны смотрят на одну судьбу — и видят разное.
Про «роман с Раджем» ходили легенды. Возраст — больше двадцати лет разницы, разные культуры — всё это рождало рассказы, которые приятно пересказывать в курилках и газетных колонках.
Мне всегда казалось более честным говорить о том, что было на самом деле: уважение, работа, очень тёплое участие и человеческая нежность, которая в кино иногда выглядит громче, чем в жизни.
Отказ. Почему я не осталась «индийской звездой»
У меня действительно были предложения сниматься дальше. Но я выбрала Москву и Большой. Выбрала возвращаться из роскоши съёмочного павильона в класс, где тебя видят не как «восточную красавицу», а как танцовщицу, которая обязана выйти и сделать точный па.
Цена? Непонимание в труппе, холодок зависти и — как писали потом журналисты — «невыездная» на несколько лет. Останься я в Индии — моя жизнь сложилась бы ярче снаружи. Но я хотела быть честной внутри. Хотела не играть балерину — а быть ею.
Вернувшись, я поняла ещё одно: расстояние умеет рушить то, что кажется вечным. Тот, кого я любила, женился на другой. Индийские письма оставались без ответов — тогда переписка с иностранцами была делом непростым, а я — дисциплинированной артисткой.
И всё же я не жалела. Потому что в какой-то момент в мою жизнь вошёл человек, ради которого я когда-то и отказалась от лёгкой славы.
Личная жизнь. Алексей, Женя и та самая «цена всего»
За мной ухаживали — красиво и настойчиво. Говорят, Андрей Миронов уделял мне внимание, но я знала: жизнь с актёром — не мой путь. Мне нужен был человек, рядом с которым сцена — это сцена, а дом — это дом.
Таким стал Алексей Стычкин — переводчик, блестяще образованный, с юмором, который лечит, и характером, который держит. Говорят, он даже поспорил, что добьётся моего расположения. Смешно, потому что «спор» обернулся браком на четверть века.
Мы прожили 26 лет, пока сердце Алексея не остановилось внезапно, дома, без предупреждения. Это был мой самый большой удар — тот, от которого ты себя не защищаешь, потому что веришь: главное уже случилось, дальше будет долго и спокойно.
Наш сын родился в 1974-м. Вы его знаете — Евгений Стычкин. Он взял от нас смешное и важное: готовность работать, если нужно — до изнеможения, и способность шутить даже на чёрном фоне.
Я горжусь тем, что меня иногда представляют просто: «мама Евгения Стычкина».
Это самый точный титр моей жизни. Сегодня у меня уже множество внуков, у каждого — свой инструмент: скрипка, фортепиано, у кого-то — наука. Когда мы собираемся вместе, я понимаю, что сделка со «славой» была честной. Я отдала то, что было не моим, и получила то, что останется после меня.
Возвращение. Что сейчас?
Индия не забыла меня. В 2009-м я вернулась на экран в «Chintu Ji» — камео, тёплая, почти семейная встреча через годы, как если бы ты снова зашёл в дом, где когда-то тебя ждали.
Я увидела, как время умеет смягчать углы и возвращать светлое из прошлого — без боли. А потом снова — Москва, съёмки, репетиции. И — новое кино. Я сыграла у Рэйфа Файнса в «Нурееве», пришла в сериалы «Контакт», «Коса», «Нулевой пациент», а недавно — в спортивной драме «Игры».
Ещё — небольшая роль в «Четырёх четвертях», премьеры, поездки, встречи со зрителями. В биографии это выглядит как список. В жизни — как благодарность за каждый выход в кадр и на сцену.
Я по-прежнему работаю в балете — теперь как педагог и администратор, много лет была помощником худрука Кремлёвского балета.
Я знаю, как пахнут репетиционные залы осенью, и до сих пор люблю этот запах: мел, канифоль, чуть-чуть утомления. Это мой воздух. Это то, что удержало меня, когда казалось, что выбор сделал меня беднее. На самом деле он сделал меня собой.
Меня иногда спрашивают, «а если бы…» Если бы я осталась в Мумбаи, если бы приняла ещё три-четыре роли, если бы позволила слухам стать судьбой. Я улыбаюсь: у каждого «если» есть обратная сторона.
Мой выбор лишил меня блистательной индийской карьеры, но дал мне дом, где звучит смех внуков, и профессию, которую я не предавала — ни разу. Я отказалась от славы там, чтобы сохранить правду здесь.
И когда в титрах моей жизни появляются слова «мама Евгения Стычкина», я знаю: я всё сделала правильно.
Этот текст - художественная стилизация под интервью, основанная на открытых интервью, биографических материалах и известных фактах про героя.
Если вам понравился данный формат, прошу поддержать 👍