— Ты сама виновата, любовь надо беречь, — бросил Сергей, стоя в дверях с сумкой в руке, и его слова, как нож, вонзились в сердце Веры. Она замерла, сжимая край кухонного стола, пока Надя, их четырехлетняя дочь, мирно спала в соседней комнате.
Дождь барабанил по окнам, заглушая эхо его шагов, когда дверь хлопнула. Вера не закричала, не бросилась следом.
Только выдохнула: "Любовь? Какая любовь, если ты целовал другую?" Но это осталось внутри, непроговоренным, как сотни других слов, которые она копила месяцами.
Все началось, когда Надя родилась. Сергей был опорой, чинил краны, приносил зарплату, качал дочку на руках. Но потом что-то надломилось.
— Работа, Вера, дедлайны, — говорил он, уходя утром и возвращаясь, когда ужин уже остывал. Или: "Проблемы, не начинай, я устал."
Вера старалась, готовила, убирала, пела колыбельные Наде, но сил на "милый, как дела?" не оставалось. Она растворялась в роли мамы, а он — в своих отговорках.
Любовь, что когда-то искрила между ними, как костер, теперь тлела, как угли под пеплом. Вера замечала его отстраненность, но думала: "Пройдет. Он просто устал."
Пока Надя не открыла ей глаза...
Они возвращались из садика, Надя болтала, размахивая варежками. Осенние листья шуршали под ногами, и вдруг дочка остановилась, глядя в лужу.
— Мама, папа утром тетю посадил в машину. И девочку. А потом тетю поцеловал! — Надя чмокнула воздух, хихикнув. — Ее зовут Любовь, папа так сказал.
Вера почувствовала, как земля уходит из-под ног. "Любовь?" — эхом отозвалось в голове. Она присела, вытерла дочке нос платком, стараясь не выдать дрожь в руках.
— Солнышко, расскажи еще. Какую тетю? — голос был спокойным, но внутри бушевал ураган.
— Красивую! С длинными волосами. И девочка, как я, только светленькая. Папа ее обнял, а потом чмок в губы! — Надя засмеялась, не понимая, что каждое слово как удар.
Вера не стала звонить Сергею, не кричала, когда он вернулся. Просто сказала Наде:
— Если еще раз увидишь тетю, скажи мне, хорошо?
Дочка кивнула, серьезно, как взрослая. А Вера начала отстраняться. Ужин готовила, но без души. Улыбалась, но через силу.
Месяц тянулся, как вечность. Сергей вел себя как обычно, отвозил Надю в садик, возвращался к семи, смотрел футбол.
Но Надя говорила еще трижды:
— Мама, опять та тетя. Папа ее обнял.
Вера кивала, гладила дочку по голове и уходила в ванную, где под шум воды задавалась вопросами: “Что делать? Спросить? Или молчать?”
Она боялась правды, боялась, что разговор разобьет их семью, как хрустальную вазу. Руки опускались, платья пылились в шкафу, а зеркало отражало женщину, которая забыла, как улыбаться.
Разговор начался сам, в пятницу, под стук дождя. Надя спала, Вера сидела с остывшим чаем, Сергей переключал каналы на телевизоре. Он отложил пульт и спросил:
— Вера, что с тобой? Ты холодная, как лед. Ни ласки, ни заботы. Как будто я чужой. Что случилось?
Она сжала чашку, сердце колотилось. "Скажи! Про тетю, про поцелуй!" Но вместо этого выдавила:
— А ты? Ты первый отстранился, Сережа. Надя родилась и все. Работа, проблемы. Где ты был, когда я ночами не спала? Когда зубки резались? Когда бегала с ней по врачам?
Он усмехнулся — горько, устало.
— Где был? Ты перестала быть женой, Вера. После рождения Нади, ты только мама. Я приходил — ужина нет, ты злая, депрессивная. Помнишь, как кричала из-за пустяков? Я отстранился, да. А ты и рада была будто.
Вера вскочила, чай пролился на пол.
— А ты? Ты целовал другую! Надя видела! — голос сорвался, но она держалась. — Любовь, да? Кто она?
Сергей не отвел взгляд. Кивнул.
— Да. Любовь. Наша соседка, из соседнего дома. Разведенная, с дочкой, ровесницей Нади. Познакомились, когда я гулял с коляской. Она... живая, Вера. Улыбается, обнимает. Я стал подвозить их в садик. Думал, Надя не поймет, она же маленькая. Не прятался. Зря, видимо.
Вера опешила. "Вот куда ушла наша любовь," — подумала она, чувствуя, как мир рушится.
— И что дальше? — прошептала она.
Он встал, прошел в спальню. Шорох, звук молнии на сумке. Вера вошла следом, видя, как рубашки летят в чемодан.
— Куда ты? — голос дрожал, но она стояла прямо.
— К ней. Прости, Вера. Ты сама виновата, любовь надо беречь, — сказал он, глядя в пол. — Я люблю Надю, но с тобой... я задыхаюсь.
— А дочь? Ты о ней подумал? — крикнула она, но он уже был у двери.
— Буду забирать по выходным. Обещаю.
— Твои обещания — пустой звук, — отрезала она. Дверь хлопнула.
Вера рухнула на диван, обхватив себя руками. Она просидела так до утра, обдумывая, что она будет делать дальше и правильно ли она поступила.
Прошел месяц. Сергей звонил: "Как Надя? Когда могу забрать?" Вера отвечала коротко: "Воскресенье"
Она не плакала, не жаловалась. Записала Надю на рисование, купила себе красную помаду.
Когда дочка спросила:
— Папа с той тетей?
Вера улыбнулась:
— Пусть, милая. У нас своя дорога.
Если "Щёлкнуло", не теряй момент. Лайк, подписка 🫰 и двигаемся дальше. Здесь мы не лечим симптомы, мы докапываемся до сути.
СЕЙЧАС ЧИТАЮТ: